Тайные организации в лагере 048

После часового марша мы оказались у ворот неизвестного мне лагеря. Справа от входа я увидел большую трубу. В этот момент в моей голове пронеслось, что МГБ по примеру Гитлера построило лагеря для уничтожения людей и что меня отправят в крематорий и сожгут.

Идя через большой двор, я оглядывался на все стороны. Это было самое большое лаготделение, которые я видел в Озёрлаге. Десятки бараков выстроились в несколько рядов. Я шел по самой широкой дороге, своего рода главной улице. С обеих сторон над дорогой были натянуты провода, на которых висели фонари. Дойдя до середины, мы свернули налево и остановились перед канцелярией лагеря 048. После обычных формальностей мне вручили записку, на которой было написано имя бригадира и номер моей новой бригады.

Прежде всего, я должен был сдать ранец. На мне валенки и ватные штаны, и это тоже следовало сдать. Вместо этого мне выдали ботинки и летние штаны. Затем я пошел на поиски барака, в котором размещалась моя бригада. В бараке дежурил лишь дневальный, остальные были на работе. Прочитав записку, он указал мне место на вторых нарах.

Меня необычайно удивили чистота и порядок. Нары были сооружены по вагонной системе – по четыре человека в одном отсеке. У каждого были набитые соломой матрацы и подушка, а также покрывало, а у некоторых даже простыня. Слева от входа находилась небольшая комната для умывания, где стояло два жестяных ведра. В одном из них был кипяток, в другом – свежая вода. В углу стояли две вешалки для одежды. Пол был чист.

Я спрашивал себя, почему здесь, в Тайшете, такой порядок? Впрочем, причина была ясной. Тайшет находился на главной дороге, и случалось, что в лагерь наведывались «важные господа» из Москвы. В тайгу не поедет ни один заправила.

У меня оказалось достаточно времени, чтобы прогуляться по зоне. В 048-м лаготделении, крупнейшем в Озёрлаге, находилось более четырех тысяч заключенных. Больше всего людей работало в большой мастерской по ремонту паровозов и автомобилей, был и цех по производству бензоцистерн. Некоторые занимались строительными работами в городе. Мастерская находилась как раз в самом конце зоны и была отгорожена забором. Заключенные входили в мастерскую через ворота и работали без охраны. Охранники дежурили на наблюдательных вышках, а проход контролировали эмгэбэшники. Штатские могли попасть на территорию мастерской, лишь имея пропуск, выписанный в МВД.

Вечером бригады вернулись с работы. Устроившись невдалеке от ворот, я следил за их возвращением. Первыми пришли заключенные, работавшие в мастерской. Десяток надзирателей выстроились перед воротами. Каждый заключенный подходил к надзирателю, и тот обыскивал его одежду. Некоторым заключенным приходилось снимать даже ботинки. Те, кто чистил паровозы, были столь грязными, что их нельзя было узнать. Я искал знакомых, но найти никого не удавалось. И тут я заметил Хайнца Гевюрца, с которым недавно познакомился на Пересылке. Мы оба обрадовались встрече, хотя и знали друг друга лишь поверхностно. Хайнц сказал мне, что в лагере находится и Оскар Лептих. Поздно вечером вернулась и моя бригада. Я представился бригадиру, молодому украинцу.

На следующее утро я стоял на разводе у ворот вместе со своей тридцать первой бригадой. По ту сторону проволоки заключенных, работавших на дальних точках, поджидала большая колонна грузовиков. И это было для меня внове. Я привык, что рабочие к своему месту работы ходят пешком. В грузовики садилось по двадцать пять человек. Охранял нас конвоир с автоматом «на изготовку». Второй конвоир сидел рядом с шофером.

Моя бригада строила в Тайшете жилые дома для офицеров МГБ и МВД. Я рыл котлован для фундамента, потом все это цементировал. Работа ничем не отличалась от других тяжелых работ в лагерях. И паек был таким же. Только отношение было более человечным.

Большую часть членов бригады, в том числе и сам бригадир, составляли бывшие солдаты армии генерала Власова. Некоторые называли эту бригаду бригадой «малолеток», поскольку все ее члены были осуждены на десять лет, в то время как большинство заключенных имело по двадцать пять.

Отношения между заключенными в бригаде были очень хорошими. Но ни в коем случае не следовало признаваться в том, что ты был когда-то членом компартии. Коммунистов они ненавидели так же, как и нацистов. Я решил не рассказывать о своем прошлом, чтобы не осложнять себе жизнь.

В первый же день я узнал, что в прошлом году в этом лагере находилась известная русская певица, исполнительница популярных русских народных песен Русланова[20]. Ее арестовали вместе с мужем, генералом Советской армии. Генерала за «измену Родине» приговорили к двадцати пяти годам, а певицу к десяти. Русланова осталась недовольной приговором, она обжаловала его в Верховном суде. И получила двадцать пять лет каторги.

