ВНУТРЕННИЕ РЕФОРМЫ И ИНОСТРАННЫЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ

Целью путешествия царя за границу было не только знакомство с техникой европейских народов, но с их общими порядками и культурой. Последующий опыт показал, что обучение корабельному строительству за границей никакой пользы для государства не принесло. Воронежские верфи, строившие флот для Черного моря, оказались бесполезными, так как в скором времени Черное и Азовское моря оказались закрытыми для Москвы. Построенные суда и в Балтийском море в царствование Петра ни торгового, ни военного значения совершенно не имели и после его смерти оставались в бездействии и гнили в портах Балтийского моря. Более прочные последствия для истории Московской Руси имели идейные увлечения царя превосходством иноземной культуры перед национальной. Идеи иноземного превосходства касались одежды, привычек, административного устройства и церковной организации. Идеи в целом принимались без размышлений, без оценки пригодности их к местным условиям и проводились мерами насилия и унижения. Уже по возвращении из заграничной поездки в Москву, 26 августа 1698 года, царь, пригласив бояр, начал обрезать им бороды. Потом на дворцовых балах и собраниях обрезать бороды присутствующим было поручено придворному шуту, видимо, Тургеневу. Одновременно с обрезыванием бород царь стал резать полы и рукава употреблявшейся русскими одежды и издал указ, строго запрещавший употребление русских ферязей, охабней, шапок, треухов, телогрей, сапог и даже старого образца седел. Борьба новшеств и отживавшей русской старины в московском обществе была не новостью. Еще при Борисе Годунове многие стали брить бороды, продолжалось это и после него, а в царствование Алексея Михайловича обычай брадобрития принял такие размеры, что сторонники старины должны были принимать меры против «блудоносного образа» – бритья бород. Входила в моду и короткая иноземная одежда и принимала настолько распространенный характер, что царь Федор Алексеевич в 1681 году указом узаконил новый порядок и разрешил всем дворянам и приказным людям носить короткие кафтаны вместо длинных охабней и однорядок. В охабне и однорядке никто не мог являться не только во дворец, но и появляться в Кремле. Но, как всякие новшества, они находили противников в среде хранителей старины и русских обычаев. Прежде всего противодействие проявлено было духовенством. Наиболее ярый сторонник русской старины Аввакум отказывал в благословении пришедшему в церковь в блудоносном образе, с бритой бородой. Патриарх Иоаким начал принимать более решительные меры и стал отлучать от церкви появлявшихся в блудоносном образе, с бритой бородой, затем он пошел еще дальше – стал отлучать не только за брадобритие, но даже тех, кто с ними общался. Преемник его, Адриан, тоже издал послание, осуждавшее брадобритие, уподоблявшее людей котам и псам. Борьба новшеств с укоренившимися обычаями, превратившимися в предрассудки, до появления Петра носила характер общественного скандала, который становился все острей и требовал вмешательства верховной власти. При царе Федоре Алексеевиче подражание иноземцам приняло характер официальный, но при его отце новшество это было запрещено, и в последний год его царствования был издан указ: «Всем царедворцам, чтоб они не перенимали иноземных, немецких и иных извычаев, волосов на голове не постригали, такоже и платья, кафтанов и шапок с иноземных образцов не носили, и людям своим потому ж носить не велели. А буде кто впредь учнет волосы подстригать и платье носить с иноземного образца, или также объявится на людях их, и тем от великого государя быть в опале и из высших чинов написаны будут в низшие чины». (Устрялов. Т. 3, с. 185.)

