10 сентября 1992 года

10/IX-92

Юрочка, мой родной,

Кажется, давно тебе не писала, прости, не было настроения. Идут какие-то проливные дожди, небо серое, как глубокой осенью.

А вчера была гроза такая, что все небо полыхало, а я сидела себе у открытого окна, любуясь грозою. А ведь когда-то я так боялась грозы, помнишь? Все прошло. А сегодня опять лето: тепло и ясно. Но уже краснеют клены, осыпаются листья. Я слышу и читаю про пожары везде в России и у Вас – Боже праведный, спустя 20 лет повторяется то же, что было в 72 году. Как ты себя чувствуешь, есть ли прогресс? Как работает моя любимая голова? Доволен ли ты ею?

Наши новости вот какие. Федя уехал в свой университет, денег, слава Богу, набрали, да он и сам, молодец, заработал около 4 тысяч. Ему хватит этого до следующего семестра, который будет, по университетским правилам, рабочий, т. е. Федя заработает себе на следующий год. Он уезжал какой-то веселый и звонил оттуда всем довольный. Марину взяли на почасовую работу в военный колледж, часть университета, преподавать раз в неделю русский язык, еще в одном – месяц замещать уехавшего в отпуск преподавателя. Это, увы, ничего не дает по деньгам, да и работа почасовая, но лиха беда начало, может быть, счастье еще улыбнется ей. Принялась она с большим жаром, одновременно начав занятия на факультете истории религии в университете. Вот когда она вспоминает тебя и Андрея, не давшего ей завершить работу над диссертацией, которая здесь ей так нужна. Для этого и университет. Она будет продолжать попытки поступить на работу в другой колледж. Здесь заколдованный круг: в одном колледже дошла до интервью, что нелегко, но ее не взяли, потому что нет опыта преподавания в Канаде, а как его получить, если не берут? Мы с ней читали их программы, выспренно и «научно» написанные, а в действительности курс по Японии, например, на практике означает такие темы, как «Японская баня», «Японский ресторан» и все в таком роде. Ибо студенты на вопрос, какие города Японии они знают, отвечают «Вьетнам», «Гонконг», и т. д. А Марина ужасно боялась интервью. Мы – полные с ней неучи – можем здесь поразить любую комиссию, вот только зарабатывать не дают, не подпускают к работе.

О себе, Юрочка, нечего и писать. Живу себе гораздо лучше, чем до моего решения жить одной. <…> скучаю по тебе ужасно. Марина все уговаривает меня поехать навестить тебя. Нет, мой любимый, это мне не по силам, боюсь, что не смогу вернуться сюда, а это, ты сам говорил мне, полное безумие. Так вот и будем с тобой доживать свой век. Неужели же там я тоже не встречусь с тобой? Вот это не дает мне покоя, вот об этом думать просто невозможно. Знаешь, сейчас здесь ночами все стрекочут цикады, как в Крыму, где я их впервые услышала летом 53 года; как в Кемери, но только в августе. Так странно это.

Был здесь традиционный ежегодный кинофестиваль. Один советский фильм потряс меня: фильм Каневского, который поанглийски называется «Независимая жизнь», и очень хороший японский «Исследование типичной любовной истории». Больше ничего не видала. Все, как прежде, слушаю музыку, часто плачу, если что-то слушали с тобой. Такая плаксивая старушка…

Пиши мне, пожалуйста; напиши о нужных тебе лекарствах и продуктах. И не проще ли послать тебе немножко долларов? Я это спрашиваю тебя в каждом письме. Напиши об этом обязательно. Невыносимо думать, что у тебя нет самого необходимого. Что дети и внуки? Продолжает ли работать вместо Зары Миша?

Будь здоров, мой дорогой, нежно обнимаю тебя.

Твоя всегда Фрина