Картина восьмая

Двусветный зал Новоспасского дома Глинок. В углу, как и на городской квартире Глинки, стоит ёлка, украшенная к Рождеству. В клетке тоже чирикают певчие птицы. С хор доносится девичий хор, поющий протяжную святочную песню: «Горько, горько мне, красной девице, в светлом тереме, в злате в серебре…» Глинка полулежит в кресле, обложенный подушками. Возле него хлопочут мать Евгения Андреевна, няня Авдотья и сестрица Милочка. Песня утихает.

ГЛИНКА. Спасибо девушкам за песню. Мотив трогательный, грустный…

МАТЬ. Нельзя ли что-нибудь весёлое? Расстроили мне Мишу.

ГЛИНКА. Нет, маменька, так нужно. Мне всю дорогу слышался печальный хор, как бы на смерть героя. Прошу дать мне нотную бумагу. Вон на столике лежит, где скрипка.

МАТЬ (подаёт). Напрасно утруждаешься, сынок.

ГЛИНКА. Нисколько. (Что-то записал). Ещё бы одну, последнюю! Забыл мотив: «Ах, подруженьки, вы не пойте мне песню брачную!».

Входит озабоченный отец.

ОТЕЦ. Полно, Мишенька. Недосуг возиться с хором. Съезжаются гости. Надо встретить.

Супруги идут навстречу гостям. Глинка нахмурился.

МИЛОЧКА. Скучно, братец? Может, пряничков, орешков?..

ГЛИНКА (с нежностью). Себе возьми, Людмилочка. Снеси певуньям… Ох, простыл сильно! (Потёр поясницу). Где моя грелка?

Няня подаёт грелку, берёт поднос.

АВДОТЬЯ. Я, барышня, подам. (Поднимается на хоры). Примите, девушки, от молодого барина.

ГОЛОСА ДЕВУШЕК. Спаси бог барина молодого.

ГЛИНКА. На здоровье. Отдыхайте, девушки.

Откинувшись на спинку кресла, Глинка закрыл глаза. Вернулась нянюшка.

АВДОТЬЯ. Чем же потешить тебя на радость? Сказку сказать или песню спеть?

ГЛИНКА. Спой, нянюшка, ту… сиротскую.

АВДОТЬЯ. А не заругают?..

ГЛИНКА. Потихоньку.

АВДОТЬЯ. Ладно. (Негромко затянула). «Тяжела моя великая кручинушка…»

Глинка, записывая мотиву не заметил, как у входа в зал остановились родители и гости.

ОТЕЦ. Прочь отсюда, Авдотья! Затянула похоронную!..

Нянька шарахнулась к выходу.

ГОСТЬЯ (у неё зуб со свистом). Ваш наследник поспешил из столицы к Святкам? Помню его совсем-совсем малюсеньким!

ГОСТЬ. Первенец пожаловал? Хочу поздравить. (Потирает руки). Не составим ли банчок?..

МАТЬ. Да не до карт нам! Хворает бедняжка.

ГОСТЬЯ (лорнирует Глинку). Слабенький юноша.

МАТЬ. От золотухи. С детства у него.

ОТЕЦ (снисходительно). Мимоза! Его девиз – «Не тронь меня!».

Сосед приближается к больному. Не решается с ним заговорить и обращается к отцу.

ГОСТЬ. Нельзя ли, Иван Николаевич, порасспросить больного о столичных новостях? Не терпится узнать подробней.

ОТЕЦ (сокрушённо). Не говорит! Пытался много раз. Молчит, как воды в рот набрал. Я уж и так к нему, и сяк. (Молодцевато). Попробую ещё раз обломать. В полку обламывал и не таких. Так что же там стряслося в Петербурге? Говорят, большой переворот? Не скажешь ли гостям?

ГЛИНКА (отрываясь от записей). Здравствуйте, господа. Ох, папенька! Ничего не видел и ничего не слышал. Я говорил вам.

