ВЫБОРЫ ВОЙСКОВОГО АТАМАНА НА ДОНУ, ОРГАНИЗАЦИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА, АРМИИ И ПРОДОЛЖЕНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В 1918 ГОДУ

К июню месяцу 1918 года Донская армия состояла из призванных в войска казаков от 21– до 45-летнего возраста и исчислялась в 39 000 бойцов при 93 орудиях, 281 пулемете, нескольких аэропланах и бронеавтомобилях, преимущественно отбитых у красных.

К июлю месяцу советская власть принялась за правильную организацию Красной армии. При помощи привлеченных в нее офицеров генерального штаба и кадровых офицеров разрозненные советские отряды и боевые организации были сведены в войсковые соединения: полки, бригады, дивизии и корпуса с поставленными на командные посты высшего управления специалистами военного дела. Донской армии приходилось вести бои уже с организованным в военном отношении противником.

После того как на Волжско-Уральском фронте войска белых были потеснены, красные стали перебрасывать часть войск на Донской фронт. К августу месяцу против Донской армии было сосредоточено более 70 000 бойцов, 230 орудий при 450 пулеметах. Почти двойное превосходство в силах противника создавало тяжелое положение для Дона. 16 августа после освобождения территории Дона от большевиков в Новочеркасске был созван Большой Войсковой Круг от всего населения Дона. Состав Круга на 80 % состоял из простых казаков, незначительной части средней интеллигенции и части общественных деятелей. Заседание Войскового Круга было открыто речью войскового атамана генерала Краснова. На Круге с первых же заседаний открылась оппозиция атаману Краснову, имевшая корни в Добрармии. Атаману ставились в вину его дружеские отношения с германцами, стремление к твердой самостоятельной власти и самостийности, не признающей претензий командования Добровольческой армии на роль представителей общероссийской власти.

После разъяснений атамана Краснова о деятельности войскового правительства Кругом ему было вынесено полное доверие. 26 августа были произведены выборы атамана, и генерал Краснов был переизбран на пост атамана 234 голосами из 338. 27 августа в Персияновке был атаманом произведен парад молодой армии, в котором приняли участие семь пеших батальонов, 47 конных сотен, семь батарей и эскадрильи аэропланов. После парада, произведшего сильное впечатление на представителей Войскового Круга, атаман Краснов из генерал-майора, через чин, был произведен в генералы от кавалерии.

Однако в окружении атамана одиозным лицом являлся один из ближайших его помощников, начальник войскового штаба, произведенный им из штабс-капитанов в генералы, И.А. Поляков. Поляков в своих записках сообщает, что к нему приходили члены Войскового Круга и говорили ему, что он не казак по происхождению, не кончал Военной академии, и все неудачи, случавшиеся на фронте, приписывали его деятельности. По предложению атамана Краснова было вынесено постановление, что казачьи части в борьбе с большевиками должны вести бои и вне пределов Дона. Таким образом, война против большевиков не ограничивалась лишь защитой от красных границ Дона, но ставила целью очистку от большевиков и ближайших к границе Дона территорий. Главные угрозы для территории Дона шли со стороны красных с северо-восточной и северо-западной стороны. Для успешной обороны необходимо было занять железнодорожные узлы и города: Царицын, Камышин, Поворино, Борисоглебск, Новохоперск, Калач, Богучар. Главной целью армии было поставлено занять два крайних пункта: Царицын и Богучар, на остальных вести оборонительные бои. Богучар был занят, Царицын был обложен, но взять его к концу года не удалось. Дальше в сторону Москвы атаман Краснов предложил генералу Деникину выдвинуть Добровольческую армию к северу от границ Дона, обещая ему помощь всеми полками молодой армии, – генерал Деникин отказался. Принятое атаманом Войскового Круга решение вести войну вне пределов Дона дало повод вести пропаганду со стороны красных, и в частях казаков стали распространяться сведения, что атаман и правительство толкают казаков на чуждые им завоевания вне пределов Дона, на овладение которым большевики и не посягают.

Среди казаков чувствовались усталость и одиночество в борьбе против необъятной России. Казакам хотелось поверить, что действительно большевики территории Дона не тронут и, следовательно, с ними можно договориться. Среди казаков, сражавшихся на фронте, снова назревал психологический перелом в пользу примирения с большевиками. Казаки резонно рассуждали: «Мы свои земли освободили от красных, дальнейшую борьбу против них пусть ведут русские солдаты, а мы можем лишь помочь им». Для полевых работ на Дону требовались рабочие руки, и в силу этой необходимости пришлось освободить старшие возрасты и распустить их по домам, что сильно отразилось на численном составе армии и ее боеспособности.

