ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕНЕНИЕ НАРОДНЫХ МАСС ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

Великая война произвела глубокие изменения в психологии всех классов населения страны. В течение трех лет через армию прошло до 15 миллионов наиболее активной части мужского населения. Армия была центром, в котором сосредоточивались главные усилия народа. Жизнь в окопах и общая опасность сближали людей разной культуры, профессии и разных географических мест России. Общие условия, риск, удачи и неудачи одинаково переживались всеми: как командным составом, более культурным слоем армии, так и низшим ее составом. Обслуживание армии также вели все слои населения в стране. Армия притягивала внимание всей России, в ней отражались вся ее сила и слабость. В армии укреплялось представление широких масс о единстве страны. Командование было облечено неограниченной властью в военном управлении и приобретало чувство независимости от верховной власти. Верховная власть постепенно растворялась в массе военных авторитетов высшего командного состава.

С другой стороны, общественность в целях обслуживания армии и облегчения условий ведения войны также приобретала уверенность и поднимала свой авторитет в отношении той же верховной власти. После решения государя стать во главе армии и отъезда его на фронт общегосударственная власть, по существу, оказалась в руках его заместителей – министров и главного претендента на верховную власть – председателя Государственной Думы. Две возросшие государственные силы – высшее военное командование и члены Государственной Думы – постепенно сближались, имея между собой императорскую власть и создавая условия для полного ее поглощения.

Средства достижения этой цели с той и другой стороны были одни и те же. Все неудачи и неизбежные тяготы войны командный состав и общественность относили на счет отжившего государственного строя и непригодности правительства. Проявившаяся в начале войны неспособность высшего командования вести военные операции в размерах, представленных войной, заставляла бездарное командование искать оправдание своей бездарности в общегосударственных порядках и лицах, ответственных за них. Тяжелые неудачи, происшедшие исключительно по вине высшего командного состава в Восточной Пруссии, переносились на военного министра, и для начала был повешен как главный виновник жандармский офицер Мясоедов, послуживший первым козлом отпущения бездарности других.

Та часть русской общественности, главною целью которой было проведение партийных программ в жизнь, для подрыва верховной власти пользовалась средствами не очень достойными, часто доводя их до полного цинизма. Усилия ее были направлены на подрыв морального престижа царской семьи. Она обвиняла царя в безволии и влиянии на управление страной императрицы, находившейся, в свою очередь, под влиянием Распутина настолько, что все министры, по их утверждению, назначались по его указанию, несмотря на то что большинство министров входило в состав Государственной Думы и назначалось по рекомендации ее членов; злые сплетни продолжали служить главной темой при обсуждении государственных непорядков. С точки зрения морали и цинизма общественность не останавливалась даже перед обвинением императрицы в интимных сношениях с Распутиным, а во внешней политике – в связи с немецким правительством, которому она якобы передавала секретные сведения, касавшиеся войны. Императора представляли человеком, занятым исключительно вопросами интимной стороны жизни, прибегавшего к возбуждающим средствам, поставляемым ему тем же Распутиным. Достойно внимания то, что нападки, направлявшиеся на честь императора, шли не только с низов высшего командного слоя и передовой общественности, но и со стороны многочисленной императорской фамилии и ближайших родственников царя. Личность государя, престиж династии и императорского дома служили объектами никем не сдерживаемой лжи и провокации. Со всех сторон деятельность сводилась к одному: цель оправдывает средства (режиссеры всей этой грандиозной травли знали свое дело и оставались в тени; хорошо организованная кампания шла как бы сама собой). К началу 1917 года моральное состояние русской общественности являло собой ярко выраженные признаки патологического состояния, изучение и объяснение которого относится к области массовой психопатии. Многие исследователи событий того времени объясняют их тем, что большая часть общественных деятелей, стоявшие близко к управлению страной, принадлежали к международным политическим тайным обществам, в том числе и часть высшего командного состава. Все они руководствовались принципом: для достижения поставленных целей все средства хороши. Отрицать силу тайных международных обществ, разумеется, нельзя, но приходится согласиться и с тем, что причины, двигавшие общим настроением высших слоев русского общества, крылись в более глубоких истоках духовного общественного состояния.

