ПОЛОЖЕНИЕ В КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЯХ И ВОЙСКОВЫХ ЧАСТЯХ С НАЧАЛОМ АНАРХИИ

В казачьих областях тоже существовали вопросы, требовавшие изменения, но эти вопросы не имели характера политического, социального или экономического потрясения и ломки основных условий казачьего быта. В казачьих областях представилась возможность восстановить выборное начало войсковых атаманов и деятельность народного представительства, примером чего служило Донское Войско, лишенное этих прав со времени царствования императора Петра Первого. Наказным атаманом к началу отречения государя на Дону был генерал граф Граббе. После объявленного Временным правительством права организации власти на местах, по решению местного населения, графу Граббе было предложено, без всяких эксцессов, сложить свои полномочия, и на его место был избран Войсковой атаман казачьего происхождения; объявлено было право созыва народного представительства. Те же изменения произошли и в других казачьих областях, где порядки эти были нарушены. После выбора Войскового атамана в Донской области, как и в других областях, жизнь в новых условиях продолжала развиваться вполне нормально, без классовой вражды между простыми казаками и их командным составом и правящим слоем. На фронте, среди войсковых частей, отречение государя было принято, как и в других войсковых частях армии, спокойно, но появившийся приказ № 1, вносивший изменения во внутренний быт войсковых частей, был принят с недоумением. Уничтожение военной иерархии было равносильно уничтожению существования войсковых частей. Казаки составляли среди остального русского населения военное сословие, на основе чего веками сложились и их особое положение и бытовые условия.

При изменении основ военной организации, отмене особых прав и привилегий казачий быт ставился также на очередь и должен был подлежать изменению. Объявленные свободы и равенство ставили казаков в необходимость внимательно всматриваться в происходящие события, и, не видя нигде созвучия своим казачьим представлениям, в большинстве казаки заняли выжидательные позиции, не вмешиваясь в происходящие события. Все оставались в полках, дезертирства не было, все следовали приказу войскового атамана оставаться верными присяге Временному правительству и выполнять на фронте свои обязанности. В Петрограде основан был Комитет казачьих войск на фронте. С отменой титулования командного состава стали обращаться к офицерам, называя по чину, добавляя «господин»… что, по существу, никакого революционного характера не могло иметь.

Беспокойство на Дону с началом разложения общих частей армии стало проявляться среди пехотных запасных батальонов, расположенных в окрестностях Новочеркасска. Но эти части, воспринявшие революционные порядки, были казаками разогнаны, и очагом беспорядков для Новочеркасска становился Ростов, составлявший один из узлов железной дороги, связывавшей кавказскую армию с Россией.

Но на Дону, как и в некоторых других казачьих областях, с началом революции поднимался тяжелый и трудноразрешимый вопрос отношений между казаками и иногородними и местным крестьянством. На Дону было две категории людей, не принадлежавших к казачьему сословию: коренные донские крестьяне и часть проживавших временно, в качестве иногородних. Кроме этих двух категорий, образовавшихся в историческом процессе, в состав Дона входили города Таганрог, Ростов и Александро-Грушевский угольный район, населявшиеся исключительно народом неказачьего происхождения. При наличии общего населения Донской области в пять миллионов казаков было около двух с половиной миллионов. Причем из разных категорий неказачьего населения особое положение занимало коренное донское крестьянство, составлявшее 939 000 человек. Образование донского крестьянства относится ко времени крепостного права и зарождения на Дону крупных земельных собственников. Для обработки земель требовались рабочие руки, и начался вывод крестьян из пределов России. Произвольный захват земель на Дону зародившимся на Дону чиновным миром вызвал жалобы со стороны казаков, и императрица Екатерина Вторая приказала произвести обмежевание земель Донской области. Земли, произвольно занятые, были у донских помещиков отняты, превращены в общую собственность всего Войска, но крестьянство, вывезенное казачьими помещиками, оставлено было на занимавшихся ими местах и награждено было землями. Оно и составило часть населения Дона под названием донского крестьянства. Пользуясь землями, крестьяне не принадлежали к сословию казаков и не пользовались их общественными правами. Численно примыкали к донскому крестьянству Ростовский и Таганрогский военные округа и иногороднее население, однако не вносившие открыто во внутренний быт Дона беспорядков, за исключением Ростова и других железнодорожных узлов, пересекавших территорию Донской области, на которых происходило скопление дезертиров разлагавшихся русских армий на всех обширных фронтах.

