27-11. М.А. Волошину

Усень-Ивановский завод,

11-го августа 1911 г.

Милый Максинька,

Одновременно с твоим лясым [242] письмом, я получила 2 удивительно дерзких открытки от Павлова [243], друга Топольского [244].

Мое молчание на его 2-ое письмо он называет «неблаговидным поступком», жалеет, что счел меня за «вполне интеллигентного» человека и радуется, что не прислал своих «произведений».

Я думаю отправить ему в полк открытку такого содержания:

«Милостивый Государь, т<а>к к<а>к Вы, очевидно, иного дамского общества, кроме лошадиного, не знаете, то советую Вам и впредь оставаться в границах оного.

На слова, вроде „неблаговидный поступок“ принято отвечать не словами, а жестом».

— К<а>к хорошо, что лошадь женского рода!

С удовольствием думаю о нашем появлении в Мусагете втроем и на ты! Ты ведь приведешь туда Сережу? А то мне очень не хочется просить об этом Эллиса.

Спасибо за письмо, милый Медведюшка. Меня очень обрадовало твое усиленное рисование. Сережу тоже, — по какой чудной картине ты нам подаришь, — с морем, с горами, с полынью! Если ты о них забудешь при встрече в Москве, ты ведь позволишь нам напомнить, — Vous rе?fra?chir la mе?moire? ^{24}

Сережа готовит тебе сюрприз, я …мечтаю о твоих картинах, — видишь, к<а>к мы тебя вспоминаем!

Макс, я сейчас загадала на тебя по Jean Paul'y и вот что вышло: «Warum erscheinen uns keine Tierseelen?» ^{25}

Доволен?

Довольно глупостей, буду писать серьезно. Сперва о костюмах: у меня с собой только серая юбка, разодранная уже до Коктебеля в 4-ех местах. Я ее каждый день зашиваю, но сегодня на меня упал рукомойник и разодрал весь низ. Мы и его и ее заклеили сургучом.

— Во-вторых о Сережином питании: он выпивает по две бутылки сливок в день, но не растолстел.

— В-третьих о моей постели: она скорей похожа на колыбель, притом на плохую. В середине ее слишком большое углубление, т<а>к что, ложась в нее, я не вижу комнаты. Кроме того парусина рвется не по часам, а по минутам. Стоит только шевельнуться, к<а>к слышится зловещий треск, после к<оторо>го я всю ночь лежу на деревяшке.

— В-четвертых о книгах: я читаю Jean Paul'a, немецкие стихи и Lichtenstein [245]. Представь себе, Макс, что я совсем не изменилась с 12-ти л<ет> по отношению к этой книге.

Жду письма с Мишиным дуэлем [246], Спящей Царевной, названием и описанием предназначенных нам картин, всем, что не лень будет описать — или не жалко.

Спасибо за Гайдана, 4 pattes ^{26} и затылок [247]. А когда ты в меня мячиком попал, я тебе прощаю.

МЦ

У<сень> Ив<ановский завод>

11/VIII 1911 г.

Милый Макс!

Я готовлю тебе один подарок. Мне кажется — ты будешь им доволен. Очень жалею, что меня сейчас нет в К<октебе>ле — был бы с удовольствием твоим секундантом. Мы часто вспоминаем тебя. И «баю-бай» вспоминаем. Целую тебя

Сережа

Макс, отпечатай мне несколько коктебельских снимков [248]. Ну, пожалуйста! Целую тебя.

МЦ

Впервые ? Новый мир. 1977. № 2 (публ. И.В. Кудровой). СС-6. стр. 51–52 (без приписки). Печ. по НИСП. стр. 109–110.