Сложившаяся и тысячелетия существовавшая самодержавная царская власть была властью по Божьему соизволению поставленной, и царь, как Помазанник Божий, от власти народа не зависел.

В представлении народном, однако, царь не являлся олицетворением божества на земле, а Богом предназначенным лишь по рождению, помазанием освященный и торжественной клятвой присягнувший служению народу и его благосостоянию. Русская история – это исключительный пример роли самодержавной монархии в развитии государственности. Только благодаря преемственности верховной власти и последовательности ее целей Русь могла превратиться в наиболее мощное государство мира. Сила монархии на Руси заключалась в том, что верховная власть ставила цели и, опираясь на народ, проводила их в жизнь. Значение верховной власти было тем более сильным, чем больше и лучшим образом она могла использовать народные силы, поскольку народ – это бесформенная масса, требующая для своего существования условий безопасности для мирного труда и имущественной охраны. В более сложных формах государственности условия деятельности верховной власти меняются, ей требуется сложный государственный аппарат для руководства сложными общественными формами. Требуется обширная и надежная администрация и хорошее руководство сверху. Единая верховная воля в сложной общественной формации на обширной территории, занимавшей ¹/₆ земного шара, не могла объять всех сложных государственных требований и волей или неволей должна была делиться своими прерогативами с представителями на местах, считаться с их голосом и решениями и для пользы страны привлекать к государственной деятельности народные слои, отобранные по мере своей пригодности. К сожалению, на общественную арену всегда выдвигаются люди, не очень пригодные к общественной деятельности и большей частью не способные проявить себя в личной работе; но эта часть и устремляется, по обыкновению, в сторону политики. Не много примеров, когда хороший врач, инженер, архитектор и талантливые люди других профессий оставят свою деятельность и предпочтут занятие политическими делами. В этом отношении русская общественность не составляла исключения. На волнах общественной деятельности с давних времен всплывали люди, с общественной жизнью ничем не связанные, совершенно для нее бесполезные; они погружались в отвлеченные политические идеи, жили ими и, не считаясь ни с их пригодностью, ни со средствами для их применения, искали средств и возможности их применения. Всякая политическая идея, какую бы абсурдность она ни представляла, может рассчитывать в известной части человечества на своих сторонников. Мир, или человеческое общество, имеет сложную психологическую конструкцию. Добрые качества людей, следующие несложным моральным требованиям в общественной жизни, составляют, к счастью, некоторое, хотя, видимо, и незначительное, большинство по отношению к части, с основами морали не считающейся или стоящей на противоположной стороне этого мировоззрения. С точки зрения понятия добра и зла, исходя хотя бы из принципа: «не делай ближнему того, чего бы ты не хотел, чтобы сделали тебе», человечество представляет несколько слоев в вертикальном разрезе.

Если поставить вверху часть высшей морали, то, спускаясь к низу, слои в качественном отношении меняются к худшему, превращаясь в низшей части в отбросы человечества, его подонков. Моральные качества народа при известных благоприятных условиях поднимаются, в условиях тяжелой обстановки – падают. В таком упадочном состоянии находилось в начале века высшее общество Российской империи. Такое моральное состояние русского общества сложилось в условиях не только великой войны, оно имело истоки в предшествующих событиях, во время войны с Японией и даже значительно раньше. Основной причиной неустойчивости морали было ее политическое бездорожье. В XIX столетии Русь под скипетром монархии окончила длительный путь своего созидания. К XX веку перед Русью стали новые цели, для выполнения которых требовались новые средства. Внешние войны с Японией, затем с Германией диктовались соображениями высшей политики, совершенно непонятной и бесцельной для широких масс населения. Макаки напали, где-то вдали дрались с макаками; германцы напали – должны драться с ними. Но зачем это нужно России, чего ради она несет такие потери и льет кровь, никто не знал, и в скором времени этот суровый вопрос стали поднимать не только в кругах политической общественности, но и среди военных. Для русского человека смешна была мысль, что внешние военные союзы действительно были необходимы против опасности, грозившей России со стороны Германии. Русь была слишком сильна и имела большой исторический опыт во внешних войнах, чтобы трепетать перед наскоро сложившимся в центральной Европе Бунденштатом – объединившихся разрозненных германских мелких княжеств под властью прусского короля.