После того как генерал Деникин отказался выдвинуть Добровольческую армию к северу от территории Донской области, возник вопрос об организации армии, которая могла бы вести борьбу против красных, из населения пограничных русских губерний.

Атаман Краснов решил использовать организацию, созданную союзом «Наша Родина», находившуюся в Киеве. Гетман Скоропадский, в целях обеспечения границ Украины, охотно давал средства на организацию русской армии на территории Воронежской губернии. Организации этой армии обещали помочь и русские банки. Армия эта получила название «Южной армии». В состав этой армии, кроме крестьян Воронежской и Саратовской губерний, должны были войти и части астраханских казаков, управлявшихся атаманом князем Тундутовым. Таким образом, средства и люди для Южной армии находились, необходимо было найти командный состав, способный для этой роли, но еще больше младший офицерский состав. Верховное командование было предложено генералу Деникину. Но Деникин увидел в этом деле умаление его достоинства, во-первых, потому, что армия должна была формироваться на границах Донской территории, и, во-вторых, что идея эта осуществлялась при содействии гетмана Украины, которого он не признавал из-за союза его с германцами.

В Екатеринодарской печати, контролируемой Добровольческой армией, началась враждебная кампания, офицеры, годные для командования, не отпускались, хотя это большого значения иметь не могло, потому что пополнение Добровольческой армии тоже велось офицерами, бежавшими через Украину. Организация оказалась непреодолимым препятствием. Выбор для возглавления Южной армии был остановлен на бывшем командующем Юго-Западным фронтом Великой войны генерале Иванове, находившемся в то время не у дел и мало пригодном для организации такого сложного дела, как формирование сил для борьбы против большевиков в южных русских губерниях, где существовал в самых острых формах земельный вопрос. Крупные землевладельцы в этих губерниях были уничтожены, усадьбы разграблены, земли их были разделены между крестьянами. Поднимая их на борьбу с большевиками, нужно было начинать с признания за ними права на захваченные в процессе государственной анархии помещичьи земли. Но в расчеты не только организаторов Южной армии, но и генерала Краснова такое решение ни в коем случае не могло входить. Наоборот, в губерниях, ближайших к территории Дона, население которых и должно было поставлять кадры для формирования Южной армии, назначены были губернаторы. Но мало того, что Воронежская и Саратовская губернии ставились в административном отношении под одну из наиболее одиозных форм старого режима, но назначенные губернаторы, совершенно не понимая ситуации, вели себя в предоставленных им областях как бесконтрольные владыки. Появляясь в местах своих назначений, требовали от населения пышной встречи не только для самих, но и для жен; комфорта и обслуживания, соответствующего престижу старых губернаторов.

Организация союза «Наша Родина» из Киева была перемещена в Чертково-Кантемировку. В распоряжении этой организации, располагавшей необходимыми денежными средствами, казалось бы, недостатка в выборе для командных и административных должностей кандидатов не должно было быть, тем более что в городах Украины было сосредоточено все, что могло спастись из Петрограда и Москвы. Но, к сожалению, масса эта, горевшая ненавистью к большевикам, в подавляющем большинстве оказывалась непригодной для активной деятельности и страдала общей для всех масс болезнью – страхом ответственности за проявление какой-либо инициативы. Организация Южной армии свелась к образованию некоторых частей из военнопленных красноармейцев, забираемых казачьими частями на границах губерний. Формирование это окончилось с событиями, связанными с окончанием войны на Западном фронте и уходом германской армии из пределов России.

Но одновременно с организацией Южной армии намечался более широкий план борьбы с большевиками. План этот возник с первых дней начавшейся борьбы между казачьими областями юго-востока и народами Кавказа, что привело к образованию Союза народов юго-востока. Идея Союза нашла более широкое обоснование после встречи атамана Краснова и гетмана Скоропадского, по мысли которого намечалась организация для борьбы с большевиками всего юга России: Украины, Дона, Кубани, Добровольческой армии, Терека, Грузии и Крыма. Посредником в переговорах с этими областями и Добрармии уполномачивался атаман Краснов.

