МЕЖВЕДОМСТВЕННЫЕ СЕТЕВЫЕ ГРУППИРОВКИ

В предыдущих разделах этой книги мы рассматривали неформальные организации, создававшиеся людьми для управления насилием и ведения силового предпринимательства. Эти люди, как правило, уже обладали навыками использования физической силы и определенным уровнем доверия к себе подобным благодаря прошлому опыту-тюрьме, спорту, локальным войнам, работе в правоохранительных органах. В условиях разложения институтов советского государства и появления новых возможностей для получения дохода эти люди объединялись в новые организационные единицы, ОПГ, которые были адаптированы именно для ведения силового предпринимательства на формирующихся рынках. При этом сама организация^ не только навыки ее участников, была важнейшим ресурсом этой деятельности. Ограничивая насилие, организационная дисциплина способствовала его целесообразному использованию в интересах группы — для создания угроз или охраны, предоставления гарантий и принуждения к их исполнению, перераспределения имущества, контроля за доступом к рынку, регулирования конкуренции. При всей своей самобытности и пугающей экзотике деятельность ОПГ соответствовала тому, что на современном языке называется economic governance. Эти организации не были частью государства, будучи либо незаконными и поэтому называемыми «преступными группировками», либо частными, но действующими в рамках лицензий, полученных от государства, и имеющими статус «охранных предприятий». Группы государственных служащих, вовлеченных в силовое предпринимательство, до сих пор рассматривались менее подробно. Хотя они уже были распространены в 1990-е гг., их господство пришлось на «нулевые» и было связано с политикой укрепления государства, точнее, с ее неудачным и непоследовательным проведением. Именно в эти годы они приобрели свою законченную организационную форму и стандартизировали методы силового предпринимательства. Но информации об их деятельности было крайне мало, и только к концу «нулевых» она стала поступать в открытые источники благодаря конфликтам в данной среде и отдельным попыткам властей бороться с этим явлением.

Благодаря эпизоду, вошедшему в историю «нулевых» как «война спецслужб», в прессу попало большое количество информации о том, как организовано силовое предпринимательство государственного образца. В сентябре 2000 г. было начато расследование в рамках уголовного дела о контрабанде мебели из Китая и ее продаже через торговые центры «Три кита» и «Гранд». Но уже в 2002 г. по указанию заместителя генерального прокурора Юрия Бирюкова уголовное дело прекращается, а следователь Генеральной прокуратуры Павел Зайцев, который вел это дело, сам попадает под следствие и в 2003 г. получает условный срок. Но после обращения депутатов Государственной думы к Путину дело возобновляется. Его оперативное сопровождение поручается Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН), которую на тот момент возглавлял Виктор Черкесов, бывший сослуживец Путина во время его работы в Петербурге и начальник УФСБ по Петербургу и Ленинградской области в 1992–1998 гг. ФСКН имела все полномочия по проведению оперативно-розыскных мероприятий. Благодаря оперативным возможностям и организационной независимости ФСКН и личной дружбе с Черкесовым Путин имел возможность получать независимую от ФСБ информацию о фигурантах дела «Трех китов», среди которых, как предполагалось, были высокопоставленные сотрудники ФСБ. По результатам проведенного ФСКН расследования были уволены начальник Управления собственной безопасности ФСБ Александр Купряжкин, начальник службы обеспечения ФСБ Сергей Шишин и заместитель директора ФСБ Владимир Анисимов.

В качестве ответной меры — а именно так оценил эти действия председатель ФСКН Черкесов — ФСБ начало расследование так называемой «незаконной» деятельности Департамента оперативного обеспечения ФСКН, именно того подразделения «антинаркотической» службы, на которое возложен сбор и анализ информации. В результате расследования фигурантами ответного уголовного дела стали офицеры ФСКН, МВД, Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба Министерства обороны, Федеральной налоговой службы (ФНС) и сотрудники частного охранного предприятия. По сути, расследуя так называемую «незаконную» деятельность ФСКН, ФСБ наносило удар по бизнесу конкурирующей организации, предавая этот бизнес гласности и используя закон и предусмотренные законом действия, включая аресты должностных лиц, для разрушения этого бизнеса — в ответ на дело о контрабанде мебели, от которого пострадал и бизнес, и должностные лица ФСБ. Хотя судебное заседание по этому делу проходило в закрытом режиме, материалы расследования регулярно передавались в СМИ в течение 2007–2009 гг. Они представляют ценность для социолога не столько сточки зрения фактов (факты могли быть и фальсифицированы), сколько тем, что дают представление о способах организации, которыми пользуются сотрудники государственных органов для ведения силового предпринимательства.