Народ, верный своей истории, безропотно нес тяжести войны, честно выполняли долг и наполнявшие армию представители крестьянства. Упадочные настроения начали зреть в обществе привилегированных классов. Они поняли, что война, миновав кризис, идет к победному концу и теперь ее можно рассматривать не как средство защиты от германской опасности, а как благоприятное условие в политической игре – замены самодержавной власти народным представительством. Цель эта становилась неотложной, так как с окончанием войны победой над внешним врагом существующая власть могла укрепиться и возможности избавиться от нее были бы упущены. Идеей смены государственного правления были заражены все слои политической общественности, большая часть правящей среды и наиболее видные и авторитетные лица династии.

Для подготовки и выполнения плана свержения верховной власти потребовалась сложная и длительная подготовка, но на выполнение ее потребовалось всего несколько дней, не больше недели.

Государь выехал из Царского Села в ставку 21 февраля и прибыл 27. С его отъездом началась активная деятельность сторонников свержения верховной власти. Из-за нарушенного железнодорожного сообщения стал нарушаться нормальный подвоз в столицу средств питания, появились очереди за хлебом. На заводах агитаторы поднимали рабочих, и 23 февраля была устроена первая уличная демонстрация рабочих с лозунгами на красных знаменах: «Долой войну!» и «Хлеба!». Произошло столкновение с войсковыми частями, при котором манифестанты против войск и полиции применили бомбы и оружие, войска ответили стрельбой по манифестантам – толпы стали разбегаться. Председатель Государственной Думы Родзянко вызвал к телефону командующего войсками Петроградского округа и потребовал объяснений, почему войска применяют оружие против мирного населения. На ответ последнего, что мирное население первым открыло огонь и применило бомбы, что в войсках есть раненые и разорвавшейся бомбой убит жандармский офицер, Родзянко категорически запретил применять оружие против манифестантов, таким образом военное командование было парализовано. На следующий день количество манифестантов увеличилось, начались грабежи и погромы магазинов. Одновременно велась пропаганда среди запасных частей. Генерал Хабалов послал телеграмму государю в ставку с сообщением о происходящем в Петрограде. Государь ответил, что беспорядки должны быть немедленно прекращены. Генерал Хабалов собрал начальников войсковых частей гарнизона и приказал рассеивать оружием толпы с красными флагами. В Министерстве было совещание о роспуске Государственной Думы и борьбе с беспорядками. 26 февраля была забастовка рабочих печати, и газеты не вышли. Для поддержания порядка повсюду были расставлены полицейские заставы и войсковые части. В 3 часа дня появляется толпа с красными флагами – войска открыли огонь, но сзади был открыт огонь по войсковым частям. Жандармское управление отправило телеграмму в ставку государю, предлагая ему приехать в Петроград. Но руководители революционного движения в Петрограде действовали быстрей и решительней правительства. Родзянко явился к председателю Министерства князю Голицыну и потребовал немедленной его отставки, протестуя против указа о роспуске Думы. Вместе с тем Родзянко телеграфировал в ставку, что положение в Петрограде настолько тяжелое, что правительство не в состоянии справиться. Положение с транспортом, продовольствием и топливом в полном расстройстве. Войсковые части стреляют друг в друга. Необходимо поручить управление страной лицам, пользующимся доверием. «Молю Бога, чтобы в этот ответственный час не пала ответственность на венценосца», – заключал Родзянко.