ОТЕЦ. Как это «не видел и не слышал»? Ты что – под колпаком сидел или был пьян беспробудно?

ГЛИНКА. Музыкой увлёкся. Сочинял со страстью. Сонату было начал…

ГОСТЬ (разочарованно). А вид у него такой, как будто он не ноты сочинял, а сражался на площади.

ОТЕЦ (с испугом поглядел на соседа). Безумными речами о своей музыке он хоть кого сведёт с ума!

ГОСТЬ (обидясь). Пардон. Вы, кажется, изволили…

ОТЕЦ. Да нет, я – о себе.

МАТЬ. Дадите ли вы ему отдохнуть? Больное ведь дитя… Скорей бы лекаря!

ОТЕЦ. Давно послал в уезд и за лекарем, и за лекарством… Я бы ему другое… прописал! Сам на себя накличет поклёп. Прослывёт бунтовщиком! (Отходит вместе с гостями).

ГЛИНКА (отбрасывает листок). И тут покою нет! О, кров родительский, благословенный…

ГОСТЬЯ (в стороне). Боюся я, сосед, последствий. Мимоза резкости совсем не переносит, как в ребячестве.

ОТЕЦ. Ох, знаю, милые соседи. Маменька в нём души не чает: «Не тревожь мою Мимозу». Избаловала сына – спасения нет!..

В передней раздаются громкие голоса, покашливание с мороза, звуки музыкальных инструментов. Вбегает вприпрыжку сестра.

МИЛОЧКА. Ах, новость, братец! Музыка будет.

ГЛИНКА (оживился). Дядюшкин оркестр?! Прелесть…

Вваливается дядюшка Афанасий Андреевич. Он в венгерке, охотничьих сапогах и с арапником в руке. Весело здоровается, целуется со всеми. С ним – дирижёр Илья, Яков и Алексей с инструментами.

ДЯДЮШКА. Сестрица, дорогая, здравствуй! Зятёк любезный! Племянничек, с приездом! Всех– с Рождеством Христовым! Приехал проведать больного «а капелла», как говорят музыканты, или попросту – со всей капеллой! (Раскатисто хохочет под лай собак).

ГЛИНКА. Ах, дядюшка, спасибо за оркестр. Соскучился. Надолго ли к нам?

ДЯДЮШКА (важно). Я не люблю, когда мои музыканты долго играют у чужих. Одно баловство. Теряют нравственность, умение.

ИЛЬЯ (приблизился). Позвольте нам сказать, батюшка-барин Афанасий Андреевич?.. У барчука мы учимся нотному искусству, тонкостям игры.

ГЛИНКА. Что ты, Илья? Я сам учусь у вас песням, оркестровке. Дядюшка, милый! Мне надо с ними поработать.

ДЯДЮШКА (пошептался с сестрой). Ладно, Миша. Так и быть! Тебе – оставлю хоть на неделю. Забавляйся. (Отходит).

ГЛИНКА. Вот славно, Илья. У меня к вам столько дела! Как живётся?

ИЛЬЯ (невесело). Всё также. Намедни нашего трубача велели выпороть.

ГЛИНКА. За что же его?!

ИЛЬЯ. Простудился, кашлял. Не чисто дул. (С теплотой). Мы вам, Михаил Иванович, святочный подарок привезли. Разучили ваши вариации на русские темы.

ГЛИНКА (пожал ему руку). Ах, Илья! Вы меня утешили. Я ведь от тебя мотивы записывал.

ИЛЬЯ. Есть ещё одна. Всем песням песня! «Из-за гор, гор, высоких гор…».

ГЛИНКА. Спасибо, дорогой. Напой мне…

МАТЬ (супрёком). Сынок, амиконствуешь…

ГЛИНКА. Вот, маменька, точный перевод этого слова – «друг свиньи»! А он – Человек и Музыкант! Да какой!.. Одно желание моего сердца, чтобы они стали вольными!..