Атаман Краснов обратился с письмом к руководителям Добрармии, доказывая необходимость создания русских сил для внутренней борьбы и на то, что нельзя рассчитывать на помощь союзников, кто бы они ни были: германцы или бывшие союзники. Разделяя некоторые положения, предлагаемые атаманом для организации русской армии, Деникин всех принимал, во-первых, потому, что идея исходила от донского атамана, не желавшего подчиниться Деникину с Войском, во-вторых, потому, что отражала планы самостийничества казачества, стоящие в противоречии с идеей единой и неделимой России. Предложение атамана принято не было. Таким образом, политические идеи, намечавшие более широкие возможности для борьбы против большевиков, главным образом благодаря отрицательному отношению генерала Деникина, не могли осуществиться.

Бои на границе Донской области к концу июля сосредоточились вокруг Царицына. Усыпляя казаков пропагандой бесполезности борьбы их вне границ Дона, большевики сосредоточили большие силы на Восточном Донском фронте. Наступление большевиками повелось в трех направлениях по линиям железных дорог, и им удалось на северо-восточном участке фронта проникнуть на территорию Дона на 40–50 верст. Но они не имели пока успеха на Северо-Западном фронте. В сентябре месяце на границы Усть-Медведицкого и Хоперского округов большевики подтянули подкрепления до 40 000 человек и 110 орудий. Сосредоточенные против Дона войска были хорошо снабжены и вооружены. Перед наступлением их объезжал Бронштейн и убеждал в необходимости очистить Дон от белогвардейцев и забрать у казаков хлеб и уголь. И все-таки превосходящие силы красных были отброшены из пределов донских станиц, и донские полки продвинулись на расстояние 12 верст к Камышину. Большой успех казачьи полки имели и на Хоперском фронте.

Занятие красными станиц казачьих областей сопровождалось плановым террором и уничтожением казачьего имущества. Тяжелой проблемой для атаманов стала перегруппировка казачьих сил – казаков надо было расположить каждого в своем округе, чтобы в случае захвата родной станицы красными он мог защитить свой дом, своих детей; естественно, что при наличии фронта в 800 верст трудно было защищать участок фронта в другом направлении, когда их жилища подвергались опасности захвата красными. Поэтому главным соображением командования было держать полки непосредственно в районах, где можно было защитить казачьи станицы и хутора при необходимости. Первое наступление красных было отбито, и они были отброшены к Камышину и на линию Нижней Волги.

В ноябре месяце для Дона произошли исключительно неблагоприятные события общеполитического характера. Германия была на Западном фронте разбита, император Вильгельм отрекся от престола, и германские войска покинули Россию. На Украине после их ухода остались огромные запасы военного имущества. С уходом германских частей с границ Дона и Украины положение Дона осложнялось в двух отношениях: армия лишалась пополнения вооружением и военным снабжением, и открывался на сотни верст фронт со стороны запада. Для командования Красной армии открывались широкие возможности для использования сложившихся условий: разбить части Донской армии и затем уничтожить Добровольческую армию. В то время когда Добровольческая армия в течение лета вела борьбу по очищению Кубанской области от армии фельдшера Сорокина, Донская армия обеспечивала ее деятельность на всех фронтах против красных от Царицына до Таганрога. Донская армия, в течение лета 1918 года насчитывавшая 65 000 бойцов, понесла потери 40 % казаков и 70 % офицерского состава. Причем на фронте в войсковых частях были все до 52-летнего возраста, для пополнения частей никаких кадров не было. Количественное превосходство красных, обширное фронтовое пространство во время Гражданской войны не давали возможности казачьим полкам покидать фронт и уходить в тылы на отдых. Казаки находились в постоянном боевом напряжении. Уставали не только люди, но изматывался и конский состав. Тяжелые условия и отсутствие соответствующей гигиены начинали вызывать заразные заболевания, в войсках появился тиф. Поезда перегружены были ранеными и больными, где здоровые и раненые заражались через распространившуюся тифозную вошь, результатом были переполненные госпитали и большая смертность. Снаряжение и питание для армии подвозили женщины, девушки и подростки, даже дети. Подвоз необходимого для войск совершался без конвоя и охранения. Обратно этими же подводами отправлялись в тыл раненые, больные и убитые для похорон в родных станицах и хуторах. С уходом германцев фронт увеличился на 400 верст. Противник взял Донскую территорию в клещи. Советская власть перебросила против Донской армии силы, превосходившие ее в три раза. Резервов на Дону не было, к тому же с Кавказского фронта, от Ставрополя к Царицыну, вышла конная дивизия Жлобы, появившись на фланге и в тылу Донской армии, ведшей упорную борьбу против гарнизона в 50 000, занимавшего Царицын.

