Ваш выход, Наталья Дурова!

Речь, конечно, шла о цирке как зрелище, а не о цирке как работе. Работа эта тяжёлая, небезопасная, требующая отменного здоровья, закалки, тренированности, силы. Восхищаясь трудолюбием и дисциплинированностью цирковых детей, я тем не менее часто ловил себя на том, что недооцениваю их трудности. Детству зрителей они дарят неиссякаемые радости, а сами-то в полной ли мере наделены радостями детства?..

К этим раздумьям я вернулся вновь в декабре 1946 года в Кисловодске, где в санатории имени Дзержинского познакомился с Юрием Владимировичем Дуровым, его женой Зинаидой Тимофеевной и их двенадцатилетней дочкой Наташей. У девочки уже было профессиональное заболевание дрессировщиков – отравление аммиаком! На арене Наташа, Наталочка, как я её называл всегда, выступала с четырех лет, а с девяти – имела трудовую книжку, в которой значилась следующая запись: «УЧЕНИК ДРЕССИРОВЩИКА».

Аммиак оказал влияние на почки, но болезнь, к счастью, удалось, что называется, перехватить. Взрослый человек и то после таких переживаний серьёзно задумался бы: а стоит ли продолжать осваивать эту опасную и весьма вредную для здоровья профессию, тем более, что свет на ней клином вроде бы и не сошёлся – девочка в свои двенадцать лет серьёзно помышляет о художественной литературе, пишет рассказы о животных! Узнав об этом, я загорелся, тут же всё, что мне Наташа показала, прочитал и искренне порадовался. О своём решении и одновременно как бы редакционном заключении я торжественно объявил юной писательнице и её родителям: «С этими рассказами можно обращаться в Литературный институт на творческий конкурс!» Так оно и вышло спустя пять лет – в 1951 году Наташа стала студенткой Литинститута, в том же году она начала печататься в периодике, а спустя два года увидела свет её первая книга «Гибель старого Ямбо». Ямбо – это слон. Этого слона Наташа лично не знала – история была давняя, дореволюционная, нашедшая свое отражение в какой-то одесской газете. Но Наташа знала много других слонов, история цирка не была для неё книжной абстракцией – живая изустная история циркового искусства жила за кулисами и на арене, а династия Дуровых в цирковых летописях занимала и продолжает занимать одно из самых почётных мест, во всяком случае, без истории династии Дуровых история цирка немыслима!

Тогда, в 1951 году, Наташа одновременно сдала экзамены и в театр-студию МХАТа, и в Ветеринарный институт. Решила себя испытать, попробовать себя в актёрском драматургическом амплуа, и в этом, как вы теперь уже знаете, повторила путь проб и поисков своего отца, который тоже тянулся к театру и эстраде, а в результате всё-таки предпочёл цирк.

«А Ветеринарный институт тут причём?» – спросите вы. Отец настоял, чтобы дочка хотя бы курс-два закончила по этой специальности. Наташа согласилась и заочно проучилась полтора года. Ветеринаром не стала, но о решении своём не жалела: узнала азы этой необходимой для дрессировщика профессии, познакомилась с видными учёными в области ветеринарии. «А как же она совмещала два вуза?» – и этот вопрос неминуемо встаёт перед читателем. Ответ простой: совмещала два заочных вуза – Литературный и Ветеринарный. Трудолюбия и упорства ей не занимать. Сессии были по два раза в год. В этом смысле в школе учиться было труднее – там задания давались на каждый день, и у каждого учителя был свой почерк, свои требования, свой подход. Учителя-то менялись вместе со школами, а училась Наташа, дочь цирковых артистов, почти в 100 школах Такова цирковая жизнь: месяц-полтора-два в одном городе, и снова в путь! Новая школа. «Знакомьтесь, ребята! Это новенькая. Зовут Наташа Дурова. Из цирковой семьи!..» Только начнет привыкать, осваиваться, с ребятами дружить – и новый класс, и всё сначала. Училась ровно, хорошо, а в старших классах – и ещё лучше, чем в младших и средних. Девятый и десятый классы уже заканчивала в Москве. Так решили родители, на том и настояли. И правильно сделали. Закончила школу Наташа с серебряной медалью. Но не думайте, будто все предметы любила она одинаково. Вовсе нет! Предпочитала науки гуманитарные, ну и биологию с географией, конечно: дрессировщику без них не обойтись! А вот математику настолько не любила, что даже номера с собачками-математиками не вела! Считать не хотелось!