Во владении казачьего населения, не считая земель под коневодством, городских и других войсковых, было 9 581 157 десятин земли, из которых в обработке было 6 240 942 десятины, и остальная часть земли составляла общественные выгоны для скота. Во владении донского крестьянства было 1 600 694 десятины, и среди них не слышно было общероссийского вопля о земельном недостатке.

Со стороны Временного правительства последовало на Дон указание, что устроение краевой жизни остается в ведении донского исполнительного комитета, а атаману, как представителю российского правительства, надлежит согласовывать свою деятельность с работой этого комитета.

Признав Временное правительство, донское правительство установило с ним связь через избранный на собравшемся общеказачьем съезде в Петрограде в марте 1917 года Казачий комитет, среди которого приобрел блестящую популярность своими выступлениями и красноречием историк Митрофан Петрович Богаевский. Среди нарастающих беспорядков особенностью казачьих организаций и войсковых кругов оставалось стремление к правопорядку и законности, глубоко сидевшим в сознании казаков.

28 мая был собран первый войсковой Круг, на который съехались 500 выборных от станиц и 200 – от фронтовых частей. К тому времени на Дон прибыл бывший командующий 8-й армией генерал Каледин, отрешенный от командования, как не отвечающий революционным требованиям, вступившим в должность Верховного командующего генералом Брусиловым. После неоднократных отказов он был избран Войсковым атаманом, его помощником был избран М.П. Богаевский.

Деятельность избранного атамана и правительства направлена была на разрешение внутреннего донского вопроса – отношения казаков с донским крестьянством и иногородними, а в общероссийском плане – война до победного конца. Генерал Каледин твердо верил в необходимость продолжения войны против Германии и считал невозможным отзывать казачьи полки с фронта, убеждая депутатов, приезжавших с фронта, в необходимости служить Родине в трудные для нее дни.

Одновременно со стороны казаков ведется работа по разрешению вопроса отношений с донским крестьянством, и уже в апреле был созван первый съезд. На этом съезде, кроме общеполитических вопросов, было принято решение о закреплении за казаками и крестьянами земель, находящихся в их владении, и наделении малоземельных крестьян отчужденными от крупных землевладельцев землями, располагавшимися на западной окраине владений Донской области. Затем было вынесено постановление о пропорциональном представительстве в местных казачьих общинах для иногороднего населения, живущего на Дону не меньше двух лет, и затем введении на Дону равного для всех земства. Таким образом, казаки начинали привлекать к разрешению хозяйственных вопросов совместно крестьян и на равных началах с казаками. В мае на Дону был созван крестьянский съезд, на который прибыло 930 человек. На съезде была объявлена программа, выработанная казачьим съездом. Однако крестьянский съезд руководствовался не насущными вопросами края, а идеями революционеров-социалистов, и сговориться с его представителями не оказалось возможным.

Со стороны генерала Каледина было глубокой ошибкой то, что он продолжал верить в боеспособность армии и оставил казачьи полки в разлагающейся армии. Власть Временного правительства быстро переходила всецело к Совету рабочих и солдатских депутатов, в своей политической ориентации быстро склонявшемуся к крайней демагогии. Страна превращалась в никем не управляемый континент, господствующее положение среди населения которого занимали дезертиры и преступный элемент. Донская область с атаманом становилась очагом реакции, и генерал Каледин превращался в пропаганде всех толков социалистов в символ контрреволюционера. Казачьи полки, сохраняя вид воинских частей, видели повсюду развал, окружены были пропагандистами, и центром нападок являлся их атаман. С фронта от полков посылались делегации с запросами, что делается на Дону и какие решения принимаются правительством? По ознакомлении на местах возвращавшиеся приносили совершенно противоположные сведения о деятельности и мерах донского правительства и его атамана. И пропаганда, не сдерживаемая ни запретами, ни моральной ответственностью, действовала на казаков и постепенно их заражала. Дон, как и все казачьи области, постепенно превращался в два лагеря: население областей и фронтовиков. Часть фронтовиков, как и часть населения областей, полностью приняла революционные идеи и, отходя постепенно от казачьего быта, становилась на сторону новых порядков. Но категорию этих отщепенцев составляли в значительной части фронтовики, которые, по примеру революционных вождей, искали возможности, используя положение, проявить себя в происходивших событиях.

