14 сентября 1982 года

Дорогой друг!

Хотелось, и даже в «высоком штиле», поздравить Вас с юбилеем Университета. Но не телеграммой же… Ведь 30 лет жизни отдано и делу и людям, и сколько сделано, и сколько отдано! Вас-то именно и надо чествовать в дни юбилея. Примите мои поздние поздравления. <…> Я же скромно молю Бога, чтобы Вы были здоровы – остальное все «приложится», как поет Окуджава.

У нас – что хорошо – ничего нового не происходит. С одной стороны, некая (другая) жизнь устоялась со своим ритмом и особенностями. Это хорошо, ибо дает возможность жить. С другой, в ней появился оттенок безнадежности (ибо больной, видимо, дал все, что мог, и теперь надо надеяться только на то, чтобы не было ухудшений). И тяжелые стороны этой жизни раньше и не предполагались. Но – я не хочу жаловаться.

В Москве все по-прежнему. Только вокруг столько смертей, что я просто перестала ездить на похороны – сил нету. Словарь мой в издательстве, 15-го возвращается из отпуска Мильчин[282], чтобы наброситься на него с новыми силами – у него куча замечаний. У Марины все в порядке, по Вашей терминологии, а по моей – жуткий быт и тяжелейшая жизнь. Она начала работать, еrgo – недовольство, внутреннее, Андрея выливается в серию разнообразных фокусов и нервических выходок. Бедная Марина!

Дорогой Юрий Михайлович! Напишите о себе и Ваших близких – все ли Вы здоровы, как «перенесли» торжества? Скоро ли к нам?

Будем все надеяться на доброе.

Сердечно Ваша

Ф.

От Марины самые сердечные приветы и добрые пожелания.