Услыхав слова о воле, подлетел дядюшка и оттолкнул музыканта.

ДЯДЮШКА. Ступай на хоры, негодяй! Расчувствовался. Я ещё дома всыплю тебе на конюшне!

Понурив головуИлья уходит.

Мишель! При мужиках?! Да знаешь ли, что бывает за такие речи?..

ГЛИНКА. Знаю, дядюшка. Молчу. (В сторону). Но я и в музыке выражу свои чувства.

ДЯДЮШКА. Остерегись, брат. Набрался там в Петербурге вольтерианских идей, так тут хоть не мути мне мужиков. (Отошёл).

ГЛИНКА. Вот он – сельский рай земной! Прежде я не понимал, умилялся…

С хор зазвучали вариации.

МАТЬ (поднимаясь). Не огорчайся, сынок. Братец мой Афанасий – старых правил человек… Да тебе как будто полегче?.. Пойду похлопочу по хозяйству.

ГЛИНКА. При звуках музыки боли утихают. А звучание своих сочинений – самый целебный бальзам! (Снежностью). И вовсе исцелить могла бы родная маменька.

МАТЬ. Что надо сделать, Мишенька?

ГЛИНКА. Всё будет сделано?..

МАТЬ. Можно ли сомневаться!

ГЛИНКА. Верю. Тут трудно говорить… Я пришлю с Авдотьей записку, когда станет невмоготу.

МАТЬ (позвала). Авдотья! Смотри за Мишей, как следует. Все его желания исполняй. (Уходит).

АВДОТЬЯ. А как же? Слушаю-с, матушка-барыня. (Подсаживается к креслу_} начинает дремать).

Гости поодаль играют в карты. Глинка вдруг захлопал в ладоши.

Что надобно, соколик?

ГЛИНКА. Илью… Его соло!

Зазвучала скрипка. Гости заслушались, оставив карты. Дядюшка поднялся, самодовольно улыбаясь.

ДЯДЮШКА. Каково злодей играет? Золото – не музыкант!

ГЛИНКА. Такой скрипач стал бы в Европе знаменитым.

ДЯДЮШКА (понял дело по-своему). Представьте себе, господа: Ошков за Илью давал мне две тысячи рублей!

ГЛИНКА. За человека?!

ДЯДЮШКА (уточняет). За крепостного мужика!

Скрипка умолкла.

ГЛИНКА. А давно ли у нас называли мужиков «почтенными поселянами войны»? Когда они Наполеона гнали!

ДЯДЮШКА. Таков порядок.

ГЛИНКА. Да такие мужики – достойные мужи Отечества! Зодчий Воронихин, живописец Аргунов, композитор Хандошкин, Семёнова-«трагедия» – тоже крепостная… Да что и говорить…

ДЯДЮШКА. А ты не говори. (Тасуя карты). Как можно сравнивать холопа Илью с заграничным виртуозом?

ГЛИНКА. А вы слыхали про знаменитого в Италии скрипача Джованни Рупини?

ДЯДЮШКА (блеснул осведомлённостью). Как же! Европейское имя. Виртуоз!

ГЛИНКА (рассмеялся). Да ведь это – наш, русский мужик Ванюшка Рупин Крепостной человек. Большой оброк приносит помещику. А имя переменили ему для коммерции…

ОТЕЦ (подошёл к сыну). Я говорю тебе – уймись! Что могут подумать?..

ГЛИНКА. Виноват, отец, забыл. (Громко). Играйте «тутти».

ОТЕЦ. Чего-чего?

ГЛИНКА. Все Весь оркестр!

ОТЕЦ. О деле будешь говорить? Чем занимался в Петербурге? Служил исправно?

ГЛИНКА. Как бы вам сказать…

ОТЕЦ. Или баклуши бил?

ГЛИНКА. Нет! Я многому учился. (Быстро перечисляет). У Эамбони – композиции, у Марокетти – итальянскому языку, у Беллоли – пению. А контрапунктист Миллер был совсем плох… Ох! (Схватился за поясницу).

