ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ БЕЛЫХ АРМИЙ ПРОТИВ БОЛЬШЕВИКОВ В 1918 ГОДУ

На территории Кубани Шкуро был собран первый партизанский отряд, располагавшийся в районе города Ставрополя, где заседал Совет, которому был предъявлен ультиматум в том, что «мы не против советской власти, а воюем с большевиками, комиссарами и насильниками». Генерал Деникин с членами правительства Кубани, ехавшими для ознакомления с отрядом партизан, послал генерала, назначенного им губернатором Ставропольской губернии. Занимая территорию, добровольцы производили жестокую расправу с оставшимися после ухода большевиков лицами, имевшими связь с большевиками. Начальником штаба партизанского отряда Шкуро был Слащов, защищавший впоследствии Крым. Отряд был слабый численно, в 3000 человек, но части его носили название бригад и полков.

В ночь с 8 на 9 отряд партизан приблизился к окраинам Ставрополя. В предъявленном ультиматуме было указано: если город не будет сдан, то он подвергнется бомбардировке тяжелой артиллерии, которой в отряде вообще не существовало. Из города прибыла делегация от купцов и рабочих. Город был занят, и в него двинулся слабый отряд, при котором явился и губернатор Уваров. На следующий день явился Шкуро, приступивший к превращению отряда партизан в дивизию.

О деятельности назначенного губернатора сообщает видный деятель кубанской Рады Д.Е. Скобцов. Партизаны отряда Шкуро были раздеты и босы. В Ставрополе оказался большой склад интендантского имущества, которое могло бы быть использовано для партизан. Уваров, губернатор, поставил к складу часовых и запретил трогать интендантское имущество. Шкуро приказал часовых снять, а имущество забрать.

Вторым и официальным актом со стороны губернатора были его приказы. Он отменял все распоряжения и законы Временного правительства и от себя сделал распоряжение: уничтожать преступников на месте и компенсировать помещикам понесенные ими убытки.

В скором времени большевики, получив сведения о незначительности отряда, занявшего Ставрополь, перешли в наступление с трех сторон.

В это время Добровольческая армия двигалась к Екатеринодару. Вступив на территорию Кубани, Деникин издал указ на имя кубанского атамана и правительства, требуя: 1) полного напряжения со стороны Кубани для скорейшего своего освобождения от большевиков; 2) все первоочередные части военных сил Кубани должны входить впредь в состав Добровольческой армии для выполнения общегосударственных задач; 3) в дальнейшем со стороны освобожденного кубанского казачества не должно быть проявлено никакого сепаратизма. Эти указания явно отражали стремление к руководству кубанским войском.

В направлении на Екатеринодар войсками было встречено сильное сопротивление екатеринодарской большевистской группы и части в несколько десятков тысяч, состоявшей из латышей, матросов, венгров, китайцев, оттесненных германцами, наступавшими на Тамань. Вмешательство во внутренние дела Кубани верховного командования Добровольческой армии сказывалось отрицательно даже в незначительных фактах. С очищением Кубани на станциях захватывались большие склады брошенного имущества. Деникин считал, что эта добыча должна принадлежать добровольцам, «и для реализации этой добычи была назначена генералом Алексеевым комиссия»… Комиссию эту составили люди, не связанные ни с местным краем, ни тем более с широкогосударственными идеями. Захваченное имущество служило личной наживе, торговле, большая часть этого имущества погибла. В переговорах кубанской Рады с представителями Добровольческого командования последними высказывалось сомнение, что кубанские части пойдут с добровольческими частями спасать Москву, – вопрос этот для казаков всех войск был общим. Тем более это должно было проявляться среди кубанских казаков, части которых при формировании распределились между добровольческими войсками под командованием их начальников.

Красные под начальством фельдшера Сорокина отступили за Кубань. Вторая часть отступила в сторону Новороссийска и дальше на Черноморское побережье, а оттуда передвинулась и сблизилась с частями Сорокина. По территории Кубани было сосредоточено до 90 000 красных войск при 124 орудиях против 35–40 000 человек добровольцев при 89 орудиях. Станицы все время переходили из одних рук в другие.

Дон был в лучших условиях и совершенно не связан указаниями Деникина. Германская армия воспринималась как реальная сила, содействовавшая избавлению от большевистского господства и террора. Правительство Дона вошло в связь с германским командованием с целью выяснения причин появления их на территории Дона. Переговоры прошли в спокойных условиях. Германцы заявили, что они оккупировать область не собираются, и обещали очистить Ольгинскую и Аксайскую станицы, что точно и выполнили.

Враждебные отношения со стороны добровольческого командования в отношении германской армии даже носили характер не более как наивного задирательства. От германской армии через Киев было Донской армией получено: 11 600 винтовок, 88 пулеметов, 460 орудий, 109 тысяч артиллерийских снарядов, 11,5 миллиона ружейных патронов, из которых было передано в части Добровольческой армии 35 тысяч артиллерийских снарядов и около 3 миллионов ружейных патронов. Но позор мирных сношений с непримиримым противником ложился исключительно на атамана. Несмотря на то что германцы запрещали атаману передавать военное снаряжение Добровольческой армии ввиду ее союзнической ориентации, атаман Краснов обходил эти запреты и продолжал пересылать ей часть получаемого от германцев снабжения.

