Тельшяй / Тельц

В конце XIX века в Тельшяе жили 3088 евреев (49,8 % всего населения местечка).

Едем в Тельшяй. Останавливаемся у Райняйского леса. Райняй – то место, о котором много говорили мои друзья: пишешь о вине литовцев перед евреями, а ведь в Райняе наших замучили они, евреи…

Эфраим: Перечитаю свидетельства о том, что случилось с евреями в Райняе. Их согнали во временный лагерь – бараки в лесу.

В пятницу вечером раввин Блох попросил коменданта лагеря Платакиса, чтобы тот разрешил евреям помолиться. Раввин сказал: если останемся живы, всегда будем соблюдать три правила: шабат, кашрут и чистоту семейной жизни. Все евреи сказали “аминь” и перед началом субботы опорожнили свои карманы, потому что во время шабата им нельзя ничего с собой носить. Вечером женщин и детей отправили домой, а мужчины остались. Женщины поняли, что участь мужчин решена. Раввин попросил разрешения мужчинам надеть головные уборы и прочитать молитвы, которые произносят перед смертью…

Рута: А теперь моя очередь. Поговорим о райняйской трагедии наших.

25 июня 1941 года

Когда началась война, сотрудники НКВД и НКГБ стали считать расстрел заключенных способом эвакуации. В документах это называлось эвакуацией по I категории. […] В Тельшяйской тюрьме из 162 заключенных 76 были подследственными НКГБ. […] Красноармейцы вывели заключенных из камер в помещение охраны. Потом заключенных одного на другого уложили в грузовики. Уже на рассвете 25 июня машины с заключенными отправились в сторону Луоке, в Райняйский лес. Что происходило дальше, в точности неизвестно. В Литве это было, наверное, единственное убийство, после которого не осталось ни одного живого свидетеля. Свидетельствовали только исполнители казни. Домас Роцюс утверждал: “Расстрел производили красноармейцы. Из наших там были: начальник отдела НКВД Расланас Пятрас, оперативный уполномоченный Галкин и тюремный надзиратель Поцявичюс”[180].

Среди 26 сотрудников НКВД, участвовавших в арестах, допросах или убийствах тельшяйских заключенных – двое с фамилиями, скорее всего, еврейскими: Нахман Душанский, тельшяйский оперуполномоченный, и Даниил Шварцман[181].

Свидетельство Стасиса Кильчяускача, жителя Райняя:

Мученики лежали в ямах. Мы с Йонасом Чинскисом неожиданно обнаружили в Райняйском лесу свежевскопанную землю. […] Там лежали два мотора, валялась вареная капуста. […] Полчаса спустя в лес повалили люди, пригнали евреев. Многие копали руками[182].

Пранас Сабаляускас:

Я родился и вырос недалеко от Райняйского леса. […] Про убийства знаю из рассказов Антанины Роцене, которая вместе с мужем участвовала в убийствах. В исполнительный комитет пришли два чекиста и велели идти в тюрьму, взяв с собой веревки, гвозди, молотки и ножи. Привели из тюрьмы заключенных и велели пытать. Способы пытки указали чекисты: увечить, прорезая губы и заламывая руки за спиной. Когда вбивали гвозди в головы, заключенные стали сильно кричать. Чтобы не кричали, им отрезали половые органы и заталкивали в рот, потом несли в стоявшую снаружи машину.

Еще заканчивали пытать в лесу, где был приготовлен чан с капустой. В горячую капусту засовывали руки, и в яму укладывали еще живыми. Из верхней части ямы выползали из леса в рожь, в поле были найдены еще три трупа. Чтобы заглушить человеческие крики, были поставлены три машины с включенными двигателями. Я сам видел, что делалось в лесу.

Выкапывали трупы еврейские мужчины. Говорили, что, когда обмывали трупы, евреям велели пить эту воду, а кто не пил, того уводили и расстреливали[183].

Эфраим: Теперь снова моя очередь.