Однако необходимость знакомства с порядками и обычаями иноземцев и заимствования знаний и внешних форм ощущалась не только правительством, но и народом, но хорошо известно, что народ безропотно и охотно принимает те перемены и нововведения, которые выбирает сам, без давления и насилия. Так, сам царь Алексей Михайлович под влиянием духовенства должен был принять меры против брадобрития и стрижки волос, искажавших образ человеческий, но при дворе его тоже было введено новшество, заимствованное от иноземцев, – был установлен придворный театр для «комедийных действий», и сам царь присутствовал на них и был большим их поклонником. В его царствование для заграничного образования посылали молодежь не только правительством, но и нарождавшейся просвещенной дворянской средой. Ломка старины и народной косности происходила путем нормального народного развития, хотя и под сильным противодействием ревнителей национальных обычаев против крайних увлечений иноземщиной. Реформы и иноземные заимствования Петра не ограничивались брадобритием и формой одежды, – реформы касались главным образом администрации, и все учреждения, существовавшие под названием Приказов, Писцовых изб, превращались в кригсраты, бургколлегии, заимствованные из администрации Швеции. 19 декабря 1699 года Петр издал указ, которым устанавливал летосчисление не от сотворения мира, а от Рождества Христова, и началом года приказано считать не сентябрь, а 1 января. Народ удивлялся, как государь мог переменить солнечное течение и изменить установленное представление, что Бог сотворил мир не в январе, а в сентябре месяце. Для переписки вместо церковнославянской азбуки вводился гражданский алфавит. Приближалась реформа церковной организации, и начиналась она с формы грубо-кощунственной. Дом Лефорта был превращен в дом «Бахуса», и была организована процедура его освящения. Впереди процессии шел обряженный в ризы «всесвятейшего патриарха» шут Зотов, украшенный изображениями Бахуса, Купидона и Венеры. За ним шла компания, в которой одни несли чаши, наполненные хмельными напитками, другие несли сосуды с курящимися табачными листьями. Борьба светской власти с властью церкви в московских условиях не являлась исключением, – борьба эта происходила и среди всех других европейских народов и носила временами тяжелый характер. Основания для этой борьбы были в условиях московского быта. В силу известных нам исторических условий роль митрополитов, а затем патриарха в отношении московских царей была непререкаемой. Глава церкви являлся совестью царя и имел право вмешиваться как в частную жизнь царей, так и в дела их управления. В торжественных процессиях больших праздников, как, например, в день входа Христа во Иерусалим, патриарх восседал на осле, а царь брал ослятю под узцы и вел его впереди процессии. В царствование Алексея Михайловича между царем и патриархом произошел тяжелый конфликт, связанный с поднявшимся церковным расколом, вызванным властным характером патриарха Никона, не считавшегося не только с мнением оппозиционного духовенства, но и с мнением царя. Царь был бессилен лично повлиять на патриарха и в споре с ним принужден был обратиться к Собору восточных патриархов. В Москву были вызваны иерусалимский, антиохийский и александрийский патриархи и в качестве судей производили разбор разногласий между царем и патриархом. Царь Алексей Михайлович, чтобы доказать правоту свою против патриарха, должен был в течение нескольких часов, стоя перед ареопагом патриархов, доказывать свою правоту и ошибки патриарха Никона. Приговор был вынесен в пользу царя. Никон был лишен патриаршей кафедры и отправлен в монастырь. Однако борьба светской и духовной власти не могла окончиться ссылкой Никона, претензии на главенство проявляли и его преемники. Отношения царя и патриарха требовали решительных изменений, которых требовало время.

Петр, приступая к решению этого вопроса, начал с грубого кощунства, вызывавшего возмущение и в церковных кругах, и в народных массах. В глазах народа он становился не царем, хранителем народного быта и его национальных особенностей, а антихристом, нарушавшим обычаи, освященные церковью и составлявшие основу духовных ценностей народа.

После смерти последнего патриарха Петр декретом уничтожил патриарший престол и порядок церковного управления ввел по образцу западноевропейских протестантов. Был учрежден Святейший Синод, во главе которого был поставлен президент из светских лиц, «добрых капитанов». Реформа, подчинявшая церковную иерархию царской власти, не вызвала со стороны народных масс никаких протестов. Основой церковного раскола по-прежнему оставался спор сторонников старого церковного обряда и сторонников исправленных книг, нового сложения креста и некоторых деталей церковных чтений. Но все решительные меры против укоренившихся обычаев народа встречали резкое противодействие, сопровождавшееся волнениями, главным образом на окраинах страны.