«Столыпинские» вагоны

Человек, впервые приехавший в Россию и отправившийся куда-нибудь по железной дороге, даже не подозревает о том, что к тому же самому поезду прицеплен филиал тюрьмы НКВД. Лишь в немногих составах отсутствуют один или два «столыпинских» вагона. Снаружи они ничем не отличаются от других, ибо очень похожи на почтовые вагоны. Но достаточно подняться по ступенькам и заглянуть внутрь, чтобы ощутить страх. Сначала перед вами предстанет человек в форме с фуражкой с темно-синим или ярко-красным кантом. Это мучители, известные лишь заключенным НКВД. По всему вагону идет длинный, но очень узкий коридор, ведущий в десять купе. В обычных купе – места для восьми человек, в более крупных – для шестнадцати. Но, как правило, в восьмиместные купе набивают двенадцать, а в шестнадцатиместные – тридцать заключенных. Хуже, чем в карцере. Окон нет, свет проникает только из коридора. В коридоре постоянно находятся двое вооруженных часовых, напоминающих заключенным, что разговаривать запрещено.

Нас, двадцать пять человек, втиснули в одно такое купе. Конвоиры были очень грубыми, толкали нас ногами и руками, заставляя как можно плотнее ужаться. Им было все равно, каким образом мы проедем шестьсот километров. Дверь закрыли. Мы стояли и сидели друг на друге, но со временем кое-как устроились. Некоторые взобрались на вторую и третью полки, где можно было лежать, несколько человек устроилось на нижней полке, а большинство село на пол. Стены и пол купе были обиты толстой жестью, поэтому, несмотря на перегруженность, в купе было очень холодно. Едва поезд тронулся, раздался стук из соседнего купе.

– Чего стучите? – спросил из коридора часовой.

– Пустите нас в уборную, – попросил кто-то.

– Я уже говорил, что в уборную вам полагается выходить только два раза в день.

– Но как же нам быть?

– В штаны! – ответил конвойный.

Из другого купе послышался плаксивый женский голос:

– Пустите нас в уборную.

– Заткни свою пасть, курва! Я уже сказал, что сейчас ночь и никакой уборной нет.

Женщина громко заплакала.

– Прошу вас, пустите, я уже не могу больше сдерживаться.

– Молчать! – гаркнул часовой.

Из-за холода многие в нашем купе тоже вскоре ощутили эту потребность. Один, который не мог больше сдерживаться, подошел к двери и сказал часовому, что ему нужно выйти.

– Собака! – зашелся часовой от бешенства. – Ишь, чего выдумал! Не успел войти, и уже хочет выйти. Здесь некоторые едут уже пять дней, и прежде всего черед дойдет до них.

Больше никто не решался повторять просьбу. Вскоре в одном из отдаленных купе снова стали стучать в дверь.

– Вы обещали нам воды. Дайте нам воды!

– Какой воды?

– Я так хочу пить после селедки, что невмоготу уже терпеть.

– Заткнись, иначе я тебя вытащу и так напою, что забудешь обо всем.

Тут стали кричать все вместе:

– Воды! Дайте нам воды!

Прибежал офицер.

– Это что за шум? Вы хотите, чтобы я вас заковал в цепи?

– Мы пить хотим, дайте нам воды.

– Мы принесем вам воды, когда приедем на следующую станцию.

Теперь закричали и остальные:

– Пустите нас в уборную!

– Замолчите! В уборную пойдете утром.

Было слышно, как в одном купе кто-то начал справлять нужду на пол. И в нашем купе один решился сделать то же самое. Он подошел к двери, чтобы справить нужду в коридор через отверстие, но отверстие оказалось маленьким и большая часть мочи осталась в купе. Сидевшие на полу стали ругаться.

Поздно ночью поезд остановился на какой-то станции. Конвоиры принесли воду. Идя от камеры к камере, они давали каждому по полкружки воды. В четыре часа утра конвоиры стали открывать купе и по одному выводить в туалет, который находился в конце коридора. В туалет следовало бежать трусцой, держа руки за спиной. По всему коридору раздавались крики конвоиров:

– Быстрей, быстрей! Руки назад!

Перед туалетом стоял конвоир, который кричал:

– Быстрей! Сколько ты еще там будешь сидеть?

Женщины попросили солдата отвернуться, на что тот презрительно отвечал:

– Смотри, какая девственница попалась! Можно подумать, что ты никогда не задирала юбку перед мужиком.