193. И. Лиснянская – Е. Макаровой 28–29 ноября 1996

28.11.1996

Разборка писем

Деточка моя! Вчера я начала разбирать письма, все твои, что из Израиля, у меня хранятся в большом целлофановом мешке. Но в общей массе писем оказалось очень много твоих – мне в Дилижан – 1-е, с пониманием и прощением. Много с Рижского взморья, когда ты еще не была замужем.

Боже ты мой! Сколько в твоих письмах любви и непосредственной заботы, ума, понимания меня, утешения меня! И чтобы закончить с сантиментами, остается только сказать – пространство, более чем время, стоит непрозрачной стеной, а время, как стекло в Шереметьевском аэропорту, все дальше уносит то, что связывает мать и дочь. Там дочка – точка, которую я обожаю, боготворю, стоит, растерянная перед жизнью напряженной и поневоле жесткой. Когда я прочла под одним из писем: «твоя единственная дочь», я разрыдалась. Вот и сейчас, пиша тебе, поплакиваю. В дальнейшем не буду, по крайней мере месяц-другой, перечитывать те письма и с крыши, где ты уже с детьми. И – вообще.

Разборка писем оказалась для меня тяжелой не столько эмоционально, как физически. Я даже и не думала, что мое сердце столь «крипкий как куриный гавна» (так о своем говорила бакинская соседка – татарка), что даже много двигать руками этому «крипкому» противопоказано. Вчера трудилась, сегодня с 7 до 10 утра, – и пульс как поехал, да как поскакал – жуть. Ну мне сделали укольчик (соседка-медсестра), все я попринимала и сейчас опять как ни в чем не бывало пишу тебе, мое солнышко.

Лена, ей-богу, я – бессмертна. Я уже начинаю в это верить. Нет, крыша не едет, а вот пульс тоже сейчас не едет, что – чудо. Вся моя комната (пол) была в письмах. Я попросила Рудольфовну прийти и помочь. Пришла. Но как сытый не понимает голодного, так и здоровый больного. «Ой, – закричала она, – у меня шок!» И я так испугалась, что все отобранное, почти все, выронила из рук. Короче, она что-то сделала, была полтора часа, письма с полу подобрала, а меня гоняла: то выбрасывать мусор, то еще что-то выпихивать и запихивать. Не со зла, а от глупости и безумного самоутверждающего упрямства. ‹…›

Ну да Бог с ней, она одинокая, имеющая много знакомств и дружб со своими бывшими соучениками и учениками. Ну как же не командовать советской учительнице-воспитательнице! При этом она сердечно дружит со своими бывшими учениками, а раз есть у нее такой круг – значит, она нужна.

‹…› Нашлись 4 письма от моей мамы, где одно полностью посвящено тебе и Феде, по-бабушкиному – любовно. А я и забыла, какие нежные письма мама, партийная мама, присылала мне в пансионат «Отдых». До чего же я перед ней виновата. Она незаурядного ума, но заурядных устремлений нормальных людей. Какого понимания я могла от нее требовать, когда мне было 20 лет, а ей 38? Как я была не чутка, ведь ее и свекровь мучила – да что там говорить… Эта моя разборка так ностальгична, так меня во всем виноватит, что больше писать – нудить не хочу. ‹…›

29.11.1996

Единственная моя! ‹…› Мне бы тебе какие-нибудь смешные истории рассказывать, сказки, а не то, как Катя потеряла маму, а мама Катю[319]. Помнишь Коктебель? И как мы в четыре глаза плакали и в четыре ноздри шмыгали? Сейчас из-за писем я так влетела в прошлое, как не смог бы влететь сверхскоростной космический аппарат. Но у аппарата нет души, а у меня еще осталась.

‹…› Ленусенька, только расселась разбирать письма, как позвонил редактор «Ариона». У них 10-го выступление в музее Ахматовой на Мойке. Он уже меня просил, чтобы я съездила (давно, по моей просьбе включил и Эллу Крылову в афишу) в Питер, но я колебалась. А сегодня решилась: поеду! Попробую сменить обстановку на 4 дня, коль скоро не полетела к тебе. Алёхин (редактор), Рейн, Гандлевский, Кибиров поедут поездом. ‹…› Я хочу вырваться не только из своей комнаты, но из своего сердца, которое барахлит. Я его должна победить! Вот и согласилась. Но я не буду ехать поездом с вышеуказанной компанией. Меня утром 10-го возьмет на своей машине меценат Григорьев и (новость в моей жизни) я полечу с ним в его собственном самолете, а там он меня довезет до Эллы из рук в руки. А вернет домой тем же способом 14-го. Так что 15 – 16-го я смогу передать письмо.