ОТЕЦ. Не притворяйся! Я с тобой – о деле, а ты – о пустяках! Пора бы…

ГЛИНКА. Это не пустяки, папенька. В Россию редко приезжают видные маэстро. Мне бы – в Италию, в Германию. Поучиться бы композиции у Зигфрида Дэна!..

ОТЕЦ. Дашь ли мне сказать? Да не нужны нам твои композиции! Тут не до жиру, быть бы живу. Трудно с мужиками…

ГЛИНКА. Пусть хоть в музыке найдёт отраду… обездоленный народ…

ОТЕЦ. Ты – опять?!

ДЯДЮШКА (закрывает уши картами). Играйте громче! Фортиосимо играйте!

ИЛЬЯ (с хор) Не гневайтесь, батюшка-барин. Написано в нотах «пиано».

ДЯДЮШКА (взмахнул арапником). Молчать, когда я говорю!

Оркестр умолкает вовсе.

ГЛИНКА (разгорячённый, в тишине). А вы музыку арапником глушите. Сечёте на конюшне музыкантов за фальшивый звук…

ДЯДЮШКА (топает ногами). Играйте же, мерзавцы!

Музыка безмолвствует.

Такой пассаж! Все, наверно, слышали… (Громко). Ах, так?! Молчите? Перечите?.. Сейчас же – по домам!

ГЛИНКА (взмолился). Дядюшка! Ночью?.. По морозу?.. В такую даль?..

ДЯДЮШКА. Да, ночью, пешком! В наказание!

ГЛИНКА. Они не виноваты.

ДЯДЮШКА. И ты – перечить? Тогда – коней! Моей ноги не будет в этом доме.

ОТЕЦ (растерялся). Останься, братец. Куда ты – на ночь-то глядя? Ужин на столе.

ДЯДЮШКА (музыкантам). Чего сидите? Слышите? Ступайте!

ГЛИНКА (резко поднялся). Яков! Алексей!.. Сейчас же запрягайте. И моей ноги не будет в этом доме.

АВДОТЬЯ (в слезах). Мишенька! Побойся бога. Больной, да в такую стужу? Пропадёшь, касатик!

ГЛИНКА. Я без музыкантов не останусь. Слышишь, Алексей? Закладывай кибитку. Яков, одеваться!

ОТЕЦ (встревожен). Ну, ладно, Миша, успокойся. Попроси у дядюшки прощения.

ГЛИНКА (поглядел на хоры и пересилил себя). Простите их, дядюшка. И меня простите. Невралгия! Будь она проклята!

ДЯДЮШКА. Ладно. Так и быть. Останемся до завтра. (Музыкантам). Играйте, черти!

Музыканты заиграли. Мишель устало опустился в кресло. Отец и дядя в стороне шушукаются. Няня обкладывает больного подушками.

ГОСТЬЯ (соседу). Это – из-за Лизы Ушаковой получается у Мимозы такой характер. Едва не вызвал на дуэль Шервуда.

ГОСТЬ. Тут не любовная, – другая подоплёка. Чего ради он так окрысился на Шервуда? Достойный офицер, редкий патриот. (Хихикнул). На Мишеля подуло декабрьским ветерком.

ОТЕЦ (меняет тему). Всё наше горе – в этой его страсти к музыке. Ох, что-то из него выйдет на горе нам? Неужто скоморох?!

К Михаилу подходит сестра со склянкой в руке.

МИЛОЧКА. Выпей-ка настой бабушкин. Обязательно выпей. Не забудь – маменька велела! И про записочку спрашивает…

ГЛИНКА. Сейчас, сейчас, Милочка, и настой выпью, и записочку отпишу. (Хлопает в ладоши. Громко). Илья, читай – пиано, пиано! Уйми ты контрабас!

