5-16. С.Я. Эфрону

Александров, 7-го июля 1916 г.

Обожаемый Лев,

Я была вчера у воинского начальника и вечером дала Вам телеграмму с нарочным, — Бог знает, застанет ли Вас еще мое письмо, поэтому пишу коротко.

4-го дворник ездил в Крутицкие [551], где делопроизводитель сказал ему, что Ваше назначение получено и что Вы должны явиться через 1 ? часа. Тогда Миша тотчас же послал оставленною мною телегр<амму>. Приехав, я пришла в ужас, позвонила воинскому начальнику, к<отор>ый очень любезно известив меня, каким № и откуда к нему ехать, попросил зайти сегодня же в 4 ч<аса>. Я отправилась. Он беспомощно просил меня поторопить Вас с ответом, он послал Вам запрос 2-го, а 6-го еще не было ответа. Сказал, что запрос о Вас получен из штаба и показал телеграмму (штабную). Все там наизусть знают Ваш адр<ес>, чиновники наперебой декламировали его, причем один произнес: «Контебель», а другой пояснил, что он, действительно, существует и что он сам там был. Все молодые чиновники — вылитые Могилевские [552]. Воинский начальник вызовет Вас сам, я десять раз спрашивала его, не вызвать ли мне Вас. — «Не беспокойтесь, я сам его извещу». Итак, сидите в Коктебеле! Не думаю, что этот вопрос для них легок. — «Ну, где же я это, наконец, узнаю!» — Слышала собственными ушами. Он похож манерами на дядю Митю [553], а сложением — на Макса. Было очень жарко, мне — от волнения, ему от июля-месяца и от Льва.

Спасибо, Lou, за историю с Брюсовым и Ходасевичем! [554] Я безумно хохотала и наслаждалась, М<аврикий> А<лександрович> тоже.

Фамилия д<иректо>ра — Сыроечковский, Евгений Иванович [555], он был красавец, я 14 л<ет> немножко была в него влюблена. Однажды — тоже за сочинение — он призвал меня в кабинет и, запомнив только первые две строки некрасовской «Ростопчинской шутки»

В Европе сапожник, чтоб барином стать

Бунтует, — понятное дело!

У нас революцию сделала знать, —

В сапожники ль, что ль, захотела? [556]

— спросил меня: — «Вы, г<оспо>жа Цветаева, должно быть в конюшне с кучерами воспитывались?»

— «Нет, г<осподи>н директор, с директорами!»

Потом, к весне, меня вежливо исключили с пятеркой за поведение — из-за папы.

Я была на его похоронах, ближе всех стояла к гробу. Пишу сейчас на террасе, поздняя ночь, деревья шумят, колотушка трещит.

Кажется — 12-го июля опять будет призыв студентов, я это слышала в Крутицких — от кого-то из чиновников.

Ася уже ходит, я ее видела вчера. Мальчик спокойный [557]. Лев, я вчера видала в лечебнице трехдневного армянина: густая длинная, почти до бровей, черная челка, круглые, как у совы, чернейшие брови и большие черные глаза, вид миниатюрного трехлетнего ребенка. Взгляд пристальный. Я была от него в восторге, — «он жид должно быть!» Лев, знаешь, сколько сейчас платят кормилицам? — 75 р<ублей> в месяц и приданное.

Скажи М<андельшта>му, не забудь упомянуть о какао, манных кашах и яйцах! И всего по 6-ти: простынь, наволочек, полотенец и т. д… И башмаков! — Соня (прислуга) узнав, всплеснула руками: «Ох, ба-а-арыня! И я этого не знала!» Теперь это ей не даст спать по крайней мере месяц!

Дома всё благополучно, кроме коклюша во дворе. Аля здорова и хорошо себя ведет. Недавно она мне сказала: «А когда ты умрешь, я сяду тебе на горбушку носа!» Она каждый вечер за Вас молится, Андрюша тоже.

Лува, иду спать, сейчас около двух. В Москве получила письмо от Чацкиной [558], торопит с переводом, хочет печатать его с августа, а у меня пока переведено всего 50 стр<аниц> [559]. Надо торопиться. Сегодня я сразу перевела восемь.

Заходил к Вам Говоров [560] и оставил записку, в к<отор>ой обещает Вам «массу интересных новостей».

Ну, Лувенька, приятного сна, или купанья, или обеда, иду спать. Целую Ваше рыжее бакенбардие.

<Вместо подписи — рисунок козы.>

Мы с Асей решили, если у нее пропадет молоко, через каждые три часа загонять в овраг по чужой козе и выдаивать ее дотла. Я бы хотела быть вскормленной на ворованном, да еще сидоровом молоке!

P.S. Очень думаю о Ваших делах, Лев, только о них и думаю, но трудно писать.

Табак с нашей клумбы.

<На полях:>

Лев, я насушила 1 ? ф<унта> белых грибов! Табак я тебе рвала в темноте и страшно боялась, но задумала.

Впервые — НИСП. стр. 222–224. Печ. по тексту первой публикации.