ПОЛОЖЕНИЕ РОССИИ КО ВРЕМЕНИ ОТРЕЧЕНИЯ ГОСУДАРЯ

Каким образом побуждалось стремление общественных сил и высшего командования к изменению государственного строя и отречению государя? На этот вопрос спустя больше полувека, по существу, до сих пор еще никто объективно не ответил[2]. Причины этого явления кроются в том, что все написанное непосредственными участниками событий не только не отражает истины, но часто искажает ее. Надо принять во внимание, что пишущие (например, Керенский и Милюков) спустя время отлично понимали, какую ужасную роль отвела им судьба, на них ложилась большая доля вины за происшедшее, и они, естественно, описывали события, изображая их так, чтобы найти оправдание и объяснение своим действиям, в результате которых государственная власть была разрушена, страна повержена повсеместно и всесторонне в анархию. В стране не только не существовало никакой власти, но игравшие роль правителей делали все для того, чтобы не возникла не только каким-либо образом власть, но даже видимость таковой.

Можно предполагать, сколько тайн откроется в ближайшие годы, подтверждая древнюю мудрость, что «все тайное становится явным». История с прибытием в Петербург дипломатического вагона, о пассажирах которого немецкое представительство доложило в Берлин, что господин Ульянов со товарищи благополучно доставлен в Россию и приступил к работе в указанном немецким штабом направлении, – это только начало открытий. (Прим. изд.)

Относительно причин, приведших к отречению государя, профессор Милюков указывает на четыре главные: 1) настоятельная потребность масс в крупной политической или социальной реформе – такой, как ограничение самодержавия или передача земли крестьянам; 2) сопротивление власти мирному разрешению этой назревшей потребности; 3) невозможность власти принудительно удержать социальный взрыв из-за внутренней смуты, культурных перемен или внешней военной неудачи и 4) из-за потери властью морального авторитета, когда не только перестают бояться власти, но начинают даже презирать ее и открыто смеяться над нею. Почтенный профессор объясняет этот трагический момент русской истории – отречение государя, произведенное под давлением нескольких лиц, состоявших в политическом заговоре против существующего строя, выпиской из политической программы, культивировавшейся им среди своих единомышленников.

Вопросы внутреннего порядка, как, например, ответственность министерства перед народным собранием, передача земли крестьянам, возникли не в течение войны, для ведения которой напрягались все силы страны. В то время когда армия готовила и напрягала последние усилия для успешного окончания войны, в такой момент не ставятся на разрешение другие вопросы, и если они выдвигаются, то только государственными преступниками. Не одна Россия испытывала тяжесть войны, но ее преимуществом было то, что она не испытывала в течение войны ни народных мятежей, ни волнений в армии, что переживалось другими воевавшими странами. Но даже в самых демократических странах никто не думал подрывать авторитет власти, а, наоборот, представители власти облекались специальными полномочиями, с правом применения самых жестоких мер к проявлявшим неповиновение.

Что же касается военных неудач, то эта фраза взята из лексикона революционных демагогов, а то, что революционные силы смелеют, когда власть теряет силу, то в данном случае профессор прав, – во время всех войн тылы разлагаются, потому что усилия власти направлены к главной цели – войне. В русских условиях это и было главной причиной того, что тылы армии вынудили армию отказаться от продолжения войны и превратиться в сборище вооруженных масс без власти и без командования, отданное во власть разного рода демагогов. Если почтенный профессор видит в этом неизбежность революции, то он прав – цели были достигнуты вполне, отречение государя во имя спасения Родины было осуществлено, армия разложена, страна ввергнута в анархическое состояние, все разрушалось, жизнь и деятельность в стране замирали, и наступал полный паралич всего.