Итак, по версии следствия, генерал Бульбов и его подчиненные сотрудники ФСКН Юрий Гевал, Григорий Черевко, Сергей Донченко и Сергей Гусев занимались незаконным прослушиванием телефонных разговоров за частное вознаграждение от коммерческих структур, а также оказанием других услуг по охране и содействию в разрешении коммерческих конфликтов. Это типичный набор услуг в рамках силового партнерства. В уголовном деле фигурируют также заместитель начальника Управления специальных технических мероприятий ГУВД Москвы и Московской области Михаил Яныкин. По должности он не только обладал полномочиями на проведение скрытого прослушивания и наблюдения, но и имел в своем распоряжении соответствующие организационные и технические ресурсы. В качестве посредников между ФСКН и МВД в деле организации незаконного прослушивания частных лиц и организаций фигурировали заместитель начальника Московского уголовного розыска Николай Орлов и офицеры (возможно, бывшие) ГРУ Игорь Горохов и Владимир Нестеренко. Еще одним фигурантом дела, предположительно, передававшим деньги за прослушку, был сотрудник Федеральной налоговой службы Александр Качук. Наконец, кроме должностных лиц различных силовых ведомств в деле ФСКН фигурировало частное охранное предприятие с говорящим названием «Немесида», учредителем которого была жена генерала Галина Бульбова. ЧОП выступало в качестве своего рода «отдела продаж», связывая сотрудников ФСКН с клиентами, готовыми заказывать прослушивание разговоров и платить за это. Заказчики прослушивания не назывались, но потерпевшими, по версии следствия, в период с октября 2006 по март 2007 г. стали высокопоставленные руководители РАО ЕЭС, «Роснефти», «Ренессанс капитала», Альфа-Банка, а также члены Совета Федерации и журналисты. Другим эпизодом уголовного дела против ФСКН стало получение Юрием Гевалом денег от генерального директора ОАО «Авиамоторный научно-технический комплекс “Союз”» Мкртича Окрояна в размере 3 млн долларов якобы за предоставление защиты от вымогательства акций предприятия неустановленными лицами. По версии следствия, ЧОП «Немесида» также получало регулярные платежи от нескольких компаний.

Организационной структуре, созданной Бульбовым и его коллегами, и другим аналогичным случаям, которые будут приведены ниже, присущи некоторые общие свойства. Во-первых, эти структуры являются межведомственными,т. е. состав их участников не ограничен сотрудниками какой-либо одной государственной организации, состоящими в отношениях субординации и формального разделения обязанностей, наоборот, они включают сотрудников разных организаций, причем отношения между этими сотрудниками выстроены уже по другим принципам. Каждый сотрудник вносит в новую неформальную структуру возможности и ресурсы, специфические для организации, в которой он работает, или для занимаемой им должности. Если в рамках формальной государственной структуры эти ресурсы разделены (оперативные действия, специальные мероприятия, следствие, надзор), то в рамках новой структуры они могут быть скомбинированы по-новому. Формальные ограничения тем самым нейтрализуются, а административные и силовые ресурсы оказываются задействованы без процессуальных ограничений и использованы для извлечения дохода. Например, одни сотрудники привносят связи с политическим руководством страны (политическое прикрытие), другие — технические средства добывания информации, третьи — возможности ведения следственных действий, четвертые — нейтрализацию функции надзора, пятые — возможности влияния на суды, шестые выступают как посредники или связующие звенья с бизнесом и т. п.

Вторая особенность государственного силового предпринимательства состоит в сетевой организации. Это значит, что такая организация построена по принципам личных и горизонтальных отношений, не предусмотренных формальной организацией. Сетевая организация является более гибкой в том смысле, что по мере необходимости она может задействовать новые звенья, временно «подключать» кого-либо для решения конкретной задачи. Такая сеть складывается поперек формальной иерархии и должностной структуры государственных организаций, отменяя формальные должности и ранги, переопределяя статусы по-новому — в зависимости оттого, кто какие задачи может решить в рамках коммерческих проектов группы.