Добрармия, отдохнувшая и пополненная на Дону преимущественно кубанскими казаками и частью добровольцев, при выходе из Мечетинской станицы имела в составе в июне 1918 года 8 с половиной – 9 тысяч человек пеших и конных бойцов при 21 орудии. Против нее было две группы красных. Со стороны линии железной дороги Великокняжеская – Тихорецкая – Автономово одна и со стороны Ростова – Кущевки – Тихорецкой – армия кубанского фельдшера Сорокина. Состав этих групп красных исчислялся в 60 000–70 000 человек при 100–110 орудиях. Вся область Кубани пересекалась двумя железными дорогами: Ростов – Владикавказ и Новороссийск – Царицын. Кубанская область занималась красными и переживала жестокий террор.

9 июня части Добрармии начали расходиться в разных направлениях. Удар был направлен на линию железной дороги Торговая – Тихорецкая, которая на всем протяжении была занята, захвачена была и станция Шаблиевка севернее. После занятия Добрармией линии железной дороги красные части Северного Кавказа оказались отрезанными от сообщения с Россией, а центральная Россия была отрезана от хлебных районов Кубани, Ставропольской губернии и Дона и от кавказской нефти. В бою под Шаблиевкой Добрармия понесла тяжелую потерю – артиллерийским снарядом с отходившего бронепоезда красных был убит один из блестящих командиров, профессор Военной академии генерал Марков. Дальнейшими операциями Добрармии были очищение от красных Задонья, или Сальских степей, и расширение позиций по линии железной дороги в сторону Царицына. Перед отступлением из Великокняжеской красные навстречу белым пустили никем не управляемый бронепоезд, обвязанный гранатами и облитый керосином, с белым флагом на крыше. Увидя летящий навстречу с белым флагом бронепоезд, машинисты бронепоезда белых на миг опешили, но, быстро сообразив, они прямым попаданием сбили бронепоезд красных с рельс, Великокняжеская станица была взята.

После занятия Великокняжеской Добрармия повернула в южном направлении, а Великокняжеская была занята казаками. Продвигаясь в южном направлении, части белых встречали сопротивление красных, поддержанных бронепоездами. Недостаток вооружения и бойцов Добрармии восполнялся воодушевлением и лихостью. По открытому полю, под ураганным всех видов огнем офицерские роты, поражая воображение противника, двигались стройными цепями и гнали в десять раз превосходившие по численности войска красных. Удачные бои, сопровождавшиеся захватом большого количества пленных, поднимали настроение в кубанских станицах, и казаки начинали браться в массе за оружие. В скором времени была взята во всех отношениях важная железнодорожная станция Тихорецкая. В боях за это время Добрармией были взяты бронепоезда, бронеавтомобили, много орудий и военного снаряжения и была разгромлена 30-тысячная группа красных. Северокавказская группа красных оказалась совершенно отрезанной от Царицына, и организованная большевистскими комиссарами Северо-Кавказская республика попала под угрозу ликвидации. Состав Добрармии, несшей большие потери, пополнился большим количеством кубанских казаков, добровольцами, прибывавшими со всех сторон, людьми от частичной мобилизации населения. Сделана была первая попытка организации частей из пленных красноармейцев. С приближением к территории Кубанской области генерал Деникин в письменной форме поставил кубанскому атаману условия, выразившиеся в следующем: «Ввиду вступления в станице Новопокровской на территорию Кубани: 1) необходимо полное напряжение сил Кубани для скорейшего ее освобождения; 2) все первоочередные части должны входить и впредь в состав Добровольческой армии для выполнения общегосударственных задач; 3) в дальнейшем со стороны освобожденного кубанского казачества не должно быть проявлено никакого сепаратизма». Генерал Деникин ставил непременным условием Кубанскому правительству то, что ему не удалось на Дону.