Сам процесс писания, создания литературных произведений с детства давался ей легко. Писала только от руки, к пишущей машинке, без которой я, например, как без рук, так и не привыкла. Писала почти без черновиков, густо, отрабатывая «про себя» каждое слово. Сочиняла с удовольствием, не было у неё вымученности, искусственности, которые так огорчают в рукописях начинающих да и не только начинающих авторов. И что ещё я отметил сразу – так это свободное владение материалом. Цирк она знала и чувствовала уже тогда – в отроческие годы. И, конечно, не мог я не оценить любви Наталочки к животным. Излишними похвалами талант легко можно испортить, особенно в начале творческого пути, но для себя я сделал такой прогноз: в анималистике с годами Наталья Дурова как писательница займёт видное и во многом исключительное место. И я счастлив, что этот прогноз оправдался.

«Да неужели вы её ни разу ни за что не ругали как наставник, как первый редактор?» – и такой вопрос будет справедливым. Критиковал я Наташу за излишнюю густоту фразы, шутил при этом, что пищевые концентраты очень калорийны, но для еды не столь вкусны, как натуральная пища. Обращал её внимание на то, что она порою упускает превосходные драматургические возможности того или иного рассказа и даже абзаца. «Вот из этого абзаца я (хочешь, верь, хочешь, не верь!) смог бы сделать одноактную пьесу, как минимум! А ты мельком сказала и бросила!..»

Не скажу, что всегда меня Наташа слушалась, однако, потихоньку я её к драматургии стал приобщать. Со временем она заинтересовалась этой работой, сделала несколько сценариев научно-популярных и документальных фильмов, стала автором диафильмов для ребят. Очень редкостный и интересный жанр! Жалею, что лично мне в нём поработать не довелось! Увлеклась Наташа и игровым кинематографом. Я её познакомил со своим старым товарищем Виктором Владиславовичем Эйсымонтом, постановщиком фильмов «Жила-была девочка», «Огни на реке», «Судьба барабанщика»…

Виктор Владиславович тоже любил цирк и давно мечтал о сценарии на цирковую тему. Как-то мы с ним разговорились о цирковой жизни, о её необычности и драматизме, и я ему предложил поставить фильм по повести Натальи Дуровой «Арена». Эйсымонт замыслом загорелся и попросил меня как можно скорее познакомить его с автором «Арены». Знакомство это состоялось, но замыслу осуществиться было не дано – вскоре Виктор Владиславович скончался. Так что «Арена» пока не имеет экранного воплощения, а инсценировку именно этого произведения я как-то себе не очень представляю. То есть сделать-то можно, но эффект будет во многом ослаблен. Арена хорошо смотрится в кино, а на театральной сцене получатся бесконечные закулисные эпизоды. Зрелищный эффект будет заранее утрачен. В одной пьесе на сцену взгромоздили батискаф для изучения жизни обитателей дна океанского. Получилось всё очень бутафорски скучно и даже нелепо. Нет, не этим силен театр! Пусть уж лучше будет на сцене по чеховским заветам – за чайным столом сидят и беседуют герои, а в них рождаются и рушатся миры…

Повесть «Арена» была поворотной в судьбе Натальи Дуровой: первое большое произведение о цирковой жизни для взрослого читателя. Повесть заставила Дурову бросить цирк и заняться на время только литературным творчеством. Повторилась история почти десятилетней давности, только там всё было наоборот. Наташа отлично защитила диплом, и ей, начинающему детскому писателю, было сделано заманчивое и почётное предложение – стать заместителем главного редактора одного из «толстых» всесоюзных журналов! Казалось бы, литературная карьера складывалась как нельзя лучше: книга за книгой выходят её рассказы о животных, появляются переводные книги, на оборотах титулов которых значится «Литературный перевод Натальи Дуровой», а тут ещё и перспектива стать одним из руководителей литературно-художественного журнала!.. И всё же Наташа уходит в Уголок зверей, который в ту пору возглавляла её двоюродная бабушка Анна Владимировна Дурова-Садовская. Быстро пролетели три года, и вот в 1959 году её приглашает на работу Союзгосцирк. Предложение весьма заманчивое и почётное – подготовка программы к 100-летию Дуровской династии. В трудовой книжке новая запись. Первая, как вы помните, была «ученик дрессировщика», потом, в 16 лет, «дрессировщик-стажёр» и наконец – «дрессировщик».