ЯКОВ (с хор). Виноват, барин! Разыгрался на радостях. Во веки веков поиграешь со своими.

ГЛИНКА. Это мне понятно, да тут, вообще-то говоря, изъян в оркестровке. Эх, поучиться бы мне контрапункту да генерал-басу! Но у кого? Где наши знатоки? Где наши Дэны?

Милочка звонко смеётся.

Что, милая?

МИЛОЧКА. Слова-то какие смешные: КОНТРАПУП и у ГЕНЕРАЛА БАС!

ГЛИНКА. Всё ты тут перепутала. Так называют науку мелодии и науку гармонии. А гармония эта неуловима, словно Жар-птица!

МИЛОЧКА. Расскажи-ка мне лучше сказку про Жар-птицу! Когда маленькая совсем была, начало слышала, а как там дальше, не припомню…

ГЛИНКА. За высокими горами, за синими морями жила-была Жар-птица. Огненной красоты! Глаза слепнут! Владела она превеликой тайной Благозвучия! А у певца-добра молодца, не было ни серебра, ни злата на дорогу к ней…

МИЛОЧКА. Хоть это и не та Жар-птица, но ты меня сказкой заворожил!

В увлечении проливает лекарственный настой на халат больного. Брат заразительно смеётся.

ГЛИНКА. Не меня – халат мой лечишь!

Услыхав смех сына, да ещё такой раскатистый, подошёл отец, в раздражении бросив карты.

ОТЕЦ. А ты, мне думается, врать здорово научился! Болен ли ты? Может, просто-напросто на тёплые воды да на безделье отправиться захотелось?!

ГЛИНКА. Всю правду нам лекарь скажет.

ОТЕЦ. Вот он-то и выведет тебя на чистую воду! Тогда не то, что за границу – в уездный город и то не пущу! Властью своей отцовской не дам ни копейки![171] Так и знай! (В сердцах отходит к ломберному столу).

ГЛИНКА. Не даст, хоть волком вой.

МИЛОЧКА. Ну, а дальше, братец?

ГЛИНКА (сердито). И решился добрый молодец на самое… крайнее средство. (К задремавшей няне). Проснись. Нужна услуга.

АВДОТЬЯ (пробудилась). Приказывай, касатик.

ГЛИНКА. Дай, Милочка, перо.

МИЛОЧКА. А чем же кончилась сказка?..

ГЛИНКА. Сейчас узнаешь. (Пишет, бормоча). «Маменька! Ничему не удивляйтесь и ничего не пугайтесь. Мне позарез нужно уехать заграницу! Предуведомьте лекаря – для батюшки. Никакие лекарства не помогут. В рот не возьму ни капли. В Петербурге залечили. А болезней у меня – целая кадриль! Скажите, пусть назначит итальянский курорт. В этом – исцеление вашего Мишеля». (Сестре). Поняла? Вот чем кончилась сказка! (Няне). Отдай записку маменьке. Без неё не впускай лекаря. Понятно?

АВДОТЬЯ. Какие понять, соколик? Милочка, побудь с больным. (Ушла).

МИЛОЧКА (заботливо поправляет плед). Скажи, у кого же ты берёшь свою музыку?

ГЛИНКА. У неё… (Показал вслед няньке). У них… (Кивнул на хоры). И у них! (Оглянулся на клетку).

МИЛОЧКА. У птиц?!

ГЛИНКА. Бывает! Алябьевского «Соловья» помнишь? Подай-ка мне пошетту.

Милочка в недоумении озирается.

Карманную скрыпицу!

МИЛОЧКА (берёт со столика маленькую скрипку). А тебе не повредит?

ГЛИНКА. Музыка вреда не приносит. (Проигрывает трель, и уснувшие было птицы отвечают чириканьем). Слышишь? Их трели можно записать и обработать…

В сопровождении Евгении Андреевны и Авдотьи входит пожилой лекарь-немец. Медленными, шаркающими шагами приближается к больному. Гости из деликатности покидают зал. Мать, няня и сестра прикрыли собой осмотр. Аекарь громко считает пульс.