В Совете Министров высказались за роспуск Думы. Думцы согласились, но не разъехались, а принялись за еще более энергичную революционную деятельность. Началась пропаганда в запасных батальонах, солдаты вышли на улицу без командного состава и присоединились к манифестантам. Проявлявший сопротивление командный состав расстреливали. Толпами была открыта тюрьма и выпущены уголовные преступники, что дало для руководителей революции самую надежную опору. Начались погромы полицейских участков, подожжено было здание Окружного суда, и пожарная команда не была допущена к тушению пожара. Родзянко снова послал телеграмму, настаивая принять срочные меры и немедленно, ибо завтра будет уже поздно, он упорно убеждал государя в передаче власти людям, облеченным народным доверием. Членами Думы было решено образовать Временный комитет для водворения порядка и сношения с общественными органами и учреждениями. Были получены сведения, что толпа движется к зданию Государственной Думы. Многие представители Думы разбежались, подошедшая толпа ворвалась в здание Таврического дворца, убила начальника караула, начался грабеж и разгром дворца. Генерал Хабалов выслал отряд против мятежников, но отряд этот к месту назначения не явился. Отовсюду поступали требования о военной помощи, но Петроград находился уже и без власти, и без вооруженной силы. Военный министр, командующий войсками округа, и другие высшие начальники собрались на совещание, где выяснилось, что верных солдат оставалось не больше 500–600 человек. Потом военное начальство отправилось в здание Совета Министров, где шло совещание министров, предчувствующих арест. Явился великий князь Кирилл Владимирович и потребовал отставки министра внутренних дел Протопопова – он был смещен. О происшедшей смене министра было сообщено государю, который ответил, что считает недопустимым перемену в личном составе правительства в такое время.

В Таврическом дворце в первый раз собрался на совещание Совет рабочих и солдатских депутатов во главе с Чхеидзе и его заместителем Керенским.

Военным министром и генералом Хабаловым в городе было объявлено осадное положение, но верные правительству войска, уже никем не руководимые, стали рассеиваться.

Председатель Совета Министров князь Голицын отправил телеграмму государю, в которой дерзал представить предложение о замене себя другим лицом. Государь ответил на эту телеграмму следующим образом: «О главном начальнике для Петрограда мной дано повеление начальнику штаба с указанием немедленно прибыть в столицу. То же относительно войск. Лично вам предоставляю все необходимые права по гражданскому управлению. Относительно перемены в личном составе при данных обстоятельствах считаю недопустимым». В ставке было принято решение направить в Петроград для установления порядка надежные части с фронта. Начальником этих частей был назначен генерал Иванов, бывший командующим Юго-Западным фронтом, после отставки находившийся при ставке. В его распоряжение назначались: два пехотных, два кавалерийских и четыре конных полка иррегулярной конницы. К этому отряду должны были присоединиться части Северо-Западного и других фронтов, и в общем количество, предназначавшееся для подавления мятежа, должно было состоять из 13 батальонов, 16 эскадронов и сотен и четырех батарей до 40 000 человек. В состав этих войск входили более надежные войска фронта и батальон, специально составленный из георгиевских кавалеров. Не дожидаясь частей генералов Брусилова и Эверта, которые должны были прибыть с фронта, генерал Иванов с частями, бывшими у него под рукой, по железной дороге двинулся в Петроград.

28 февраля государыня два раза посылала телеграмму государю, сообщая ему о безнадежности положения и необходимости уступок.

Государь решил ехать в Царское Село, и для этого приказано было подготовить литерные поезда.