Исходя из двух вышеназванных особенностей, мы можем обозначить это явление как «межведомственные сетевые группировки» (МСГ).[336] Межведомственный характер таких группировок, как и их сетевая организация, не является случайным. На них следует смотреть сточки зрения задач силового предпринимательства, использующего государственные ресурсы. Государственные служащие входят в МСГ не целыми отделами или управлениям — это было бы гораздо труднее скрыть и труднее совмещать с официальной службой — а по одному или по несколько человек из различных ведомств или отделов. МСГ позволяют совмещать служебные обязанности с реализацией коммерческих интересов именно благодаря тому, что они не используют официальные структуры, а рекомбинируют их, включая в новую сеть.

В сентябре 2006 г. был вынесен приговор участникам преступного сообщества, в состав которого входили генерал-лейтенант МЧС Владимир Ганеев, который занимал должность начальника управления безопасности МЧС, полковник милиции и заместитель начальника 2-го («убойного») отдела Московского уголовного розыска Евгений Тараторин, два заместителя отдела по контролю за незаконным оборотом оружия МУРа Юрий Самолкин и Владимир Лыса-ков, также в звании полковников, и еще три старших оперуполномоченных того же подразделения в звании подполковников. Эта МСГ была образована «поперек» двух ведомств, МЧС и МВД, соединив политический ресурс Ганеева, который был заместителем министра, и оперативные возможности сотрудников двух отделов МУРа на уровне замов. При МСГ Ганеева было также частное охранное предприятие. По версии следствия, группировка занималась вымогательством денег у предпринимателей путем возбуждения уголовных дел и предоставлением охранных услуг частным компаниям.

Контуры МСГ просматриваются и в деле о «крышевании» подпольного игорного бизнеса в Московской области, которое расследуется в то время, как пишется эта глава. В деле фигурирует предприниматель Иван Назаров, управлявший сетью казино, и не менее десяти сотрудников различных правоохранительных ведомств, которые, по показаниям Назарова, получали регулярные платежи в обмен на возможность продолжения незаконного игорного бизнеса. Исходя из того, кто был арестован в рамках этого уголовного дела, можно представить структуру этой МСГ. В нее входили несколько сотрудников прокуратуры, включая заместителя прокурора Московской области Александра Игнатенко, начальника управления прокуратуры по надзору за следствием Николая Урумова, прокуроров Ногинска и Клина, бывших прокуроров Одинцово и Серпухова; бывший сотрудник ГУВД Московской области, игравший роль посредника и доверенного лица начальника ГУВД Николая Головкина; три сотрудника Управления по борьбе с экономическими преступлениями (УБЭП) Московской области (подполковник, майор и капитан), а также два сотрудника управления «К» Бюро специальных технических мероприятий МВД, занимающегося преступлениями в сфере высоких технологий (полковник и подполковник).[337] В этой МСГ скомбинированы технические и административные ресурсы как минимум трех организаций: власть прокуратуры контролировать возбуждение уголовных дел и следствие, причем сразу в нескольких районах области, технические возможности сотрудников управления «К» МВД (они занимались прослушиванием и сбором информации как о действиях других участников МСГ, так и о бизнесменах, на которых потом заводились дела), оперативные возможности УБЭП по выявлению «экономических преступлений».

В случае ОПГ возникновение жесткой иерархической организации объясняется необходимостью дисциплины и контроля насилия в условиях конкуренции с другими ОПГ и опасности, исходящей от государства. Хотя ее участники могли принадлежать к спортивным клубам или другим организациям, членство в ОПГ или в мафиозной семье было основным статусом индивида, а верность семье — одним из главных принципов членства. МСГ также является неформальной организацией, но принадлежность ее участников к другим организациям не противоречит участию в МСГ, а наоборот, подразумевается и является условием включения в МСГ. Ее участники ценны постольку, поскольку занимают определенные должности, которые дают возможность действовать от имени государства, либо имеют доверительные связи с действующими государственными служащими, что, как правило, характерно для «бывших». МСГ по своей сути оппортунистичны, так как членство в них является вторичной занятостью и деятельность в интересах МСГ не поглощает все время участников, а осуществляется эпизодически. Соответственно, участие в МСГ предполагает умение совмещать его с выполнением прямых должностных обязанностей. Эта особенность наиболее характерна для так называемых «подразделений по борьбе с экономическими преступлениями», где подозреваемыми являются директора и владельцы компаний, а оперативные мероприятия, которые сотрудники ОБЭПов проводят по долгу службы, являются одновременно средством вымогательства и навязывания регулярных платежей.