163. И. Лиснянская – Е. Макаровой 14 августа 1995

14.8.1995

Ленусенька, солнышко мое! Разговор с тобой так меня воодушевил, что я стихи вдруг записала. Сразу штук 6. Может быть, еще что-то буду отшлифовывать, но, если не заленюсь, перепишу тебе в письмо. Среди воровского мрака переделкинской жизни (дачники), среди мрачных ежедневных забот все-таки выдалась мне неделя в начале мая, и вот сейчас, в августе, по Светлой неделе.

В августе после твоего голоса в телефонной трубке, и в начале мая, заметь, после свидания с тобой. Спасибо тебе, моя девочка. Сто раз уже тебе говорила, да и писала: стихи для меня – блаженство, когда пишутся. С этим я не могу сравнить, и никогда не могла, даже блаженство любви.

Все пишется, едва просыпаюсь, а там – звонки, приготовление кофе для Семеновых поклонников, вчера приезжали ‹…› снимать Семена два любителя, они сделали заявку на телевиденье.

А раз мне пишется, то меня не задевает, что я для них – пустое место, из которого выскакивают чашки с кофеем. Никаких комплексов. Я так отгородилась ото всех написанием цикла: «дурочка», конечно, название я как-то перестрою. М.б., ты мне подскажешь. ‹…› Героиня у меня получается в разных ракурсах. Сейчас я это вижу. Прости, что все о своем писании сегодня. Письмо это никак не может быть тематическим, воскресенье – я отдыхаю. На улице дождливо и холодно. Впрочем, я и в теплый день не выхожу. Стоит осенняя погода, но не золотая, а зеленая, а мне на рассвете ну просто завылось зимнее стихотворение.

* * *

Что за мельник мелет этот снег?

Что за пахарь месит эту вьюгу?

Делается волком человек,

Волком воет – да на всю округу.

Где же лекарь русскому недугу?

Ничего я больше не пойму,

В голове – ни складу и ни ладу,

Ломтик льда я за щеку возьму,

Глядь, – и подморозится надежда

Хоть на миг. А большего – не надо[263].

Ну, уж раз решила переписывать, то из стихов и составится это письмо. В них – вся моя жизнь за последние годы, жизнь, которую я делю с юродивой.