20 марта 1987 года

Дорогая Фрина!

Спасибо за открытку. Я несколько раз пытался связаться с Вами по телефону, да все не удавалось – то ли аппарат шалит, то ли еще что… Беспокоюсь о Вашем здоровье. Марина, конечно, вся в волнениях[338]. Вы тоже, однако я, как Панглосс, твердо уверен, что «все к лучшему в этом лучшем из миров»[339] (каковы остальные?). Не надо ничего загадывать и заранее примерять – жизнь сама сложится, и каждый вопрос решается, каждое решение принимать надо, когда оно встанет практически, и тогда все «образуется». М<ожет> б<ыть>, Вы еще покатаетесь на лыжах среди вековых кедров на другой стороне шарика[340]. Не от нас зависит, так чего же нам волноваться? Пока надо не забывать ценить то, что есть, и радоваться существующим радостям. Как переносят «переходный период» Федя и Юра? Вот это важно. Вообще мыслями я все время с Вами.

Что же до «академических» слухов, то это ерунда[341].

То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник…[342]

Из всего набора претендую лишь на плотника, т<ак> к<ак> действительно очень люблю запах свежей древесины (вот привез же из Норвегии пилу!), стружек и мечтаю обзавестись полным набором столярных инструментов и верстаком. В 4-м классе у нас было столярное дело. Я его очень любил, но получалось у меня неважно, и это до сих пор мое неудовлетворенное честолюбие. Конечно, как говорит грубоватая, но очень верная поговорка Ваших украинских земляков: «Зарекалась свинья дерьмо исты, а глядь – еще добрый ковтюх лэжить». Как же упустить такое счастье?

Простите, что разболтался. Я здоров, устал от массы работы, часто бестолковой. Но ведь это не новость. Скучаю, но это тоже не новость. Следовательно, новостей нет. Когда в Москву – не знаю. Мне хотелось бы пожелать Марине доброго пути, поэтому держите меня в курсе ее дел.

Искренне и неизменно

Ваш Ю. Лотман

20. III.87.