Генерал получил назначение в оккупационные части в Германии и поселился там в хорошей квартире, мебель и картины из которой отправил в Москву. Но кто-то из зависти донес на него.

Русланова в лагере работала портнихой и постоянно навещала Мишу Новикова. Миша давал ей пакетики с едой. Свою часть из этого получал и бывший посредником нарядчик. Когда об этом узнали, повара выгнали с кухни, нарядчика переместили, а Русланову отправили в женский лагерь, где она вместе со всеми валила лес и где не имела возможности больше флиртовать.

После смерти Сталина прославленную певицу освободили, и сейчас ей снова рукоплещет московская публика.

На следующий день Гевюрц привел меня к Оскару. Увидев меня, тот очень удивился. Его взволновал мой болезненный вид. Затем Оскар познакомил меня со своим боевым товарищем Хельмутом Ротом, венгерским немцем. Оскар и Хельмут служили в одной части.

В 1944 году Оскара Лептиха, Хельмута Рота и еще одного человека по приказу эсэсовского командования сбросили на парашютах в тыл Советской армии в Зибенбюргене. Им удалось дойти до города Клаусенбурга, где они спрятались у доктора Бауэра. Доктор Бауэр уже много лет было доверенным лицом нацистов. Они установили радиосвязь с командованием немецкой армии и извещали его о передвижении советских частей. Но однажды д-р Бауэр пошел в представительство НКВД и выдал парашютистов. Но НКВД арестовал не только парашютистов, но и самого доктора Бауэра, которого военный трибунал приговорил к десяти годам лагерей. Парашютисты получили по пятнадцать и двадцать лет. Рота этапировали в Норильск, Оскара – в Тайшет, а остальных в другие лагеря.

Хельмут Рот принимал участие в восстании заключенных в Норильске в 1950 году. Одна часть «спецлагеря» попыталась силой вырваться на свободу. Инициаторами восстания стали старые лагерники, работавшие во время войны на самых тяжелых работах и ожидавшие обещанную после победы над Гитлером амнистию. Но амнистия коснулась только уголовников, а политические продолжали умирать. Восстание началось в пятом ОЛПе (медный рудник). Заключенным удалось разоружить часть охраны. Толпа в пять тысяч заключенных, частично вооруженных, двинулась в направлении IX лаготделения и попыталась его захватить. Между тем, против повстанцев были брошены все силы МВД и МГБ, а также расквартированный в Норильске танковый полк. Несмотря на слабое вооружение, повстанцы дрались два дня. Лишь на третий день, потеряв убитыми сотни и ранеными тысячи, они сдались.

Пришло время отмщения.

Сотни заключенных, в том числе и те, кто не имел никакого отношения к восстанию, были брошены в тюрьму. Большинство из них расстреляли. Оставшиеся в живых получили по двадцать пять лет лагерей, в их числе был и Хельмут Рот, и без того имевший пятнадцатилетний срок. Участников восстания после приговора разбросали по разным лагерям: часть попала в Тайшет, а большинство – в «Степьлаг» в Казахстане и в «Дальлаг» на Колыме.

В 048-м лаготделении находилась большая группа иностранцев, в основном немцев. В первый же день я приметил, что здесь, как и в других лагерях, существуют различные группы, вынашивающие те же планы, что и Капп, Рауэккер и другие. От Оскара я узнал, что в этом лагере действует тайная организация, которая завербовала и его самого. Его вербовали сразу несколько групп, так как было известно, что в немецкой армии он работал радиотелеграфистом. Все эти группы действовали в глубоком подполье, и большинство заключенных даже не подозревало об их существовании. За несколько недель до моего прибытия лагерь был страшно взбудоражен: неожиданно нагрянул полковник Саломатов с группой офицеров МГБ. Быстрой походкой направились они в барак лагерных пожарных. Там дежурил заключенный. Произведя тщательный обыск, офицеры обнаружили составные части радиопередатчика. Забрав их с собой, они увели и пожарного. В лагере заговорили, что пожарный был членом организации заговорщиков, которая силами своих членов, работавших в паровозных мастерских, пыталась изготовить составные части радиопередатчика. Передатчик хотели смонтировать в помещении пожарной команды и с его помощью наладить связь с заграницей.

Однажды, когда все были на своих местах и готовились ко сну, в барак электротехников вошел заключенный из другого барака. Гость направился к спокойно спавшему молодому парню и вонзил ему в сердце нож. Парень тут же умер. Убийца покинул барак и, явившись к нарядчику, сообщил, что только что судил предателя. Убитый был членом тайной организации и подозревался в доносе на нее. После этого убийства в тюрьму отправили еще нескольких заключенных. Убийцу и двух его помощников приговорили к смертной казни, остальных – к двадцати пяти годам каторги.

Узнав обо всем этом, я решил сузить круг своих знакомых, ограничившись контактами только с Оскаром, Хайнцем и Хельмутом. Но единственным, кому я мог довериться, был Оскар. С остальными двумя я был более сдержан. С товарищами по бригаде я разговаривал только в случае необходимости.