«Неверные греховодники китайцы» и схватка за наследство Якуб-бека

Едва узнав о смерти главного врага, «императорский комиссар» Цзо Цзунтан, будучи уверенным в отравлении Якуб-бека агентами китайской разведки, поспешил выдвинуть и повсюду распространить пропагандистскую версию – что главный мятежник сам принял яд и покончил с собой, «оказавшись в безвыходном положении». Эта версия будет считаться официальной до самого конца существования империи Цин.

В стане противников Китая после смерти Якуб-бека сразу обострились до того подспудно тлевшие соперничество и борьба за власть. Младший сын покойного, Хак-Кули-бек, числившийся командующим войсками на «фронте», тут же повёл свои отряды подальше от китайцев, к городу Курля. Там он захватил походную казну, выплатил войскам двухмесячное жалование и спешно отправился в Кашгар, столицу мятежного «Семиградья». С собой Хак-Кули-бек вёз тело отца.

Вместо себя сын Якуб-бека назначил временным командующим войсками на антикитайском «фронте» популярного военачальника, узбека Хаким-Хан-Тюру. На следующий же день после отъезда претендента на синьцзянский престол оставшиеся войска провозгласили Хаким-Хан-Тюру верховным правителем и двинулись вслед за уехавшим Хак-Кули-беком, чтобы раньше него захватить главное казначейство покойного Якуб-бека, хранившееся в городе Аксу.

Но младший сын покойного Якуб-бека сумел раньше захватить сосредоточенные в Аксу ценности и продолжил путь к Кашгару. Он надеялся войти в «столицу» с верными войсками и деньгами раньше, чем гонцы доставят туда сведения о кончине Якуб-бека. Однако его опередил тайный посланник, направленный в Кашгар Нияз-беком, тем самым наместником города Хотана, которого власти империи Цин считали отравителем «Счастливчика».

Наместником «столичного» Кашгара был Бек-Кули-бек, старший сын Якуб-бека. Получив сведения о смерти отца и действиях младшего брата, он двинулся ему навстречу со своими войсками. В 80 верстах от Кашгара у моста через реку Кизилсу состоялась встреча близких родственников, закончившаяся тем, что старший брат отрезал младшему голову.

Формально старший сын «Счастливчика», Бек-Кули-бек, стал главой Синьцзяна. Перед лицом Китая он попытался сохранить свою самостоятельность, полностью переориентировавшись на Россию. Уже в конце июня 1877 года туркестанский генерал-губернатор Кауфман получил витиеватое послание Бек-Кули-бека, в котором тот именовал себя «опечаленным сиротой», а самого Кауфмана «любезным другом, с давнего времени и до ныне из дружбы и расположения заботящимся о пользе и благе» земель всего Туркестана.

Помимо уверений в дружбе с намёками на желание протектората Бек-Кули-бек излагал в послании и приукрашенное положение на фронте: «Сообщаю Вам, что в настоящее время неверные греховодники китайцы находятся на линии Турфана и Токсуна. Наши же войска в совершенном спокойствии стоят на линии Карашара и Курля. Увеличив ныне эти войска пятью тысячами хорошо вооружённых солдат, мы в скором времени отправим их в ту сторону. Надеемся, что относительно вышеизложенного Вы благоволите дать нам мудрый совет, который, Бог даст, послужит нам в пользу…»

Но в штабе генерала Кауфмана хорошо знали реальное положение дел в Восточном Туркестане, где образовалось как минимум три центра власти: Бек-Кули-бек в Кашгаре, Хаким-Хан-Тюра в Аксу и подозреваемый в отравлении «Счастливчика» Нияз-бек в Хотане. Любопытно, что всё лето 1877 года войска империи Цин, укрепившись в захваченном Турфанском оазисе, не спешили вмешиваться в развернувшуюся схватку наследников Якуб-бека. В Пекине всё ещё опасались открыто игнорировать весенний ультиматум Лондона, требовавшего мирных переговоров о судьбе и статусе Синьцзяна.