В Петрограде события развивались при полном содействии Родзянко и членов Государственной Думы. Все Министерство под угрозой арестов сложило свои полномочия, и страна осталась без правительства. Временный Комитет объявил себя Временным правительством, соединился с Союзом рабочих и солдатских депутатов, переправился в Мариинский дворец и стал фактическим правителем страны. Родзянко вызвал великий князь Михаил Александрович, которому было предложено принять роль регента при малолетнем императоре, так как вопрос об отречении Николая Александровича был уже им решен, и вместе с тем вступить в командование войсками Округа, а также утвердить главой правительства князя Львова. Великий князь отказался и послал телеграмму государю, советуя ему не возвращаться в Петроград. Получив телеграмму, государь не изменил решения и ответил через генерала Алексеева, что 28 февраля выезжает. Впереди царского поезда двигался эшелон с частями генерала Иванова, направлявшимися на Петроград.

Утром 28 февраля Родзянко отправил в ставку телеграмму с извещением, что Дума ввиду отказа Министерства от правления возложила на себя государственную власть. Пытаясь удержаться у власти, новая власть старалась угодить новому времени. Портрет государя было приказано вынуть из рамы и вынести. В составленном Думой правительстве стали появляться приверженцы нового строя; офицеры Генерального штаба стали принимать меры к тому, чтобы не допустить прибытия с войсками в Петроград генерала Иванова. На улицах толпа производила расправу с полицией. Чтобы не пропустить в город войска с фронта, надо было остановить идущие поезда; с этой целью на всех железнодорожных станциях были созданы революционные комитеты с отрядами солдат. К железнодорожникам было выпущено воззвание: «Железнодорожники! Старая власть, создавшая разруху во всех областях государственной жизни, оказалась бессильной. Комитет Государственной Думы, взяв власть в свои руки, обращается к вам от имени отечества, от вас зависит спасение родины…» И генерал Рузский, и генерал Алексеев одобрили эти меры. Генерал Алексеев на заявление ему генерала Воейкова, придворного коменданта, о желании государя ехать в Петербург с лукавой улыбкой спросил: «А как же государь будет ехать, впереди будет идти батальон, чтобы расчищать путь?»

Поезд тронулся и днем прошел Смоленск и Вязьму – все было в порядке. Впереди царского поезда шел поезд свиты. К вечеру поезд прибыл в Шеру, государю было доложено, что на ближайших станциях революционные войска разрушили путь на Бологое. Генерал Иванов только 1 марта проехал станцию Дно. Государь приказал повернуть поезда на Псков, где находилась ставка генерала Рузского, командующего Северным фронтом. 1 марта в 11 часов 45 минут литерный поезд вышел из Старой Руссы в Псков. Родзянко и Алексеев решили принудить государя к отречению в пользу сына-наследника. В ночь на 1 марта генерал Алексеев послал телеграмму генералу Иванову и всем командующим фронтами с приказанием остановить движение войск на Петроград, после чего все войска, назначенные для подавления мятежа, были возвращены на фронт. Государю и Рузскому была послана телеграмма, в которой Алексеев убеждал государя, что «подавление беспощадной силой при нынешних условиях опасно и приведет Россию и армию к гибели», и поэтому он советовал «поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия…». По прибытии в Псков поезд государя не был встречен никем со стороны штаба, после некоторого времени на перроне появился Рузский. Он прошел в вагон императора, где оставался недолго, и, перейдя в вагон свиты, заявил о безнадежном положении и невозможности подавления мятежа силою. По его мнению, остается одно: сдаться на милость победителей. Основанием этого Рузский считал неизбежность в запоздалых реформах, т. е. необходимость в создании ответственного министерства, на чем он давно настаивал… Какими соображениями руководствовался генерал Рузский, неизвестно, ибо по опыту великой войны и последующим событиям можно с уверенностью прийти к заключению, что наиболее слабой стороной Российского государства был высший командный состав и те представители общественности, которые тогда рвались к власти. В 12 часов Рузский снова был у государя, и выйдя от него, пошел для переговоров с Петроградом и ставкой. Во время пребывания у государя Рузский передал ему телеграмму генерала Алексеева, в которой последний убеждал императора: «Ввиду растущей опасности распространения анархии в стране и в армии, обстоятельства настоятельно требуют издания манифеста, могущего еще успокоить умы, что возможно только путем признания ответственного министерства и поручения составления его председателю Государственной Думы. Поступающие сведения дают основания надеяться на то, что думские деятели, руководимые Родзянкой, еще могут остановить всеобщий развал…»