Необходимость единого командования всеми силами, боровшимися против большевиков, сознавалась всем командным составом, и людям, мало-мальски разбиравшимся в общерусской обстановке, было ясно, что только общие усилия незначительных противобольшевистских сил, при полной пассивности русского народа, могут привести к благополучным результатам. Но пост командующего связывался с качествами кандидата, общим планом, поставленным им, целями борьбы и его отношением ко внутреннему быту основного населения, на которое ложилась в основном главная тяжесть борьбы, т. е. к населению казачьих областей и населению многих других областей, которые с распадом общегосударственной власти, захватом власти большевиками временно, на основе местных обычаев, сохраняли местный быт. Кроме того, необходимо было вождю Белого движения учитывать и общероссийскую обстановку, сложившуюся в революционном процессе. Понятно было недовольство порядками, установленными разного вида временными правительствами, приведшими Россию к власти большевиков и полной разрухе, но их надо было признать, так как с этими анархическими порядками были связаны события, с которыми не считаться было нельзя, и идти против них означало ставить против себя все русское крестьянство. В центре революционного хаоса, создавшегося в процессе бесправия, стоял земельный вопрос, разрешенный на местах не только без противодействия, но и при полном поощрении временных правителей, а именно – безвозмездный захват земель крупных землевладельцев. Система крупного землевладения на Руси, сложившаяся в условиях исторической необходимости, требовала коренного изменения и служила больше полустолетия темой общественных рассуждений и еще больше – прекрасной темой развивавшейся пропаганды. Правительство, не располагавшее никакими средствами управления страной, представило земельный вопрос на разрешение на местах. Помещичьи владения были разрушены, земли захвачены крестьянами, и они уже владели ими, засевали и ждали, чтобы незаконный захват был узаконен установившимся в стране правительством, которым крестьянство совершенно не могло считать власть большевиков. Не подняв крестьянскую массу на борьбу против большевиков, можно было рассчитывать только на военное превосходство, поставить кратчайшей целью, не отвлекаясь на посторонние, может быть, имеющие и важное в государственном отношении значение, – занятие Москвы. К сожалению, ни один из вождей Добрармии, претендовавших на роль вождей в общероссийском масштабе, гибкостью и диалектической философией не обладал. Диалектика большевиков, которые, чтобы удержать власть, отдали германцам больше трети территории и население европейской России, конечно, примером служить не могла, но претензии Деникина на роль вождя Единой и Неделимой могли быть только смешны, когда перед ним стояла ближайшая основная цель – атака Москвы, требующая не отвлекаться посторонними вопросами, сколько бы они ни казались противогосударственными с теоретической точки зрения. Отказ атамана Краснова подчинить Деникину управление Донской областью Деникиным был понят не только как личное тщеславие атамана Краснова, но и скрытая в этом самостийность казаков. Эта по большому счету преступная политика белых вождей, которая приведет их к такому неслыханному поражению, составила основную их политическую идею, и все части Русской империи, оказавшиеся в условиях государственного бесправия, стремившиеся ввести собственными силами у себя свой бытовой порядок, считались врагами Белого движения. Местные власти его не признавали, и против них, как не признававших авторитета руководителей Белого движения, с первых дней борьбы Деникиным стали посылаться карательные отряды. Военные усилия распылялись, значительные силы отвлекались от главной цели, основные части населения не только не включались в борьбу, но становились его противниками. Первым поводом для столкновения было требование генерала Деникина кубанскому атаману «напрячь все силы войска», не считаясь с тем, что Кубанское войско имело население, территорию и необходимость обработки земли и сбора хлеба. Следовательно, как и на Дону, при общем военном напряжении необходимо было в какой-то степени думать и о местных, не менее важных нуждах. Войско Донское, ведя общую борьбу и имея самые дружеские отношения с Добрармией, во внутренней жизни само решало вопрос распределения людей; фронт требовал большого количества мужского населения, но приходилось считаться и с требованиями внутренних работ, и нередко из частей отпускались на известные сроки казаки, находившиеся на фронте. По миновании необходимости в домах они снова посылались в части. То же было сделано и Кубанским правительством – они освободили известные возрасты от мобилизации, и генерал Деникин увидел в этом «опасные психологические предпосылки, принцип суверенности».

Наряду с претензиями на управление большими казачьими областями генерал Деникин с грустью писал об организации снабжения его армии. Армия питалась за счет кубанского населения, Кубанское правительство оплачивало все расходы по снабжению Добровольческой армии, которая на снабжение питанием жаловаться не могла. По законам военного времени Добровольческая армия присвоила право на все имущество, захватываемое у большевиков, грузы, идущие в части красных, право реквизиции и другое. Для учета и распределения этого имущества генерал Деникин под руководством генерала Алексеева организовал комиссию из общественных деятелей военно-промышленного комитета. Деятельность этой комиссии шла таким образом, что значительная часть грузов портилась, частью расхищалась, среди членов комиссии шла ругань, комиссии организовывали и переорганизовывали. На возмущенное замечание одного из членов, что комиссия составлена из лиц в большинстве не подготовленных, бесполезных и даже вредных и невежественных, защищавший эту организацию ответил: «Но разве Вы вчера родились и не знаете, что, к сожалению, на одного честного человека приходится тысяча негодяев».