Что касается отношения казачьих полков к начинавшемуся мятежному движению, сохранились сведения современников. В Петрограде, когда шествию рабочих были противопоставлены части армии, среди воинских частей была часть одного из донских казачьих полков. При столкновении с рабочими воинских частей казаки оставались нейтральными и на требование полиции проявить активную деятельность двинулись в сторону и скрылись, что среди вождей, возглавлявших уличное движение, вызвало восторг и крики, что казаки с ними. Действительно, казаки во время мирного уличного движения рабочих не решились применять вооруженные меры, чтобы лишний раз не оказаться в роли «нагаечников» и «царской опричнины». Для водворения уличного порядка, которому в первые дни движения никто трагического значения не придавал, было достаточно и частей гарнизона города. Конечно, этот случай не может служить основанием того, что казаки содействовали революции, остановить которую в распоряжении властей было достаточно вооруженных сил, которым со стороны власть имущих было строжайше запрещено применять против манифестантов оружие.

В процессе развала армии и в целях поддержания хотя бы относительного порядка в управлении частей высшие штабы армий старались держать казачьи части в своем непосредственном распоряжении и проявляли к ним большое внимание. В ближайших тылах, где происходило большое скопление дезертиров, угрожавших районам, ценным в отношении продовольствия для армии, ставились также казачьи полки, и, как ни странно, несмотря на бушующее вокруг море бесчинства и беспорядков, районы, охранявшиеся казачьими полками, представляли тихие и спокойные очаги.

Проезжающим по железным дорогам, станции которых заполнялись повсюду толпами масс в серых шинелях, о ресторанах и каком-либо питании думать не приходилось. Но при въезде на первую станцию в пределах Войска Донского все резко менялось. Никаких скоплений дезертиров, никакого беспорядка, и, казалось, что проезжающие попадали в другой мир. В скромных буфетах все можно было достать. Внутренний порядок казаками на своей земле поддерживался исключительно местными средствами, несмотря на отсутствие основной казачьей массы и пребывание казаков на фронте.

Очень часто ставятся вопросы: почему во время революционного процесса и Гражданской войны в России население казачьих областей, в подавляющем большинстве даже не идя в разрез с действительностью, все пошло другим путем, чем все население обширной России? Почему казачьи головы оказались не опьяневшими от свобод и соблазнительных обещаний? Объяснить эту причину их зажиточностью, экономическим положением невозможно, потому что среди казаков были и богатые, и средние, было немало и бедноты. Экономическое положение определяется не только общими условиями быта, но и качествами каждого хозяина, так что искать объяснение надо в другом. В общем культурном отношении казачье население также не могло иметь отличий от общего уровня русского народа ни в худшую, ни в лучшую сторону. База общей культуры была та же, что всего русского народа: та же религия, те же школы, те же общественные потребности, тот же язык и то же расовое происхождение, но, наиболее многочисленное, имеющее более древнее происхождение, Войско Донское оказалось удивительным исключением среди общего хаоса и анархии. Войско оказалось способным собственными силами очистить свои земли от стихийного развала и без всяких затруднений, политических и социальных потрясений наладить нормальную жизнь. Причем жизнь, нарушенную не казачьим населением в их краях, а пришлым элементом, враждебным казакам, чуждым и казачьему населению. Над этими вопросами ломал голову известный общественный деятель и известный донской писатель казак Ф.Д. Крюков, и, конечно, не он один. Часто приходилось слушать его рассуждения на эту тему, и он относил это свойство на счет особой психологии казаков. В этом отношении он был бесспорно прав, но, однако, объяснение это не может быть исчерпывающим. Прав он был в том отношении, что казачий быт на протяжении всей его истории построен был на военной дисциплине и, следовательно, как будто на привычке к послушанию. Но бытовые отношения на одной дисциплине построить нельзя. Следовательно, должны были существовать какие-то более существенные причины, влиявшие не только на психологию, но и на организацию их общественного быта. Причины, влиявшие на психологию и бытовые особенности казаков, как и русского народа, крылись в особенностях исторического развития. Русское государство как единое государственное образование необходимо принять со времени выхода его из-под власти татарского владычества, точно так же, как и зарождение казаков и форма их внутреннего быта также сложились в условиях господства монгол. Русский народ в течение трехсот лет был данником монгольских владык, за поставки которым были ответственны местные русские князья. Князья отвечали за исправность поставки всех видов податей, и все средства страны должны были находиться под их контролем. Этой ответственностью перед ханами определялась великокняжеская власть и государственная общность Руси. В условиях господства монгол вырабатывалась система княжеской власти и продолжалась под влиянием причин, в которых оказалась Русь по выходе из-под власти монгол.