По уходе Рузского государь написал манифест и приказал коменданту двора генералу Воейкову отправить его по Юзу на имя Родзянко. В манифесте государь давал согласие на создание ответственного министерства и уполномочивал Родзянко составить правительство. Генерал Рузский, встретив Воейкова, категорически отказал ему в пользовании штабным телеграфным аппаратом, и телеграмма не была отправлена. Рузский говорил по телефону с Родзянко, и они пришли к заключению, что одних полномочий мало и что выход из положения один – отречение государя. В то же время генерал Алексеев рассылал опросные листы всем командующим войсками об отношении их к вопросу отречения государя. В этом обращении генерал Алексеев писал: «Его Величество находится в Пскове, где изъявил свое согласие объявить манифест – идти навстречу народному желанию учредить ответственное перед палатами министерство, поручив председателю Государственной Думы образовать кабинет».

По сообщении этого решения главнокомандующим Северного фронта председателю Думы последний в разговоре по аппарату в три с половиной часа второго марта, ответил, что «появление такого манифеста было бы своевременно 27 февраля, в настоящее время этот акт является запоздалым, что ныне наступила одна из страшных революций; сдерживать народные страсти трудно; войска деморализованы. Председателю Государственной Думы пока верят, но он опасается, что сдержать народные страсти будет невозможно. Что теперь династический вопрос поставлен ребром и войну можно продолжать до победоносного конца лишь при исполнении предъявленных требований относительно отречения от престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича. Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения, и каждая минута дальнейших колебаний только повысит притязания, основанные на том, что существование армии и работа железных дорог находится фактически в руках петроградского временного правительства. Необходимо спасти действующую армию от развала; продолжать до конца борьбу с внешним врагом; спасти независимость России и судьбу династии. Это нужно поставить на первом плане, хотя бы ценой дорогих уступок. Если вы разделяете этот взгляд, то не соблаговолите ли телеграфировать весьма спешно свою верноподданническую просьбу Его Величеству через главнокомандующего Северным фронтом, известив меня».

После полученных ответов генерал Алексеев представил телеграммы с ответами всех высших начальников, в которых последние сообщали свое согласие на отречение государя от престола. В числе согласных были имена генералов Брусилова, Эверта, Сахарова и великого князя Николая Николаевича. Последний в телеграмме сообщал: «Генерал Алексеев сообщает мне создающуюся обстановку, небывало роковую, и просит меня поддержать его мнение, что победоносный конец войны, столь необходимый для блага будущности России и спасения династии, взывает о принятии сверхмер.

Я, как верноподданный, считаю по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к Нему.

Освятив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие.

Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо горячей молитвой молю Бога подкрепить и направить Вас». Ответы были направлены из ставки в Псков. Рузский был принят государем, и государь решился на отречение в пользу сына. Это произошло в ночь на 2 марта 1917 года.

В это время были получены сведения о выезде Гучкова и Шульгина из Петрограда в Псков, телеграмма об отречении государем была потребована обратно, Рузский не дал, Гучков и Шульгин прибыли около 10 часов вечера. Перед их приездом государь говорил с доктором Федоровым о состоянии здоровья наследника, последний убедил государя, что оно безнадежно. Гучков и Шульгин были препровождены к государю. Гучков стал говорить о происходившем в Петрограде, и государь заявил, что он решил отречься от престола. Это был заключительный акт царствования Дома Романовых, продолжавшегося триста лет. Россия вступала на путь бесправия и анархии.