267. Е. Макарова – И. Лиснянской Август 2000

Мамуля, спасибо за письмо. И хорошо, что я сообразила, как отправлять. Душа моя не на месте, а вне ее мне трудно находиться. Глухо. Нет трансляции. Вроде как пожар телебашни. Я сплю почти все время в надежде, что она подкрадется ко мне во сне, увидит мою выключенность и сжалится надо мной. Прозрачность твоих намеков на причину я ухватила – но не думаю, что ты права – обстоятельства, какие ты ставишь в вину (или полагаешь, что они сделали нашу встречу не такой, как ты ожидала) – это не те вовсе обстоятельства.

Во мне что-то случилось, и это ты относишь за счет нашей встречи. Или невстречи – вот что тебе приносит страдания. Когда я говорила тебе – писала – о своем состоянии – непролазном – ты меня не слышала. Человек проверяется не работой – а неработой – его состоятельность не в самоосуществлении (по большей части это бренная суета), а в мире – в восприятии его вне работы. Мое восприятие болезнененно – и я не вижу ни подходящих слов, ни надлежащих форм, ни потребности анализа. Неухватность (это не неохватность) происходящего, немота на иностранных языках – вот причина истинных моих страданий. И когда я сказала тебе – вот если бы кто-то захотел, заинтересовался тем, что я пишу, может, у меня бы силы нашлись вернуться к тому, что я потеряла, – ты сказала – ну нет, это все внутри, когда есть потребность писать, никакого заказа не надо. И тем меня в мою пустыню отправила. Твой ответ был верным – он еще раз утвердил меня в утрате – я сказала тебе, вот, я бы показала, сколько у меня написано, – но что написано – что такого уж сказано, что имело бы смысл показывать тебе?

Во мне все спит. Я к реальной жизни (к событиям) мало привязана, даже к событиям личной жизни своей я мала привязана. Но сейчас не время это положение развивать. Ты, если можешь, поверь, – у меня все не здесь находится, душа моя не здесь прописана. ‹…› Я тебя люблю, и у меня нет ничего, чтобы хотелось сказать для облегчения души, ибо душа моя не со мной. Где-то она затерялась… ‹…›