С первым вопросом русской трагедии неизбежно возникает второй: почему после отречения государя общественные деятели, взяв в свои руки управление страною, оказались совершенно не пригодными к выполнению государственных задач даже в элементарной форме? К сожалению, исторические, политические и социальные науки не принадлежат к числу точных наук и зависят от предвзятых точек зрения: философии, программно-политических мировоззрений, классовых и корпоративных интересов и, что еще хуже, психологии, пределы которой ничем не ограничены. Известно, что и войны, и революции – разрушительны. Но если война подчинена определенным законам, издавна принятым человечеством, то произвол и насилие революции ничем не ограничены, беспредельны и зависят только от нравственного уровня задействованных в этом разрушении масс. В революционном процессе непогрешима лишь идея, в достижении которой никакие другие соображения не существуют. Поэтому все творцы революции относят революционные процессы к области метафизики. По их представлению, революция движется и управляется законами циклов. Вожди революции объясняют свое бессилие остановить разбушевавшуюся стихию тем, что остановить ее никто не в силах, и она должна пройти все циклы своего развития до логического конца, и, только уничтожив все на своем пути, что было связано с прошлым порядком, стихия повернет вспять.

Откуда наши революционеры заимствовали этот закон – неизвестно. История же показывает противоположные примеры: например, английская революция дальше Кромвеля не пошла и возвратилась к королевству, Французская революция, оказавшаяся в тупике бессмысленности, была прекращена Бонапартом. К сожалению, среди 170-миллионного населения Руси не оказалось человека, способного противостоять разрушительной силе на одном из промежуточных циклов, и революция пошла до ее логического конца.

Причину эту профессор Милюков старается объяснить тоже не реальными событиями, историческими и не зависимо от характера действующих лиц, а в смысле более глубоком, вытекающем из всей истории данной нации. «Государство на востоке (т. е. в России), – пишет автор, – появилось слишком поздно, чтобы вести свое происхождение изнутри, из стихийного процесса органического внутреннего развития. Оно было принесено на восток извне. На востоке социальное расслоение внутри племен еще не закончилось, когда уже появилась потребность в государстве. За отсутствием внутренних элементов местной, национальной государственности – государственные учреждения здесь просто были наложены сверху, над учреждениями племенными». В подтверждение этой предпосылки автор ссылается на легенду призвания варяжских князей-викингов и с викингами отождествляет зарождение династии, существовавшей вплоть до революции, которая оставалась чуждой народу и оставалась для него иностранной… От почтенного профессора и активного деятеля печальной памяти Временного правительства можно требовать большего и не связывать историю с легендой. В то время когда новгородцами призывались князья, другие племена славян управлялись своими князьями, и новгородцы, призывая князя обыкновенно из соседних родственных племен, не могли говорить за все племена, что «земля их обильна, а порядка в ней нет…». Затем почтенный профессор не должен был в демагогии забывать того, что Русское государство создавалось при тех же условиях, теми же средствами и необходимостью, как и все государства Европы. В отношении времени государственного образования также не было запаздывания, так как город Киев при князе Ярославе был одним из самых больших городов Европы и занимал второе место после Византии. Все города Европы, в том числе и Париж, были в отношении его провинциальными незначительными городками. Княжеская, а затем великокняжеская власть не являлась результатом захвата извне, а создавалась местными условиями и необходимостью. Были в истории славян моменты, когда в княжеских спорах князья занимали место не по праву, но в таких случаях народ не оставался безразличным и выступал открыто в защиту законных князей. Затем во времена междуцарствий вследствие прекращения династии или каких других причин – во всех случаях неизбежным следствием было призвание князей, в чем принимал участие и народ.

Объяснения Милюкова по поводу насильственного отречения государя и наступившего затем катастрофического положения в стране построены на извращении действительных событий, происходивших на глазах всего мира, и искажении характера русского народа. Главным виновником постигшей страну анархии была вся общественность в лице своих представителей, оказавшихся абсолютно не способными к управлению страной; это в свое оправдание они приводят довод о «темноте и невежестве русского народа». Главной виной народа было то, что он не имел понятия о политических программах, написанных в многочисленном количестве якобы для его блага. Если представители просвещенной общественности считали, что монархия, существовавшая тысячелетия, создавшая из разрозненных племенных образований величайшее государство, объединившая под своей властью не только кровные племена, а различные конгломераты многочисленных народностей, живших до того племенными примитивными обычаями в непрекращавшихся междуплеменных войнах, и приведшая их к условиям нормальной жизни, – не была народной, то что же можно сказать о роли политических «благодетелей», у которых с народом никогда ничего общего не было, и почему этот народ должен был знать их программы и за них бороться?

