80-23. К.Б. Родзевичу

Прага, 4-го Декабря 1923 г.

В прошлую встречу (в начале ее, не в конце) я увидела в Вас начало игры. Человек, перерезанный автомобилем — как нота и краска в мировой гармонии, в такое мироощущение я не верю. Кровь — не краска, и вопль умирающего — не нота. Можно отвернуться и заткнуть уши, принять — нельзя. Всё можно, Радзевич, даже убить на большой дороге из-за гривенника, но при одном условии: знать, что этого нельзя. А за этим знанием, непосредственно, искупление. Иначе человек — не человек, человек нарушенный, ему нужно идти к врачу.

Ваше утверждение насчет перерезанного ребенка — явная игра. Только Вы умны: с В<алентиной> Е<вгеньевной> [1420] Вы играли ее личными чувствами, Вы ею играли, со мной — зная мою широту и… некоторую неуязвимость — Вы играете всем моим вечным, хотите и здесь взять какой-то барьер.

— К чему? —

Представьте себе эти слова на моих устах и представьте себе, что Вы им поверили. Что Вы почувствуете? — Чудовище. — Я Вас чудовищем не чувствую, т.е. Вашим словам не верю, считаю их за позу и фразу: либо за то, чем Вы не будучи, хотите быть, либо зато, в чем Вы хотите убедить меня. Оба случая для меня непонятны. Бесчувственность — не сила, это о первом. А о втором: если это в целях отвадить меня от себя — есть другие средства: проще, чище. Просто: «Марина, не будем видеться». — И всё. —

Милый друг, вся наша встреча — на правде. Это ее единственный смысл и ценность. Я ни на один час не перестаю быть с Вами тем, что я есть: ПУСТЬ ЭТИМ ПУТЕМ Я ВАС ПОТЕРЯЮ, — я потеряю Вас СОБОЙ! С этого Вы меня не сдвинете. Вам придется играть одному.

_____

Цель Вашей игры? (Ибо Вы ее уже ввели, чувствую всем существом, — у Вас уже РАСЧЕТ!)

Получить меня? — Я у Вас уже есть.

Удержать меня? — Я не ухожу.

Потерять меня? — Можно, не играя.

Не понимаю, не вижу смысла, кроме последнего, в который не хочу поверить, ибо ПРЕЗРЕНЕН. Просто сделать больно! — Игра для игры. — Самое пустое на свете.

_____

Друг, я Вас знаю другим: настоящим. Иным Вас не знаю. За всё наше долгое приятельство — ни одной фальшивой ноты. Я имела редкое счастье Вам не нравиться и потому — видеть Вас настоящим. Вслед за этим я имела редкое счастье — быть Вами любимой: углубленная и усугубленная настоящесть.

Что же теперь?

Теперь — игра, т.е. Вы, какой Вы со всеми, т.е. меньше, чем тогда, чем всегда. Я Вам сейчас дальше, чем в первый день нашего знакомства.

_____

Не хочу верить. — Хочу верить! — Но, на беду, зорка и чутка, фальшь и умысел чую за? сто верст. Дело не в ласковости и неласковости, допускаю, что Вам — от шатания по улицам, противоестественного сидения по кафэ и пр. — со мной просто бывает скверно. — Так и говорите. — Ведь и мне от этого не сладко. — Будем союзниками.

— «Я держу свою радость на всех цепях». — Напрасно. — Спустите со всех — и то еле коснется! При моей несамонадеянности — как раз в меру. Я ведь никогда не преувеличиваю чувств другого, и, наконец — ведь это же не вексель! Что Вы потеряете от того, что я знаю, что Вы мне радуетесь? Да ведь это же единственное оправдание наших встреч! Радость друг другу — пусть через боль! Пусть… через столик!

_____

Нет, я Вас таким не хочу. Лучше никаким, чем таким. Я могу иметь дело только с настоящим: настоящей радостью, настоящей болью, настоящей жестокостью: только с самым дном человека, со всем, встающим с этого дна.

Игра, Радзевич, для других! Я люблю СУЩНОСТИ.

_____

— Ну, а игрок — как сущность? (Предвижу реплику.) Задумываюсь, и:

— Без возможности срыва в правду — чудовище. Если Вы игрок, я — Ваш срыв в правду. Если я — не Ваш срыв в правду — я для Вас ничто.

Но Вы от этого не становитесь чудовищем. Может быть сорветесь на ком-нибудь другом.

_____

Дружочек, я Вам еще верю (хочу верить!), я помню Вас настоящим, знаю Вашу прекрасную первичную природу, — верьте ей! Если лепить себя — то из своих данных, а не из данных соседа!

Вы лучше чем то, чем Вы хотите быть. Не убивайте в себе души, т.е. возможности страдать. И Гёте страдал. Его «окостенелость» — только маска. Есть высшая стыдливость страданья: она у него была. «Бесчувственный Гёте» — вздор.

_____

Страдание — как звук в мировой гармонии — да: но не чужое страдание, а свое в ответ на это чужое. ТА?К я Ваше утверждение приму. Ваш вопль — в ответ на вопль. Стоять и глядеть, проходить и не глядеть — всё это меньше, чем человек.

И собака чувствует болезнь хозяина.

_____

Родной мой! Борюсь за Вашу душу. В быту и в жизни дней, где все так себялюбивы, Вы самозабвенны и щедры. Это Ваша настоящая природа. Поменьше о себе и в большом! Покорять, гнуть, властвовать, — будьте только БОЛЬШИМ — и само придет! Чтобы это не силой воли Вашей, а силой сущности.

Хочу быть большим перед собой, не перед другими. Вот формула. — Что Вам оттого, что Вас будут считать большим, если Вы сам будете знать обратное. И дело ведь не в количестве Вами покоренных, а в качестве! Качества же Вы никогда ни хитростью, ни захватом не добьетесь, ТОЛЬКО СУЩНОСТЬЮ: величием в себе.

_____

В четверг увидимся. Будьте внимательны к письму.

МЦ.

Впервые — Письма к Константину Родзевичу. Печ. по тексту первой публикации. стр. 127–133.