23–13. М.С. Фельдштейну

Феодосия, 11-го декабря 1913 г., четверг

Милый Михаил Соломонович, Сереже лучше, — вчера ему дали пить [407]. Около трех суток он ничего не пил и говорил только о воде. Ужасно было сидеть с ним рядом и слушать, а потом идти домой и пить чай. Подробности операции пишу Лиле.

Вы меня очень тронули телеграммой. Приходится вспомнить слова Goethe: «Wie ist doch die Welt so klein! Und wie muss man die Menschen lieben, die wenigen Menschen, die einen Lieb haben» ^{44}.

Впрочем, Goethe сказал много, но мне больше нравится по-своему.

Вот мои последние стихи:

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверстую вдали!

Настанет день, когда и я исчезну

С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,

Сияло и рвалось.

И зелень глаз моих, и нежный голос,

И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,

С забывчивостью дня,

И будет все, к<а>к будто бы под небом

И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине

И так недолго злой,

Любившей час, когда дрова в камине

Становятся золой.

Виолончель и кавалькады в чаще,

И колокол в селе…

Меня, такой живой и настоящей

На ласковой земле!

К вам всем (что мне, ни в чем не знавшей меры,

Чужие и свои?!)

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно, —

За правду «да» и «нет»,

За то, что мне так часто слишком грустно

И только двадцать лет.

За то, что мне — прямая неизбежность

Прощение обид,

За всю мою безудержную нежность

И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,

За правду, за игру…

Послушайте! Еще меня любите

За то, что я умру.

Всего лучшего. Буду рада Вашему письму и тогда напишу еще. Привет Эве Адольфовне.

МЭ

Впервые — De Visu. M. 1993. № 9. стр. 19–20 (публ. Д.А. Беляева). СС-6. стр. 112–113. Печ. по тексту НИСП. стр. 166–167.