Русская революция оказалась безграничной, потому что она была искусственной, не вызывалась насущной потребностью, тем более в тот момент, когда около десяти миллионов крестьянской молодежи находилось на фронте, продолжая тяжелую войну, приближавшуюся к победному концу.

Русская монархия прошла долгий исторический путь и имела свои особенности. Не более трехсот лет назад русский народ, насчитывавший не более полумиллиона, стиснутый с востока и запада, занимал пространство между течениями Оки и верхней части Волги. Расселенный в болотисто-лесистых районах, он был окружен со всех сторон сильными врагами. Из этого тяжелого положения народ мог выйти с успехом при условиях твердой национальной власти, направлявшей силы народа к одной цели и усилия народа – к достижению этой цели.

Князья указывали путь, народ за ними следовал, и в этом единении народа с князьями крылась народная сила. На протяжении истории в русской действительности происходили мятежи, но мятежи всегда направлялись не против князей, а против образовавшейся между монархом и народом служилой среды.

В русской истории образование правящего класса имеет свою особенность. Вначале служилый, а затем правящий, создавался сверху, в целях государственной необходимости и совершенно независимо от народа. На протяжении всей истории зависел только от верховной власти. Поэтому, пользуясь господствующим положением, правящий класс совершенно не считался с народом, стоящим ниже его. В изменившихся исторических условиях, когда усилия государства переносились внутрь и требовали участия в работе всего народа в целом, эти два чуждые класса было трудно объединить. Правящий класс считал свои привилегии неотъемлемым правом и не допускал на них никаких посягательств. Образовавшийся класс интеллигенции, близко принимавший к сердцу народные нужды, разрешал их не по соглашению и решению народа, а вопреки ему, и подходил к народу, как власть имущий, как имеющий некое моральное право обращаться к народу не за советом, а с программами новой жизни, являвшимися продуктом его измышлений. Действительные нужды народа были чужды этим политическим деятелям, так же как и народу чужды были их измышления.

Народные требования всегда просты и связаны непосредственно с их бытом, что подтвердилось полностью в революционном процессе 1917 года. Вожди большевизма привлекали народ на свою сторону не потому, что народ был хорошо знаком с политической программой Маркса – Ульянова, с которой до 99 % в СССР не знакомы и до настоящего времени. Программой народа были лозунги Пугачева, Разина и Болотникова, выражавшиеся просто и ясно: что нужно, бери, если дозволено… Эта упрощенная формула большевиками выражалась иначе и облекалась в форму более краткую: «грабь награбленное». Да, по характеру все население Руси было анархично и не ценило общественного достояния, но оно действовало так с попущения правительства еще и до большевиков, шло и забирало то, что считало незаконно у него в свое время было отнято, и прежде всего забирало землю у крупных помещиков. Слово «помещик» в представлении народа означало «поместное владение», полученное когда-то не как награду, а как базу для существования известной области, и средство снаряжения с известного количества десятин вооруженного бойца. Со сменой одного поместного правителя земля на тех же условиях передавалась другому. Но затем эти поместные земли перешли в личные владения, и даже с прикреплением к этим владельцам и крестьян.

Что же касается «циклической последовательности революции», то дальнейшее углубление революции переносится последовательно в область народной психологии. На волне взбудораженной общественности, не ограниченной никакими законами, поднимаются низы, не только не связанные с народом, но всегда презираемые им, и, пользуясь моментом и безнаказанностью, занимаются обычным для них делом – насилием и грабежом. В народе всегда есть слой преступного элемента, способного идти на какое угодно преступление. Элемент этот всегда используется в политических целях и служит одной из движущих сил революционных вождей.