В итоге комиссия из многомиллионной добычи с трудом могла извлечь прибыли на один миллион. «В общем итоге деятельность интендантства и общественных элементов, – повествует генерал Деникин, – в армии создавала впечатление, что запасов всякого рода – великое множество, но до войск они не доходят». Другими средствами пополнения казны Добрармии были контрибуции, налагаемые на те селения, которые проявляли к ней враждебные действия. Контрибуции налагались в размере, соответствующем количеству населения, от 50 тысяч до 2 с половиной миллионов – это вряд ли могло содействовать привлечению населения на сторону белой армии. По опыту можно сказать, что на территории Донской области большинство сел с иногородним населением было враждебно казакам, открыто проявляло склонность к большевикам, но ни правительство, ни местные власти никогда не думали налагать на них контрибуцию.

Задача Добрармии ограничивалась исключительно военным командованием и при ней не было создано никакого правительственного органа. Объяснялось это тем, что военные вожди, не имея в плане борьбы конкретных политических целей, не могли указывать и политику власти на местах, не в силах разобраться в спорах и противоречиях освобожденного местного населения. Между прочим, для генерала Деникина, видимо, было непонятно, почему Кубанское правительство, освобождая область, ставило на места правителей тех же лиц, которые были и при большевиках, переименовывая их из комиссаров в атаманы. Он не понимал того, что деловые качества каждого казака определялись местными жителями, к которым принадлежал и бывший при советской власти комиссар. Многое в казачьей жизни так резко отличалось от уклада северной России, что понять все это пришлому человеку было невозможно. В освобожденной Ставропольской губернии генерал Деникин для внутреннего управления признал все законы, изданные до 25 октября 1917 года, т. е. до большевистского переворота. «Восстановлен был, – как пишет генерал Деникин, – суд, сельские и волостные власти, уездные, потом губернские учреждения. Во главе Ставропольской губернии был поставлен губернатор… Но первые шаги оказались неудачными, – делает заключение автор. – В то же время, – продолжает генерал Деникин, – Кубанское правительство в пределах своих областей восстанавливало автоматически станичные и окружные органы; кое-где в станицах перевыбрали правление и атаманов, а в большинстве остались прежние, сменив лишь ненавистное казачеству наименование “комиссар”». Генерал Деникин, как уже говорилось, не уяснил причин такого легкого восстановления порядка власти на местах в казачьих областях, порядка, существовавшего столетия и лишь нарушенного революцией. Но в политике казачьих областей появился новый порядок как вывод из практики предыдущего 1917 года – отношение казаков к иногородним. Казаки попытались привлечь к совместной работе по защите областей, на правах паритета, иногороднее население, но это оказалось неосуществимым. Иногородние, почувствовав поддержку большевиков и свою силу, заявляли претензии или на господствующее положение на местах, или отказывались от совместной борьбы с казаками против большевиков. Освобождая станицы от большевиков в 1918 году, казаки отказались от своих иллюзий привлечь к общей борьбе иногороднее население и не привлекали его к местному управлению. Из сведений генерала Деникина можно сделать заключение, что при первом же соприкосновении с организацией гражданской власти в освобожденной русской губернии он оказался совершенно не способным на это; отсюда можно сделать только одно заключение – командующий Добровольческой армией был, несомненно, талантливым военным, патриотом и достойным человеком, но не обладал талантом государственного деятеля, – общественное устройство освобожденных губерний вызывало у него массу нерешаемых проблем, но при этом он все время думал об устройстве всей освобожденной от большевиков Единой и Неделимой… Тылы его немногочисленной армии тоже были сплошные «черные стороны жизни», с которыми справиться его штабу оказалось не под силу. Однако, не будучи в состоянии навести порядок в начинавших освобождаться от власти большевиков первых областях, генерал Деникин оставался непримирим к местным казачьим порядкам, так легко восстанавливаемым казаками, и попутно к многим местным областным национальным организациям, жившим в дореволюционное время своими местными особыми обычаями, – последние им зачислялись во враждебных «самостийников», и против них принимались карательные меры.

Генерал Деникин и во время Гражданской войны, и в эмиграции много размышлял о совершенно необъяснимом (с его точки зрения) распространении большевизма, «…эпидемическое распространение русского большевизма, – писал он, – в формах, быть может, более слабых, иногда мало заметных, поражало, тем не менее, морально широкие круги, ему чуждые и враждебные…».

На это можно возразить, что распространению большевизма со дня отречения Государя не только не было никакого противодействия, но, наоборот, оказывалось сознательное или бессознательное полное ему содействие.