В 1961 году у неё появился морской лев Лель, удивительное создание! Животное умное, талантливое и очень добродушное. Могу похвастаться: я не только гладил рысь Котьку, но и снимался с Лелем[135]. На снимке так и запечатлелось – я за пишущей машинкой, а рядом со мною Лель; мордашкой в клавиатуру тычется. Наташа так и говорит всегда: «В моей жизни появился…». И дальше называет кличку зверя. При этом произносит кличку так, что она звучит; словно имя человеческое И в этом тоже дуровская традиция; идущая от Владимира Леонидовича. Животные входят в жизнь дрессировщика навсегда.

Десять лет она работала в системе Союзгосцирка; а когда скончалась Анна Владимировна Дурова-Садовская; возглавила Уголок зверей; вернулась в дом; в котором вырос её отец; в котором прожил почти четверть века её прадед – Владимир Леонидович… «Помогают и стены на родине. Отчего же им нам не помочь?..» – вспомнил я строки поэта Владимира Соколова; с которым Наташа училась на одном курсе в Литинституте. Пусть ей помогут эти родные стены в жизни; в творчестве; в её ежедневных заботах!

Этот дом воистину родной. Он встретил её; когда ей всего лишь от роду было несколько дней. А вышло всё так. Юрий Владимирович и Зинаида Тимофеевна; ждавшая рождения ребёнка; отправились вместе в очередные гастрольные поездки; хотя дед был категорически против. Ждать ребёнка надо дома! А появился ребёнок на свет семимесячным около Пермщ в вагоне… Внук телеграфировал об этом деду. Рассерженный и взволнованный до крайности дед сделал, казалось бы; невозможное – он раздобыл… самолёт! Простой; конечно; кажется; какой-то маломестный; вроде «кукурузника»; и через несколько часов по знаменитым ступеням бывшего дворца принца Ольденбургского на старой прежде Божедомке, а ныне улице Дурова поднимались молодые родители со своей новорожденной дочерью. Дед встретил внука-сына оплеухой (третьей по счёту: первая – за верблюда; вторая – за неаккуратность при работе с волком). После этого «поздравления» Владимир Леонидович опрометью помчался в свою комнату отрезал от беличьего полушубка рукав, сунул в этот рукав семимесячную правнучку и только тогда немного остыл.

Как начала ходить правнучка; он так и не увидел. Родилась Наташа 13 апреля; а 3 августа прадед скончался; простудившись на съёмках научного фильма.

Беличий рукав; белочкино гнездо спасло маленькую правнучку. Росла она здоровой; сильной; смелой; с малолетства обожала животных. В детстве у неё не было кукол – и не потому что не могли ей купить их, достать, а потому что животные; особенно звери-малыши; куда лучше любых кукол и плюшевых мишек и зайцев!

Самой маленькой я Наташу не видел. Цирковые дети взрослеют быстро; и передо мною в первый послевоенный год предстала уже довольно взрослая и серьёзная барышня; с которой было интересно общаться на равных. В подлинно творческой среде общение на равных – норма. Так и должно быть. Посему я был очень удивлён; услышав в поезде от одной случайной попутчицы; жительницы одного из малых приволжских городков; рассказ о её детстве; о том, что родители с детьми почти не общались, за стол общий не садились, держали ребят от себя на расстоянии… Типично мещанский подход к воспитанию! В среде художественной интеллигенции всё наоборот! Ребята, избравшие путь отцов и дедов, довольно быстро становятся товарищами не только по жизни, но и по творчеству, соавторами, напарниками, а возможно, и соперниками!

К тому же годы делают своё дело, стирают понемногу возрастные границы. Когда Наташа принесла мне две свои книги и три переводные, я сказал ей, что вижу перед собою сложившегося профессионального писателя. В 1963 году летом, кажется, в июле, по Интервидению шла моя передача, посвящённая династии Дуровых, и Наташа была её ведущей. А спустя десять лет мы поменялись ролями: на утреннике в Центральном Доме литератора 4 марта 1973 года ведущим был я, а сценарий творческой встречи «У нас в гостях писательница, актриса и дрессировщица Наталья Дурова» написала Наташа.

Настал час, когда я поздравил Наташу с замужеством, а потом – и с рождением сына Миши. С мужем Наташи Михаилом Пантелеймоновичем Болдуманом, замечательным драматическим артистом, одним из старейших мхатовцев, мы подружились и не раз вместе встречали Новый год и другие праздники. Вместе бывали мы и в будние дни, не только с точки зрения календарей, но и по тональности настроения. Наташа всегда навещала меня в больницах, куда меня укладывали настырные и неумолимые врачи, старалась скрасить мои больничные горести.

На одной из ранних книг своих Наташа сделала мне следующую дарственную надпись: «ХРАНИТЕЛЮ ВСЕХ НАШИХ СЕМЕЙНЫХ ТАЙН». Я был тронут таким доверием и как друг семьи, и как летописец династии Дуровых и надеюсь, что его оправдал.

