14 марта 1992 года

Милая Фрина!

Вчера отправил тебе письмо второпях, сегодня пишу продолжение. С понедельника (завтра) письмо в Америку будет стоить 40 рублей (!). Но все же норму: два письма в месяц я пока что могу себе позволить. Это не так уж дорого, если считать, что письмо в Ленинград (тоже заграница!) стоит 20 рублей.

Но не будем об этом думать. Как говорил Банко в «Макбете» Шекспира,

Земля, как и вода, содержит газы,

И это были пузыри земли…

Еще раз спасибо за посылку. Все дошло, все исправно и все замечательно. Грустно только думать о твоих хлопотах и тратах.

Еще раз большое спасибо.

Относительно твоего решения семейного статуса, то я считаю, что ты имеешь полное право решать так, как тебе это сейчас по душе. Если ты найдешь хоть крошку покоя, то все уже оправдано. Право на это ты заслужила. Одно сознание того, что ты хоть немного спокойнее и наконец получила то, что по-французски передается непереводимым выражением chez-vous (вернее, в данном случае – chez-soi)[491].

Получила ли ты мое письмо с вложенным в него письмом к Мельчуку и может ли оно быть чем-либо полезно тебе и Марине? Мне бы очень этого хотелось.

Сегодня я один – все разъехались – три дня одиночества. Это отдых. Даже близкие и любимые, но взрослые и, следовательно, отчужденные люди утомляют. Нам все хочется, чтобы они были теми, что прежде, т<о> е<сть> детьми. Тогда нам кажется, что и мы все еще те же – то есть молодые. Но они уже не дети.

От этого им трудно с нами, а нам с ними.

Жить врозь скучно, а вместе – трудно. А когда к этому примешиваются мелкие, но непрерывные уколы бытовых трудностей, нехватка почти всего, раздражение, то незаметно для себя начинаешь погрязать во всякой ерунде.

От своего юбилея (черти бы его побрали) я бежал, но не убежал. Он догнал меня в Тарту и будет отмечаться в университете в конце марта – «Пир во время…», если не чумы, то чего-то напоминающего грипп с соплями и кашлем. Будет научная конференция (я должен важно слушать, выступать мне не положено)[492], потом – концерт – Моцарт (это действительно мило и приятно), потом чай и «по пирожному на брата». Такое роскошное угощение потребовало экстраординарных финансовых затрат.

Друг мой милый, я устал, устал не от чего-нибудь конкретного, а вообще устал.

Помнится, на войне я – отнюдь не Геркулес! – удивлялся тому, как быстро восстанавливаются силы и в какой мере неисчерпаем резерв их. Тащишься голодный по глубокому снегу с тяжелым грузом, – сил нет, мороз градусов 20, а с тебя пот льет, кинешься на снег – подыхать буду, а не встану. И уже через несколько минут силы вновь появляются, и опять за дело. Теперь этот источник иссяк. Ты молодец, я очень хвалю тебя за то, что не бросаешь плаванья. Вообще держись, береги себя – для Марины, для меня. Последняя статья Карла Либкнехта перед тем, как его убили, называлась: «Trotz alledem», т<о> е<сть> «Наперекор всему». Это да будет наш лозунг.

Обнимаю и целую

Всегда твой Юра

Тарту.

14.111.92.