После занятия станции Тихорецкой Добрармия поставила целью занятие Екатеринодара. Отряды красных были разбросаны на широком фронте, занимая Ставрополь, Северный Кавказ, Екатеринодар и всю западную полосу до Ейска, занимавшуюся армией Сорокина. Общая численность красных могла оцениваться в 50–60 тысяч бойцов. Добрармия, пополненная кубанскими казаками, имела в составе 20 тысяч человек. 3 июля Добрармия перешла в наступление, имея целью нанести главный удар против армии Сорокина в направлении юго-запада. Первые упорные бои произошли за станцию Кущевка, особенностью их было то, что с севера к Кущевке стали подходить части донских казаков и германские разъезды. Кущевка частями Добрармии была взята, но, чтобы не сблизиться с германскими частями, был взорван железнодорожный мост, по поводу чего генерал Деникин пишет: «Взрыв Кущевского моста был тяжелой данью политике, сковавшей стратегию»…

Армия Сорокина, неся потери, отходила к югу и сосредотачивалась на сильной естественной позиции, прикрывшей направление к Екатеринодару.

В то же время одна из колонн Добрармии двигалась по линии железной дороги на Армавир, который был взят 14 июля. Третьей колонной Добрармии к этому времени был взят Ставрополь. Однако 17 июля большевики перешли в наступление и заняли Армавир, где произвели расправу с населением, убив до полутора тысяч жителей.

Недолгим оказалось и занятие Ставрополя, который снова также был захвачен красными. Сильные бои продолжались под Ставрополем и в районе Екатеринодара. Главный удар Добрармии направлялся на Екатеринодар, туда были направлены главные силы, где сосредоточилась и часть армии Сорокина. Но одновременно со стороны армии Сорокина были выделены части, двинуты в тылы наступавших в сторону Екатеринодара частей Добрармии, они и захватили узел железной дороги между Екатеринодаром и Тихорецкой. Посланные для отражения этой угрозы части Добрармии только с большими усилиями и тяжелыми потерями отбили выдвинувшиеся далеко вперед части красных и очистили от них тыловые позиции. К утру 18 июля части Добрармии подошли к Екатеринодару. В то же время все красные войска, действовавшие на Кубани, были подчинены кубанскому казаку (фельдшеру старой русской армии) и повсюду вели тяжелые бои, операция с целью занятия Екатеринодара осложнялась. Атаки красных только к 25 июля повсюду были отбиты, главные их массы отходили на Екатеринодар, и Добрармия приступила к занятию. Бой под Екатеринодаром начался 1 августа, и 3-го город был взят.

После занятия Екатеринодара, пишет генерал Деникин, имелось два предположения: одно со стороны правых и даже либеральных деятелей: 1) покончить с кубанской самостийностью, посадить на Кубани наказного атамана и создать себе таким образом спокойный и замиренный тыл; 2) оставить надежды на мирное сожительство, иначе говоря, предоставить Кубанскому правительству устраивать местную жизнь.

Принято было второе решение. Установлены были, по сообщению генерала Деникина, отношения между Кубанским правительством и командованием Добрармии те, которые существовали до 23 августа 1915 года между ставкой великого князя Николая Николаевича и российским правительством… «Тем не менее такое положение, не закрепленное никакими актами, оспариваемое не раз Кубанским правительством, просуществовало полтора года, во время которых мы искали и не нашли приемлемых форм государственной связи Кубани с той Россией, которая была представлена командованием…», в добавление к этому можно сказать – командованием, представлявшим «ту Россию», но под властью которого не было еще ни метра территории с чисто русским населением, – и только казачьи области…

Кубанское войско территориально, по происхождению, делилось на войско черноморских казаков, переселенных повелением императрицы Екатерины Второй после уничтожения Днепровского войска, и линейцев, население которых составляли высельцы из Донской области. Эти две части, составлявшие одно войско, были различны по характеру. В той и другой частях хранилось их историческое прошлое. Черноморцы были наследниками войска днепровских казаков и Запорожья, предки которых, вследствие своей много раз продемонстрированной неустойчивости в политической ориентации, оказались как войско уничтоженными. Причем русские власти завершили уничтожение Днепровского Войска, начала его Польша, под властью королей которой днепровские казаки находились долгое время.

Эта неустойчивая ориентация в казачьих верхах принесла в прошлом много трагедий, достаточно вспомнить бесславную гибель их последнего талантливого гетмана Мазепы.

