Апрель 1992 года [493]

Санкт-Петербург.

Милая Фрина!

Пишу тебе не из Тарту, а из бывшего Ленинграда (для нас всетаки Ленинграда!). Приехал я на отхожие промыслы – заработать денег лекциями в Доме писателей. С деньгами поднадули – дали 300 р., что у нас – два раза средне сходить на рынок, а если разогнаться, то и один. Но, против ожидания, лекции прочлись интересно (идеи новой, еще не вышедшей книги). Председательствовал Борфед[494], пришел Лихачев, с которым мы расцеловались, Левушка, Володя – бывший Гельман[495] – и еще куча наших + мои бывшие студенты… Так что публика была приятная. А потом я походил по Летнему саду – по нашим местам – и помянул прошлое. Оно не уходит из души.

В Питере пробуду еще 2–3 дня. Ехал я сюда, настроившись на близкую смерть, – боли в желудке и печени я диагностировал самым мрачным образом. Но очень подробные анализы, кот<орые> мне организовала Ляля, показали, что все во вполне приличном виде. Кроме большого камня, в печени ничего нет. Так что живем дальше!

Мне надо очень много работать, срочно надо сдать три(!) книги (две из них маленькие) и очень хочется одну серьезную работу кончить.

От тебя около двух недель нет писем. С нового места были два – и все! Как ты? Что ты? Была ли Марина у Великого Семиотика?[496]

Пиши мне, иначе я впадаю в тоску.

В Питере дождь, ветер, слякоть, грязь, все голодные и злые, а на улицах продают барахло. А в целом очень хорошо – наш город. Целую тебя нежно. Марине приветы.

Твой Юра