Несколько дней спустя после убийства литовцы нашли тела убитых узников. Епископ Стаугайтис и власти Литвы решили устроить похороны, которые стали бы символическим актом победы над Советами. Каждый день евреев приводили в Райняйский лес, на место казни узников, и заставляли откапывать тела, мыть их, лизать раны, ложиться радом с трупами в гробы. Многие этого просто не могли сделать. Тех, кто отказывался, расстреливали на месте. Церемония погребения была устроена только 13 июля. Евреев поставили неподалеку от кладбища, и каждый участник процессии мог, проходя мимо, ударить еврея или плюнуть ему в лицо.

15 июля все 700 евреев были убиты в Райняйском лесу. Перед расстрелом раввин Блох повернулся к литовцам и сказал: “Ваша страна пролила нашу кровь. Но наша кровь призовет вашу кровь. Наша кровь польет деревья. Ваша кровь зальет улицы”.

Рута: Вернемся к литовской трагедии в Райняе. Во время позднейших исследований этих убийств было установлено, что как в те времена, в начале войны, так и позже, райняйские события были и остаются политическим делом. Еврейский след усматривали в специфическом способе, которым пытали жертв, и в том, что в пытках участвовал Душанский, чьим излюбленным способом пытки якобы было калечить половые органы. Главный организатор райняйских убийств Пятрас Расланас бежал в Россию, не были осуждены ни участвовавший в убийствах Роцюс, ни Роцене. Душанский уехал в Израиль. Однако вся Литва еще и теперь убеждена, что райняйские убийцы – евреи-энкавэдэшники. По словам учителей, ученики, которым они рассказывают о Холокосте, говорят: “Ну и хорошо, что евреев расстреливали, они ведь наших пытали в Райняе”. То же самое мне говорили и некоторые мои знакомые. Один Душанский превратился в множество душанских, потому что так у нас есть основания ненавидеть их, евреев… Но ведь вы сами виноваты: Душанский бежал в Израиль и не был выдан Литве. Если вы, евреи, требуете, чтобы мы судили преступников Холокоста, почему тогда не выдали нам одного из главных виновников райняйских убийств?

Эфраим: Я встречался с Душанским в 1991 году, когда он бежал из Литвы. Его обвиняли в двух преступлениях. Первое – он участвовал в убийствах политических заключенных в Райняе вблизи Тельшяя. Второе преступление – в послевоенные годы он во время допросов пытал литовских партизан. Душанский уверял меня, что в райняйских убийствах не участвовал, потому что в тот день куда-то уезжал, кажется, в Алитус. Правительство Литвы попросило у Израиля юридической помощи в расследовании дела Душанского. Была собрана группа экспертов: Иосиф Меламед, представитель евреев Литвы в Израиле, Дов Левин, известный историк, и я. В Израиле существует закон: если просьба о юридической помощи продиктована антисемитизмом, мы эту юридическую помощь оказывать не обязаны. Так что Израиль решил: кроме Душанского в райняйской трагедии участвовали двадцать пять должностных лиц такого же или более высокого ранга, и дело не было возбуждено ни против одного из них. Это все, что я знаю о Душанском.

Рута: Оставим его в покое. Или не в покое, если он действительно виновен. Душанского уже нет, как и многих других преступников. Ни вы, ни я не знаем его вины. Однако знаем, что райняйские события заметно разожгли литовский антисемитизм.

Эфраим: И знаем, видим, что память семидесяти двух жертв райняйских убийств – литовцев – почтили, поставив у дороги большую часовню, а по другую сторону дороги посажен дубовый парк. Для семисот жертв райняйских убийств – евреев – не сделали ничего. Нет указателя к месту их гибели. Рядом с развалившимся забором у заново построенной фабрики стоит старый маленький советский памятник.

Рута: Значит, жизнь литовца оценивают в десять еврейских жизней, так? Она достойна часовни и дубов. Достойна десятка книг, написанных об этих убийствах. Ведь в Райняе погибли наши. Ваши погибли в двухстах двадцати семи местах Литвы, так что Райняй – совсем не уникальное место. И дубовой рощи нет, потому что дуб – неподходящее для евреев дерево. Под дубами мы их расстреливали.