Англо-французы ищут путь на Пекин

К концу апреля 1858 года англо-французская эскадра, выйдя на север из находившегося под европейским контролем порта Шанхая, достигла Бохайского залива, крейсируя у берегов столичной провинции Чжили. Отсюда, через форты Дагу в устье реки Пейхо (Байхэ) и расположенный выше по реке город Тяньцзинь, пролегал наиболее короткий и удобный путь к Пекину.

Союзники надеялись, что вид грозной эскадры сделает маньчжурского императора куда более сговорчивым и дело обойдётся без большой войны. За англо-французами наблюдали посланник США, снабжённый двумя военными фрегатами, и русский дипломат граф Евфимий Путятин с парового корвета «Америка». Обе страны, сохраняя нейтралитет, старались не упустить свои интересы в Китае.

Невнятные переговоры англо-французской эскадры с пекинскими чиновниками продлились месяц. Кстати, помимо непомерных экономических требований европейцев, камнем преткновения служил и дипломатический церемониал. И эта, казалось бы, сугубо формальная проблема была едва ли не важнее прочих меркантильных и практических вопросов.

Господствовавшая над Китаем небольшая народность маньчжуров, опираясь на традиции схоластического конфуцианства, использовала абсолютно непререкаемый церемониал как важнейшее орудие идеологического господства над миллионами китайцев. Маньчжурский император, богдыхан, был не просто монархом Китая – он был священным властелином всего человеческого мира. Любые иные народы и государства считались его варварскими вассалами. Их посланники обязаны были многократно падать ниц и, «затаив дыхание, ожидать повеления» не только перед самим императором, но и перед его уполномоченными и наместниками (эта процедура называлась «коу-тоу» и считалась репетицией возможной аудиенции у повелителя мира).

Европейские представители, в свою очередь, считая Цинскую империю отсталой варварской страной, соглашались лишь преклонить колено пред императором как монархом самостоятельного государства, напрочь отказываясь соблюдать и понимать «варварские» ритуалы «коу-тоу». Но для Маньчжурской империи это было не просто ритуалом – отказ допустить иностранцев и их дипломатов в Кантон и Пекин был вызван главным образом опасением, что они не будут соблюдать извечный церемониал, а это, с точки зрения цинского правительства, таило в себе прямую опасность для престижа императорской власти и, как следствие, опасность для маньчжурского владычества в Китае.

Такое несовпадение мировоззрений делало продолжение «полицейской» войны неизбежным.