К началу 1917 года, после тяжелой трехлетней войны, во внутренней жизни страны и в армии было спокойно, и к началу военных действий предстоящего года как будто никаких тревожных событий не предвещалось. Всем было известно, что Германия переживала тяжелый кризис и в экономике, и в живой силе; все ресурсы ее истощались и приближавшееся весеннее наступление союзников она не выдержит. Становилось очевидным, что тяжелая кровопролитная для всех народов война близится к концу. Но спокойное состояние страны было взорвано, и Россия на годы погрузилась в Гражданскую войну. Причины катастрофы, которые долго муссировались мировой прессой, – Распутин, измена при дворе, сношение с немцами государыни, бездарного императора и его окружения – не выдерживают никакой критики и имеют только одну цель – скрыть настоящие, глубоко законспирированные причины. В тактическом отношении русские армии в течение войны имели немало тяжелых поражений, равно как и армии других воевавших народов, и в этом отношении исключения не составляют. В 1915 году армия пережила тяжелый кризис в снабжении огнестрельными средствами, но к весне 1916 года уже оказалась в полной боеспособности и в состоянии перейти в крупное стратегическое наступление не только для оказания помощи армиям союзников, но и с целью спасти от окончательного поражения армию Франции под Верденом и итальянскую от полного разгрома австрийцами. К 1917 году русские армии были снабжены всем необходимым и в таком количестве, как никогда не были снабжены в течение всей войны. В армии была твердая дисциплина, уверенность в своих силах и в благополучном исходе.

Но в русской общественной жизни нарастала длительная борьба так называемых прогрессивных сил с верховной властью. Русская самодержавная власть царей являлась не арбитром, а главной властью страны. Вся высшая государственная администрация была ответственна только перед царем. Наряду с верховной властью существовал Государственный совет, состоявший из высших чиновников, частью избираемых, частью назначаемых верховной властью. Это была высшая инстанция для решения государственных вопросов. Низшей инстанцией была Государственная Дума, утвержденная в 1905 году, избиравшаяся по установленному порядку населением страны.

Общественные прогрессивные силы были сосредоточены в Государственной Думе, отсюда и велась борьба с верховной властью.

В конструкции государственной власти России существовал один трудно разрешимый вопрос о сношениях его с общественностью. До царствования Петра Первого в России существовала власть самодержавия, но при царе неизменно существовала Боярская дума. Управление страной производилось по установленному порядку: «Царь приказал – бояре порешили». Порядок этот был тот же, что и в системе английского королевского правления.

В царствование Петра Первого, вводившего или старавшегося ввести иноземные порядки, Боярская дума была упразднена и заменена случайными советниками, собиравшимися по приглашению царя. По господствовавшему в Европе принципу абсолютной монархии Петр ввел порядок абсолютизма и в русскую действительность. Принцип абсолютной монархии в России укрепился и уцелел даже во время наступившего междуцарствия. Когда после смерти Петра Второго, внука Петра Первого, призвали на царство Анну Иоанновну и высшее боярство решило ограничить ее права народным представительством, то большая часть боярства воспротивилась этому под предлогом, что знать ограничивает верховную власть для себя, а кто ограничит ее власть в отношении других. Абсолютизм был утвержден.

Со временем характер верховной власти и государственной администрации менялся. В царствование императора Николая Александровича Россия приближалась к форме народного представительства. Государь, будучи высококультурным человеком, мог бы создать полную форму народного представительства с правом законодательства и министерской независимости, но решение это зависело не от него, а от непригодных к государственному управлению народных представителей. Между претензиями народных представителей и их способностями к управлению страной лежала глубокая пропасть. Столыпин, один из выдающихся людей России, сказал с трибуны Государственной Думы: «Если бы нашелся безумец, который в настоящее время одним взмахом пера осуществил бы политические свободы для России, то завтра в Петербурге заседал бы совет рабочих депутатов, который через полгода своего существования вверг бы Россию в геенну огненную». Приход народного представительства, в каких бы он условиях ни произошел, мог иметь только одни последствия: беспорядок и анархию, что и случилось после отречения государя.

В мирное время достичь революционных целей было трудно, почему и решено было использовать военное напряжение страны. Для осуществления революционных целей из членов Государственной Думы был создан комитет, к которому примкнул союз железнодорожников, большая часть высшего командного состава и высшая часть знати, в том числе и представители династии.

Осуществление революционных действий началось искусственными стачками фабричных заводов – «голодными бунтами женщин», железнодорожным саботажем. На всех станциях России было сосредоточено до 150 000 вагонов и паровозов, затормозивших всякое железнодорожное сообщение и подвоз в города снабжения.