А однажды добрые слова в мой адрес «написал» рукой своей дрессировщицы морской лев Лель. Мы с ним вместе сфотографировались за письменным столом. Слева – я, а справа он, а перед нами та самая моя любимая пишущая машинка «Континенталь», о которой я уже писал в первых главах этого повествования. Лель ластой, словно рукой, указывает на клавиатуру машинки. Изо всех Наташиных животных я, пожалуй, больше всего именно к Лелю и был привязан, и он всегда милостиво разрешал себя погладить. Внизу этой фотографии рукой Наташи сделана такая дарственная надпись: «ДОРОГОМУ КРЁСТНОМУ ПАПЕ В ИСКУССТВЕ, НИКОЛАЮ АФАНАСЬЕВИЧУ СОТНИКОВУ С УВАЖЕНИЕМ ОТ ЛЕЛЯ И ЕГО ХОЗЯЙКИ». И подпись: «Н. ДУРОВА».

… А вот с отцом Наташи, Юрием Владимировичем, мы в последние годы виделись, к сожалению, довольно редко. Я был привязан к Москве, а если и выезжал, то мои маршруты с маршрутами его гастролей не совпадали. Чувствовал себя мой старый друг тоже неважно – и диабет мучил, и сердце всё чаще давало о себе знать… Всё труднее он переносил переезды, бытовую неустроенность.

Мне он не раз говорил, что стал предпочитать тишину, диалог с книгой. Появились у него и неведомые мне ранее увлечения – коллекционирование портативных радиоприемников и магнитофонов…

Много сили времени Юрий Владимирович отдал обучению профессии дрессировщика своего сына Юрия. С каждым годом он доверял ему всё более и более трудную работу, приучал его к самостоятельности и в творчестве, и в организаторских делах.

С цирком он был связан так же, как и в прежние годы, однако, неожиданно вновь встретился с музой кино.

Как-то работал он на гастролях в Киеве, жил в гостинице «Украина», а соседями по этажу оказалась съёмочная группа фильма «Освобождение». Однажды решили кинематографисты отдохнуть от трудов праведных и пошли развеяться в цирк. А тут на арену на своей замечательной тройке выехал Юрий Владимирович. Режиссёр-постановщик фильма-эпопеи «Освобождение» Юрий Озеров сразу же забыл о том, что пришёл отдохнуть, отрешиться от забот, и чуть ли не на весь цирк воскликнул:

– Черчилль! Эврика!

Дело в том, что он никак не мог найти подходящего исполнителя на роль Черчилля, а Юрий Владимирович в последние годы жизни был очень внешне похож на бывшего английского премьера.

После представления Озеров ринулся за кулисы и стал настойчиво и горячо уговаривать Юрия Владимировича согласиться на пробы, которые провели тут же, в Киеве, на киностудии имени А. П. Довженко. Пробы оказались отменными! Правда, эта последняя киноработа внесла сумятицу в дела Юрия Владимировича: ему пришлось скорректировать свои прежние планы, а на Юрия Юрьевича, совсем ещё юного, легла двойная, если не тройная нагрузка. Съёмки, конечно, нарушили привычный ход жизни и работы. Так и сыграл свою последнюю роль на киноэкране прославленный мастер цирка, сохранивший любовь к искусству кино на всю жизнь.

Я смотрел все серии киноэпопеи «Освобождение». Меня, как участника Великой Отечественной войны, прошедшего путь от стен блокадного Ленинграда до рейхстага, волновала прежде всего историческая достоверность. Когда на экране появился Юрий Владимирович, я, зная, что именно он играет роль Черчилля, видел на экране Черчилля, а не своего старого друга. И в этих словах – уже оценка его киноработы.

Конечно, особенности фильма в целом и почти каждого из эпизодов таковы, что о большой драматургии каждого, даже главного в киноленте образа, говорить не приходится. Это восстановленные средствами кино эпизоды истории. Да и к тексту относиться с особым зрительским почитанием я не могу. Здесь важно другое: вот это было и, вероятно, именно так, а это могло быть, а вот тут – явный перебор или наоборот – не в фокусе оказалось то или иное событие. Во всяком случае, в такого Черчилля, которого нам представил Юрий Владимирович Дуров, веришь.

Любил в послевоенные годы Юрий Владимирович и свои авторские лекции-концерты. Говорят, они очень с большим успехом проходили. Мне, к сожалению, побывать на этих встречах Дурова со зрителями не удалось.

