Сцена первая

Гремит медь оркестра, играющего марш. Через весь театральный зал под шквал аплодисментов проходят Пьер ДЕГЕЙТЕР и председатель завкома ДАНИЛИН, поднимаются по лесенке на сцену. ДАНИЛИН помогает преодолеть это препятствие ДЕГЕЙТЕРУ, которому уже 80 лет.

ДАНИЛИН. Пожалуйте сюда, товарищ Пьер. Располагайтесь вот в этом кресле. (Показывает рукой на кресло вблизи левой кулисы, затем спохватывается, приоткрывает занавес и приглашает переводчика, повторяя ему первые слова, обращенные к почётному гостю. В дальнейшем переводчик будет постоянно стоять вполоборота у кресла Дегейтера: ведь без него общение станет невозможным).

Дорогой товарищ Дегейтер! Завком, коммунистическая ячейка и заводской клуб имени Карла Маркса нашего вагоностроительного завода в Мытищах приветствуют вас как первого пролетарского композитора, автора великого гимна «Интернационал», который так много говорит сердцу каждого рабочего человека. С «Интернационалом» на устах мы боролись за первое свободное государство в мире. На нашем музыкальном празднике в вашу честь мы выражаем вам свою глубокую пролетарскую признательность. (Бурные продолжительные аплодисменты).

ДЕГЕЙТЕР (обращаясь к переводчику, произносит ответное слово). Я счастлив, что написанная мною музыка стала государственным и партийным гимном в СССР. Россия, бывшая всего лишь десять лет назад синонимом рабства, превратилась в страну, на которую обращены взоры трудящихся всего мира. Я верю, что революционная Россия явится прелюдией к тому великому перевороту, в результате которого красное солнце революции воссияет надо всей вселенной. Ваша революция принесёт подлинный мир, основа которого заложена народами Советского Союза. Да здравствует интернационал рабочих!

ДАНИЛИН (после бурных продолжительных аплодисментов). Под звуки вашего гимна, уважаемый товарищ Дегейтер, русский пролетариат одержал победу над капитализмом. Ваш гимн вдохновляет нас в минуты побед и поражений, призывает к бою. Много ещё препятствий и боёв ожидают нас на этом пути, но пролетариат победит! В этом его историческая судьба.

Мы хотим попросить вас, товарищ Дегейтер, рассказать о себе. Нам всем очень интересно будет узнать про вашу жизнь, творчество, про создание вашей главной песни – «Интернационала»[59].

Постепенно в театральном зале гаснет свет. Данилин опускается в зрительный зал и садится в первом ряду. Переводчик и Дегейтер остаются одни на сцене. Луч света освещает рассказчика.

ДЕГЕЙТЕР. Когда-то, в дни моей молодости, мои друзья собирались по вечерам в кафе «Либерте», у нас на улице Делавиньетт в городе Лилле, что на севере Франции, и распевали бесхитростные куплеты…

Идёт занавес. На сцене все участники спектакля – хористы в рабочих блузах, с красными бантами. Они поют раннюю шансон Дегейтера.

ХОР.

Прощай, зима, морозы, вьюги

и мрачных туч седая бахрома.

Вернулась ласточка к нам с юга.

Прощай, зима! Прощай зима…

Дирижирует молодой ПЬЕР.

ХОР продолжает:

Ты снова, ласточка, морозы

прогнала крылышком своим…

И вновь цветут жасмин и розы,

и смех звенит по мастерским…

В луче старый ДЕГЕЙТЕР, продолжающий рассказ.

ДЕГЕЙТЕР (с горечью). «Розы… Смех?» Я мечтал о вечной весне на земле и сочинил эту шансон «Возвращение ласточки». В ту пору, с которой я начал свой рассказ, Лилль был городом самых бедных бедняков! У нас на площади стояла статуя «Лилль босоногий», герб нашего города, символ нашей нищеты и бесправия. У нас ничего не было, кроме надежд на лучшее будущее и наших песен…

ХОР.

С весной и с ласточкиным пеньем

как будто жизнь не так сера.

В душе страданья затихают,

и вновь надежды оживают,

что лучших дней придёт пора!

ДЕГЕЙТЕР. Как-то в июне 1888 года, когда уже стало совсем невмоготу, наш хор впервые запел «Интернационал»…

ХОР.

