4-21. Е.Л. Ланну

— Письмо четвертое. —

Москва, 2-го февр<аля> 1921 г. Сретение.

Ланн! Ланн! — мой дорогой Ланн!

У меня от Вас три письма, — одно другого хуже. Первое про авансы (якобы мои Вам!), второе — так, петухив вместе с петухивами — и через петухива [834] (для красного словца! — не знаю!) и третье сегодня, безобразное дважды 1) со службы 2) на букву е.

Но, Ланнушка, я ему так обрадовалась! (Вы бы хоть Цветаевой писали через   — а?) — особенно, когда поглядела на число: приблизит<ельно> в те же дни я писала Вам то — большое — первое настоящее, к<отор>ое д<о> с их пор лежит и ждет Шиллингера.

Дорогой мой Ланн, освободившись от Вас, думаю о Вас с любовью. Авансы вздор. Это Бог Вам дал большой аванс, с Ним и расплачивайтесь.

Ланн, — посмейтесь мне! — я хочу, чтобы Вы были не только большим поэтом для меня и мне подобных, я хочу — ну, смейтесь же, Ланн! чтобы Вы в одно утро — как Байрон — проснулись знаменитым.

Недавно я у Г<оль>дов (помните, чайный стол, веселый доктор, и Ваши четыре коня Апокалипсиса — вскачь по всем этим головам и чашкам?) — недавно я у Г<оль>дов провела чудесный вечер, одна среди множества угощающихся петухивов — с каменным Паганини [835] — Вами.

Я спрашивала: Ланн? — И Вы отвечали: — Марина!

_____

Беззаботное и себялюбивое существо! Вы пишите мне: пишите! — Да «пишите», п<отому> ч<то> Вам скучно: на службе холодно, а дома все философические книги прочитаны, и вся белая мука проедена на лепешках, — и вот: — «Марина, пишите!» — А мне «пишите» то же самое, что — любите, ибо любить без писания я еще могу, но писать без любления…

Ну, словом я была умилена Вашим письмом

Красный Конь переписан — красивый — лежит и ждет оказии. По тому, как его никто (кроме Али) не понимает и не любит, чувствую, как он будет принят Вами. — Люблю его страстно. —

Сейчас люблю и пишу «Егорушку», кончила младенчество, и — с материнской гордостью: «нам уж осьмой годок пошел!» — Я не знаю, — такие пишут, я сама в таком восторге, когда пишу, я так вживаюсь и — так больно, кончая, расставаться, — ах, Ланн, при чем тут печатание и чтение с эстрады? — Это просто Божье утешение, как ребенок. И я так же здесь не при чем, как в Але.

Царь-Девица переписана. Скоро будет перепечатана на рэмингтоне, если удастся расплодить — пришлю. Это мое первое настоящее богатырское детище, (дочка!). И — молниеносная мысль: Сын — и последний — первенец!

Я помешалась на сыне. Вместе с Алей мечтаем о нем. — Егорушка. Ах, как я благодарна Богу за то, что пишу стихи, — сколько сыновей бы мне пришлось породить, чтобы вылюбить всю любовь!

_____

А хотите слово — ко мне Бориса?

— Марина, ведь Вы — Москва… (Пауза.)… странноприимная!

(Из моих стихов: Москва! Какой огромный

             Странноприимный дом!..) [836]

_____

Ланн, поздравьте меня! Мальчик выходит из партии. — Без нажима — внимательно — человечески о, как я знаю души! — защищая евреев (он — ненавидит!) — оправдывая nonchalamment ^{108} — декрет о вывезении наших народных ценностей за границу — шаг за шагом — капля за каплей — неустанным напряжением всей воли — ни один мускул не дрогнул! — играя! — играючи!!! — и вот — сегодня: бунтарский лоб, потупленные глаза, глухой голос: — М<арина>! а я выхожу…

Я, у печки, не подымая глаз: — Б<орис>, подумайте: выйти — легко, вернуться — трудно. Количественно Вы много потеряете: любовь миллиардов…

Сейчас поздний вечер. Жду его. — Хотите подробности? Однажды вечером я очень устала, легла на диван. Он сидел у письменного стола, переписывал. На?спех — кое-как — прикрываюсь тигром, уже сплю.

И вдруг — чьи-то руки, милая медвежья забота: сначала плэд, потом тигр, потом шинель, всё аккуратно, — (привык к окопной жизни!) там вытянет, здесь подоткнет.

И я, молниеносно: — Любит!

— Никто, никто, никто, кроме С<ережи>, сам по своей воле меня не укрывал, — за 10 л<ет> никто! — Я всех укрывала.

А этот — после З-летия фронта, митингов, гражданской, вселенской и звериной ярости — сам — никто не учил…

_____

Мне от него тепло, Ланн, мне с ним благородно, люблю его по-хорошему — в ответ — благодаря и любуясь, — это настоящая Россия — Русь — крестьянский сын.

Ах, если бы та армия была: командный состав — Сережа, нижние чины — Борис!

Недавно он был — на парт<ийной> конф<еренции> — в селе Тушине (самозванческом.)

— Там, Маринушка, и земля такая — громкая!

— Некультурен. — Недавно при мне Игумнова [837], игравшего Шопена, спросил: — Это Вы свое играли? (На деревенское г — х)

И тот, сначала уязвленный: «У меня своего, вообще, нет, — Бог миловал!» — и, всмотревшись: — «Эх Вы, богатырь!»

_____

Ланн, у нас в Москве появились пружинники: люди на пружинах. Делают огромные прыжки и перелетают через головы прохожих. — В саване. — Руки натерты серой. — Пружинят в моих краях: Собачья Площадка, Борисоглебский, Молчановка. Недавно в Б<орисоглеб>ском кого-то ограбили дочиста. — На углу Собачьей Площадки видели Чорта. Сидел на тумбе. Женщина, шедшая мимо, спросила: — «Что ж это ты, — святки прошли, а ты всё гуляешь?» — Ничего не ответил, — пропустил. И — только она отошла — вопль. Оглядывается: Чорт обдирает какую-то даму. — Пустил без шубы.

26 штук пружинников уже арестованы. — Достоверность. — А в народе их называют «струнниками». — «Растут-растут на струне — дорастут до неба — и с неба-то — ястребом — в прохожего.»

Хорошо? — Расскажите А<лександре> В<ладимировне> [838].

_____

Знаете, Ланн, как я это вижу?

Я на Севере, Ася на Юге, посредине Вы, раскрывший руки. — Клянусь Богом, что не нарочно получилось распятие! —

Мне сегодня очень весело: от Егорушки — Вашего письма — и оттого что Б<орис> придет.

Аля его нежнейшим образом любит, — как серафим медведя например. Серафим крылат, но медведь сильнее.

Так она никого из моих друзей не любила. — Не ревнует (Вас ревновала бешено!) — встречает, ликуя: — Борюшка! Из этого заключая, что я его не слишком, а он меня очень — любит.

(Не окончено.

Не отправлено.)

Впервые — НЗК-2. стр. 250–253. Печ. по тексту первой публикации.