11 апреля 1989 года [365]

Юрочка, дорогой,

Сегодня получила твое пятое письмо. Радуюсь письмам несказанно. Они идут по-разному. Первые – больше месяца каждое, а последнее – после Парижа, от 30 марта, шло всего 11 дней, совсем живой привет от тебя. Да, и почему не вместе гуляем мы по Парижу?.. Действительно… Ну, да не буду грустить, а буду радоваться, что даже книги в парижских развалах не вытеснили меня целиком.

Ну, что я? Живу и живу. Полтора месяца (как много раз бывало прежде – после твоего отъезда) проболела головой, теперь прошло. Ноги болят по-прежнему, надо терпеть. Была я в Лен<ингра>де – как грустно, как провинциально и какое-то все подержанное. Лен<ингра>д красивее теперь на открытках. Хоть и больна была, а Вера повела меня в театр и в Филармонию. Вовку[366] не видела, а из моих подруг бодра только Леля Ч, остальные, увы… Скоро уезжать в Канаду, 13 августа. И страшно (чем дальше, тем все страшнее), и надо все одним без помощи устраивать. Помнишь, когда Виль заболел, ты меня все подбадривал: «Глазки ужасаются, а ручки делают?» То же, хотя и не совсем, сейчас. Письма Марины неизменно бодрые. Она зовет, зовет и зовет навсегда. Да как же я решусь на это? А ты? Передать невозможно, что сделалось с твоим отъездом – пустыня. Как же ехать навеки? Ах, пусть все решится там. Надо поглядеть, как нам там поживется 4–5 месяцев. Кажется, Майкл[367] все-таки входит в жизнь Марины, но на каких-то западных основаниях. Ни он, ни она потерять работу не могут, стало быть, он будет ездить, а 5 месяцев в году – вместе. Ах, что Бог захочет.

Спасибо, мой дорогой, и за «Вознесение Христа» Рембрандта (у нас ведь Пасха только 30 апреля, так что ты успел мне подарить), и за все прелестные открытки. Да, конечно, не вовремя ты разъездился, но я все равно так рада, что ты увидел Париж и что поживешь почти годочек спокойно. Господи, помоги Вам с операцией Зары. Хотя бы все это сделалось и прошло благополучно. Юрочка, пожалуйста, все время пиши, как ты себя чувствуешь. Изыщи деньги на свое лечение тоже – не упусти хороших врачей. Дружочек мой, ты все время неправильно пишешь № моего дома: не 20–24! Надо 22/24 (легко запомнить по теперешнему твоему номеру). Удивительно, что письма доходят.

У нас начинается весна. В Сокольниках[368] распускаются листья, наконец, появилось солнце. Спасибо, дорогой, что пишешь часто. Это поможет мне не чувствовать одиночества. Но я все же пишу до востребования. Хоть один раз не чувствовать этой связанности. На самом деле, ну чьему покою я теперь угрожаю?

Вяч. Вс. Иванов в Калифорнии (с женой). Получила письмо от Лены Краснощековой[369], Она делится приятными впечатлениями от встречи в Вашингтоне с Мариной. <…> Все там знают, что ты в Германии.

Будь здоров, здоров и здоров. И пусть всякое добро всегда с тобою.

Твоя Фрина