Бой с врагом на исходе…

Из глубины сцены внезапно вышел ЖАНДАРМ.

ОФИЦЕР. Эй, вы, босоногие! Вы что, разве не знаете, что эта песня запрещена?!

ПЬЕР. Простите, господин жандарм, но вы ворвались в спектакль раньше времени…

ОФИЦЕР. Перестань болтать лишнее, парень! Придержи язык за зубами. Где надо, мы, жандармы, всегда бываем вовремя. Разойдись!

ПЬЕР. Конечно, вы можете прийти, когда вам заблагорассудится. Но в данном случае вы опередили события. Ваша роль, господин жандарм, ещё впереди. Вы успеете отличиться.

ОФИЦЕР. Ах, вот как? Хорошо. Мы уйдём. Но и вы – давайте побыстрее пошевеливайтесь. А то и так уже намозолили глаза. Нам некогда! Кончать с вами приказано быстрее. Учтите! (Погрозив Пьеру пальцем, уходим).

ДЕГЕЙТЕР. Хор у нас был, можно сказать, семейный…

ЭДМОНД. Я Дегейтер Эдмонд, старший в семье. Безработный.

ПЬЕР. Дегейтер Пьер, средний брат. Резчик по чёрному и красному дереву.

АДОЛЬФ. Дегейтер Адольф, младший в семье. Служащий в мэрии города Лилля.

ВИРГИНИЯ. Дегейтер-Кассорэ Виргиния, сестра Эдмонда, Пьера и Адольфа. Моя профессия – кружевница. Специальность редкая – гипюр, чёрный валансьён. Жду заказчиц.

АНРИ. Анри Кассорэ, муж Виргинии. Бархатных дел мастер. Я первый, кто спел на улице «Интернационал» и был за это убит…

ЛУИЗА. Луиза Дюбар. Была ткачихой. Теперь тоже безработная. Пьер считает меня своей невестой, но я ему своё согласие ещё не дала. Хоть в этом у меня есть право голоса!

РОБЕР. Робер…

АЛЬБЕР. Альбер. Друзья Дегейтеров и песен. Столяры…

ДЕЛОРИ (он в сюртуке и с цилиндром). Густав-Этьен Делори. Секретарь синдиката столяров и резчиков. Это я создавал хор «Аира рабочих». Сам я не пою.

МАРТЕН. Никола Мартен. Бывший каменотёс. Коммунар.

МОНТЕГЮ С. Гастон Монтегюс. Меня называли лучшим рабочим шансонье Парижа. Я сын и внук коммунаров Брунсвиков. Мои шансон любил слушать Владимир Ленин. Встретимся в финале.

ПОТЬЕ. Эжен Потье. Поэт и солдат Коммуны. Всего полгода я не дожил до того дня, когда стихи Потье стали песней Дегейтера.

ЖАНЕТТА. Жаннетта, служанка кабатчика Бондена.

ПЬЕР. Что мы споём под занавес Виргиния?

ВИРГИНИЯ. «Интернационал». Музыка Пьера Дегейтера на стихи Эжена Потье…

ДЕГЕЙТЕР. Нет, нет, «Интернационал» ещё не был написан тогда. Его строфы только зарождались. Слагались они в дни «Кровавой недели», в пороховом дыму, в отсветах пожарищ, на баррикадах Коммуны…

ХОР.

Ты слышишь ли, их пушки бьют?

Они идут, они всё ближе.

Вот их колонны подойдут

к заставам и холмам Парижа.

Привёл империю разгром

в тупик, к разбитому корыту.

Вставай! Встречай врага ядром!

Париж, создай себе защиту…

Сцена, словно в Париже, в дни баррикадных боёв, постепенно охватывается всё разрастающимся пламенем бушующего пожара.

Хор продолжает:

Хлестни крапивой Вавилон,

гони со всей французской страстью

мерзавца, севшего на трон,

и прихлебателей династий!

Будь, Франция, французской!

Стой, поправ и деспота, и свиту,

как в девяносто третьем, в бой!

Париж, создай себе защиту!..

ДЕГЕЙТЕР. В те дни, когда вместе с последними баррикадами Парижа рушились и последние надежды коммунаров выстоять в смертельной схватке с версальцами, я был призван в армию Второй империи, затеявшей безумную войну с Пруссией… (Затемнение).