Народ мог существовать и развиваться только при условии твердой, направляющей власти князей и народной покорности им. Формы государственного и общественного быта создавались сверху, и народные массы служили средством государственного развития, мирясь с положением: прежде всего нужды государства, а затем личное благо. Русское государство создавалось сверху, без участия в общественной жизни народа как носителя свободной личности, независимой от власти. Правящий класс также создавался сверху и не имел никакой зависимости от народа. Революция вносила глубокие социальные изменения в русский народ, и Русь начинала перестраиваться на широкой базе народных масс. К сожалению, процесс этот принял уродливые формы, и с началом этого процесса на поверхность стали подниматься низы, не только извращавшие условия этого исторического процесса, но и отстранявшие народ от участия в нем.

Казачье население под властью монгол составляло часть вооруженных сил Руси, расселенных на окраинах или требующих постоянного наблюдения и охраны известных районов, и внутренний быт их слагался по форме военных дружин. Они находились под непосредственной властью ханов или верных им улусных ханов, под непосредственным управлением тысячников, или воевод, или нойонов. В таком положении их внутреннего быта они вышли из-под власти монгол и продолжали существовать и в условиях независимого положения. Веками установленный порядок этот сохранился и под властью московских князей и затем императоров, которыми он поддерживался и не нарушался. В решениях вопросов внутреннего быта принимало участие все население, и все решения зависели от общего согласия участников на собиравшихся общих войсковых сборах. В основе казачьего быта было вече, и организация быта построена была на базе широкого участия масс народа, которое, постепенно меняясь, в зависимости от времени, принимало формы, более отвечавшие времени, сохраняя принцип участия народных масс в общественной жизни.

Таким образом, революция 1917 года втягивала народные массы в общественную жизнь, и в более нормальных условиях процесс этот исторически вызывался необходимостью, в казачьих же областях он не только не был новостью, а, наоборот, принимал формы, извращавшие действительные общественные свободы. Казаки должны были защищать свой быт от внешних пришельцев с их искаженными представлениями о народной свободе.

Психологические предпосылки против извращенных представлений о народных свободах крылись еще и в других, более глубоких исторических условиях. После монгольского владычества прошло не менее трех столетий совместного сожительства казаков и масс русского народа. На всем протяжении этого времени казаки были близкими свидетелями незавидного положения русского народа, и в дальнейшем государственном развитии положение это не улучшалось, а становилось еще более неприглядным, окончившись в середине XVIII столетия полным закрепощением народа под властью и образовавшегося правящего общественного класса. Незавидное положение русского народа всегда отталкивало казаков от общественного устройства его жизни, и они всячески старались отстоять свои сложившиеся веками порядки. Отталкивание от общественных порядков русского народа было одной из важных причин отталкивания казаков и от порядков новой формы в виде социализма или коммунизма. Порядки, установленные после революции и гражданской войны во всей стране под формой коммунизма, казачьими массами, и главным образом массами простого казачества, принимались как чисто русское явление. Русский народ и коммунизм для казачьих масс являются синонимами. Представление это неразрывно связывалось и со временем Гражданской войны, когда бойцы Красной армии получили общее название «ваньки», или не помнящие себя иваны.