И всё же до конца жизни он остался верен манежу. Цирк его не просто манил, а требовал к себе своего подданного. Ведь и первое слово, которое Наташа прочитала по светящимся неоновым разноцветным буквам, было: «ЦИРК»!

Я был счастлив поздравить Юрия Владимировича с шестидесятилетием и присвоением ему звания Народный артист СССР…

… А вскоре до меня дошла трагическая весть – 22 февраля 1971 года в Брюсселе на зимнем стадионе во время циркового представления Юрию Владимировичу внезапно стало плохо. Он, верный главной артистической заповеди «никогда ни при каких обстоятельствах не терять перед зрителями лица», с неимоверным трудом добрался до кулис и упал.

Его дважды возвращали к жизни. Когда он впервые очнулся, то успел на французском языке с улыбкой рассказать своим спасителям-реаниматорам несколько французских анекдотов. Бельгийские врачи были потрясены – такой пациент им ещё не встречался! В госпитале только и слышалось: «О, мьсье Дуров, мь-сье Дуров!..» Потрясло их как врачей и то, что они увидели на теле дрессировщика, – десятки всевозможных шрамов, ран, царапин, ссадин, следов операций. Это всё – «автографы» разных животных за разные годы!.. Иметь такой набор памятных знаков от своих животных и продолжать их любить, помнить, вспоминать о них с грустью! Даже рысь Котьку, которая нанесла несколько ран Наташе, Юрий Владимирович оставил в аттракционе, разве что в звериной «должности» понизил: теперь она не выступала с сольными номерами, а принимала участие в параде животных на арене в финале представления.

… В третий раз вернуть к жизни Юрия Владимировича не удалось. Последнее, что он успел, это сделать устное завещание с просьбой похоронить его рядом со своей первой женой Зинаидой Тимофеевной.

Как знать, может быть, в последние мгновения перед ним предстала Москва, улица имени деда, родной дом, Уголок зверей, он услышал звон трамвая, делающего остановку возле особняка, почувствовал прохладу парадной лестницы, украшенной дедовскими скульптурами доисторических животных, увидел себя двадцатичетырёхлетним с новорожденной дочкой на руках поднимающимся, чтобы предстать пред грозными очами деда своего и отца одновременно… Помню, как-то в Хабаровске Юрий Владимирович, скучая о Москве, при мне тихо и безответно произнёс: «Уголок зверей, родной для сердца уголок…». И добавил, улыбнувшись: «Вот какая игра слов получается…».

Понеслись горестные вести в Москву и в Бухарест, где тогда гастролировала Наташа. После похорон она в тот же день была вынуждена вернуться к румынским зрителям – арена не ждёт!

Воля Юрия Владимировича Дурова была выполнена. Сперва с ним прощался цирк, потом – Москва, по улицам которой проходил автобус на Новодевичье кладбище, где стоит теперь ещё один памятник…

Есть такой обычай у членов династии Дуровых—ушедшему из жизни ставит памятник тот, кто непосредственно продолжает его дело. От государственных субсидий по линии Министерства культуры Наталья Юрьевна отказалась и поставила памятник отцу сама по тому проекту, который ей предложил скульптор Пётр Шапиро.

Теперь они вместе, герои моего повествования, – дед и внук… Скульптор Иван Шадр изваял фигуру почтенного человека в шутовском костюме с лицом мудреца и с обезьянкой в руках. Воистину смелое, небывалое скульптурное решение! А чуть поодаль приковывают взор две плиты чёрного мрамора, поставленные перпендикулярно друг к другу. На вертикально установленной плите контрастно смотрится белый барельеф – профиль Юрия Владимировича Дурова в его традиционном цирковом костюме с непременным жабо, а на горизонтально положенной плите надпись:

НАРОДНЫЙ АРТИСТ СССР

Юрий Владимирович Дуров

1910–1971

папе

от

Н. Дуровой

… Владимира Леонидовича и Анатолия Леонидовича Дурова называют гениальными клоунами. И это сочетание настолько необычно, настолько непривычно, что даже останавливает взгляд. Однако это определение столь верно, сколь и неожиданно. Но не только в историю циркового искусства ДУРОВБ1 вписаны золотыми строками. Без них невозможно себе представить и историю культуры и науки конца минувшего века и века двадцатого, и историю народа – ведь они были народными артистами не только по званию, но и по сердечной сути.

История династии продолжается в творчестве Натальи Юрьевны Дуровой, Юрия Юрьевича Дурова, Терезы Васильевны Дуровой, Терезы Ганибаловны Дуровой… Из поколения – в поколение!

1946–1978