Генерал Людендорф в своих воспоминаниях пишет: «Донской атаман имел одну главную цель – борьбу с большевиками и видел врагов в Москве, а не державах Согласия. Но все же нам удалось удержать его от всякого открытого перехода на сторону держав Антанты и получить в нем, до известной степени, нашего союзника. Решись мы на войну с Москвой, и он открыто перешел бы на нашу сторону». Ориентация атамана Краснова диктовалась здравым смыслом и единственной целью борьбы с большевизмом. Он не был врагом союзников, но поддерживал мирные отношения и с германцами, от которых в тяжелой борьбе имел непосредственную помощь.

В начавшейся борьбе союзников на территории России, задававшихся целью восстановить Восточный фронт, основными кадрами служили отряды чехов, сформированные русским правительством из военнопленных Австро-Венгрии и Германии. Положение атамана стало тяжелым, когда германским командованием был поставлен ему в категорической форме вопрос: на какой стороне будет Дон, если будет установлен Восточный фронт? Атаман Краснов перенес политику в более широкий план и решил связаться с императором Вильгельмом, которому писал несколько писем не только от Дона, но от предполагавшегося Союза стран Юго-Востока, стараясь тем самым не связывать это с событиями на Западном фронте, имея ближайшую цель – вывести Дон из создавшегося положения. За атаманом были народ, территория, он хотел обеспечить народу спокойное существование и выйти из создавшихся условий тяжелой, непосильной борьбы.

Генерал Деникин возглавлял армию, у которой не было определенной территории, подвластного ему народа и, что еще хуже, – политической идеологии, отвечавшей времени и создавшейся обстановке. С падением монархии русский народ потерял свой государственно-исторический путь. Народ, вся страна оказались на распутье, и требовалось, чтобы кто-то указал народу его путь. Идеи генерала Деникина ориентировали на вооруженную борьбу. Не имея средств для этого, генерал Деникин для вооруженной борьбы требовал подчинения ему казачьих областей Дона и Кубани. В переговорах с Кубанским правительством он имел некоторый успех и, по крайней мере, получил от него право включать в состав добровольцев части кубанских казаков. Совсем другое отношение создавалось с донскими казаками. В переговорах с Донским правительством на поставленный вопрос об отношении к Добровольческой армии и общему командованию представителям Деникина было отвечено: «Приход Добрармии на Донскую землю казаки горячо приветствуют и видят в ней кадры будущей русской армии, с каковой казаки, надо надеяться, совместными силами закончат победоносно борьбу с большевизмом.

Что касается Верховного командования, то таковое на территории Донского Войска должно принадлежать только Войсковому атаману, а до его избрания – походному атаману». Расхождение это привело к тому, что Дон потребовал возвращения всех донцов из Добровольческой армии. Отношения между Доном и Добрармией стали, как пишет полковник Зайцев, не союзными, а отношениями попутчиков. Расхождение в ориентациях еще больше обостряло взаимоотношения. Идея, далекая от своего осуществления, сталкивалась с государственной ориентацией окраин страны.

После возвращения в Донские степи с окончанием первого кубанского похода руководителями Добрармии генералами Алексеевым и Деникиным была объявлена политическая декларация следующего содержания:

I) Добровольческая армия поставила себе целью опасение России путем создания сильной, патриотической и дисциплинированной армии и беспощадной борьбы с большевиками, опираясь на все государственно мыслящие круги населения.

II) стремясь к совместной работе со всеми русскими людьми, государственно мыслящими, Добровольческая армия не может принимать партийной окраски;

III) вопрос о форме государственного устройства является последним этапом и станет отражением воли русского народа после освобождения его от рабской неволи и стихийного помешательства;

IV) никаких сношений ни с немцами, ни с большевиками. Единственное приемлемое положение: уход из пределов России первых и разоружение и сдача вторых.

«Программная идея, – говорит полковник Зайцев, – слишком левая для офицерства Добрармии и правая для боровшихся с большевизмом окраин. На кого же, – спрашивает указанный автор, – опирался Деникин?»

С занятием Новочеркасска, установлением твердой власти начиналось освобождение Дона. По территории Дона двигались эшелоны красных войск, бежавшие на восток, растянувшиеся по линии железной дороги от Поворино до Царицына. Донская территория разделялась этим движущимся потоком на северные и южные округа. На эти эшелоны были направлены части донских казаков – со стороны Поворино в тылы и со стороны Чирской – отряды генерала Мамонтова. Мосты через Дон казаками были взорваны, требовали починки, в то же время казаки наседали, что приводило к отчаянному сопротивлению красных.

Железнодорожная линия была очищена от красных в июне месяце, южные и северные округа были соединены, и отряд южных округов 22 июня вышел в станицу Усть-Медведицкую. Одновременно с освобождением железнодорожной линии шло освобождение и западных округов, и в июле, после изгнания большевиков из Хоперского округа, вся территория Дона была освобождена от красных.