В процессе Гражданской войны правители Кубани проявляли две слабости: чрезмерную уступчивость вначале и чрезмерную самостоятельность потом. Кубань в целом была второй по количеству казачьего населения после Донского Войска. Исключительно богатая даже в сравнении с Доном территория имела одну из слабых сторон – малочисленность образованного класса, способного ввести нормальное независимое политическое положение в крае, ярким примером чего для нее являлся Дон.

Но в еще более сложном положении находилось командование Добрармии. Не имея в своем распоряжении никаких средств, кроме доходов от реализации имущества, отнятого у красных (которым, к сожалению, тыловые службы не могли или не умели разумно распорядиться с пользой для армии), генерал Деникин, как уже было отмечено выше, не владел талантом гражданского управления всей подчиненной ему территории. Быть может, поэтому Кубанская армия все же не избежала участи распыления ее между частями Добровольческой армии, отвлекшей ее части в значительном количестве для действий на второстепенных фронтах – начинавшегося в скором времени восстания в тылу. К августу белая армия на Кубани, в состав которой входило до 65 % кубанских казаков, исчислялась в 35 000–40 000 человек при 86 орудиях и 256 пулеметах.

Численность Красной армии составляла до 90 000 при 124 орудиях.

Красная армия, отрезанная от общения с севером России, с целью овладеть линией Владикавказской железной дороги повела наступление 9 сентября со стороны Минеральных Вод и Майкопа, – начинались длительные и упорные в разных направлениях бои. К этому времени начались восстания казаков Терского войска, хотя первоначально и неудачно.

Тяжелые непрерывные бои истощали обе стороны воюющих. У красных уже началась внутренняя борьба «высшего» командования. Сорокин был устранен, и командование перешло в Реввоенсовет. Красными менялся оперативный план, Кубань решено было оставить и отходить на юго-восток в трех направлениях: 1) на Владикавказ, упираясь в горы и Каспийское море; 2) по тракту в сторону Астрахани, и, наконец, – на повороте в сторону Ставрополя, в направлении к которому с севера двигалась со стороны Царицына и подходила к Манычу 10-я советская армия. Было утверждено последнее решение.

Но внутренняя борьба среди руководителей Красной армии на этом не прекратилась. Сорокин, отстраненный от власти, решил произвести переворот и стать во главе не только командования армией, но и Кавказской республики. Он арестовал ЦИК, и все члены его в тот же день были расстреляны. Но Съезд советов и представителей командования объявил Сорокина вне закона и «как изменника революции» приказал доставить его живым или мертвым для всенародного суда. Не найдя поддержки в армии, Сорокин бежал из Пятигорска в направлении Ставрополя. 17 октября он был пойман, посажен в тюрьму, где и убит без всякого суда.

В результате внутренних склок среди красных вождей, после убийства Сорокина от бессильной ли ярости на упорное сопротивление казаков или желая запугать население, в Минеральных Водах была произведена показательная казнь 106 заложников. Среди казненных был генерал Радко-Дмитриев, болгарин на русской службе, и генерал Рузский, первый настойчиво убеждавший последнего русского Императора отречься от престола…

Заложники в одном белье выведены были со связанными руками на кладбище, где были приготовлены ямы; приговоренным приказывали становиться на колени и им рубили саблями головы. Некоторых полуживыми зарывали в ямы.

Есть сведения, что после приговора над генералом Рузским ему был задан вопрос: «Признаете ли вы теперь великую российскую революцию?» Он ответил: «Я вижу лишь один великий разбой».

К этому со стороны можно добавить: начало разбою было положено им же в штабе Северо-Западного фронта, где произведено было насилие над волей государя, вынужденного отречься от престола. 10 октября красные двинулись в сторону Ставрополя и после упорных боев его заняли. Ставрополь оказался в окружении добровольцев, но красным удалось прорваться, и, отойдя, они образовали фронт, растянувшийся к северу.

28 октября открывалась Рада Кубанского войска и, хотя генерал Деникин предлагал ее отсрочить, начала свою работу. В день речи Деникина на Раде частями Добрармии был взят Ставрополь. Бои продолжались еще несколько дней к северу от Ставрополя, но красные были отброшены к северу и в большинстве рассеялись. Часть красных, разбитых в этих боях к северу от Ставрополя, под командой Жлобы вышла в сторону Царицына, вокруг которого велись рупорные бои частями Донской армии. Появление со стороны Кавказа недобитой добровольцами армии Сорокина составило угрозу с фланга и тылов донских частей, и при начавшихся холодах и общей усталости Донские части начали от Царицына отходить.