ЛЕКАРЬ. Айн, цвай, драй, фир… (Потом поворачивается вместе со стулом, смотрит пародию пациента поверх очков, нюхает табак и чихает).

МАТЬ. На здоровье! Что с больным?

ЛЕКАРЬ. Ну-с, у молодого маэстро целая кадриль болезней. Первая – «плесус солярис», воспаление солнечного сплетения…

ГЛИНКА. Я говорил вам, папенька.

ЛЕКАРЬ. Цвайте – ложный аппетит…

ГЛИНКА. Никакого!

ЛЕКАРЬ. Дритте – остатки золотухи. Печень – тоже не в порядке – фирте? И… (Сморщился). Невралгия! (О пять чихнул).

МАТЬ. Ах, батюшки! На здоровье.

ЛЕКАРЬ. Дайке. Спасибо вам. (Чихает).

ОТЕЦ. На з до… (Рассердился). А ну тебя… совсем!

ЛЕКАРЬ. Спасибо. У молодого человека – зябкая натура… (Чихает). Как и у меня. Молодому человеку нужно много солнца. По крайней мере, года три надо ему провести на юге. Как это?.. На лоне натуры.

ОТЕЦ (обеспокоен). На лоне природы? На Кавказе, что ли? Он уже там был. Никакого толку.

ЛЕКАРЬ. Настоящие курорты рекомендую: Вис-Баден, Баден-Баден…

ОТЕЦ. Да где у нас такие курорты? Вот чудак!

ЛЕКАРЬ (чихнул). Спасибо, благодарю вас… Где курорты? В Германии, в Австрии, в Швейцарии и – в Италии… (разводит руками и уходит).

ГЛИНКА (отбросил грелку). Италия?! Чудесная страна. В Италии много музыки. Я там живо поправлюсь… Позвольте, папенька уехать?

ОТЕЦ. Сам знаешь, не могу-с. Не позволяют средства.

МАТЬ. На севере он будет чахнуть…

АВДОТЬЯ (причитает). Зачахнет мой соколик…

ОТЕЦ. Цыц, старая! Без тебя тошно.

МАТЬ. Может быть, устроим как-нибудь? (Вытирает слёзы).

ОТЕЦ. «Как-нибудь»! А на какие шиши?

МАТЬ. Фи, Жан. Как грубо!

ОТЕЦ (выворачивает карманы). Каков есть, таков и есть! Весь налицо.

ГЛИНКА (после некоторого колебания). Отец! Мне худо… Мне страшно здесь…

ОТЕЦ (внимательно). Страшно? Отчегоже?

ГЛИНКА. Он обещал придти… Он непременно будет!

МАТЬ. Кто? Кто придёт, сынок?

ГЛИНКА. Жандармский офицер. Был с обыском. И снова придёт. Ая, по простоте, могу проговориться. Подведу друзей, знакомых, родню. Себе могу навредить.

ОТЕЦ (после паузы). Тут, кажется, дело не на шутку. (Присвистнул). Начинаю кой-что понимать. Так, значит, надо переждать декабрьскую грозу? Где-нибудь подальше? Так дело обстоит?

ГЛИНКА. Так, папенька, хотя… надо и подлечиться.

ОТЕЦ (со злостью). Связался от безделья чёрт знает, с кем. Теперь расхлёбывай кашу сам и отца этой кашей корми!

МАТЬ. Бережённого, Ваничка, бог бережёт. (Всхлипывает). Родное ведь дитя!

АВДОТЬЯ (плачет). Родное, ой родное!

ОТЕЦ. Ну, полноте! Полно хныкать. (Вздохнул). Делать нечего. Заложим деревеньку. Поезжай, сынок, в чужие страны. Пока…

МИЛОЧКА. Братец! Привезёшь мне Жар-птицу?

Занавес