Сцена четвертая

У порога своего салона ШОУ встречает гостей. Сегодня он элегантен, сдержан. Всё же иногда прорываются у него и широкие жесты, и нетерпеливые движения, и озорные нотки.

ШОУ Прошу вас, господа… товарищи, усаживайтесь. Мне приятно было узнать, что вы меня выслушаете. Я прирождённый актёр и люблю аудиторию.

НИКОЛАЕВ. Мы будем рады побеседовать с вами об искусстве театра, драматургии…

АСТОР (она всё ещё не в духе). Я не знаю, сэр, какая роль предназначена мне в вашем спектакле.

ШОУ Очень важная! (Гостям). Я пригласил для встречи с прессой миллионершу и консерватора леди Астор…

АСТОР (поднялась). С какой целью?

ШОУ Мне нужен яростный оппонент для усиления конфликтного начала, когда я начну излагать свои бунтарские взгляды.

АСТОР (усаживаясь). Что поделать? Шоу есть Шоу. Просто любопытно, о чём вы будете толковать?

ШОУ Это касается всех! Я воспринял Октябрьскую революции в России как спасение человечества. Ваш новый мир, товарищи, кажется мне чем-то неожиданным, почти невероятным. Наши социалисты ничего не могут изменить в своём государстве. Нельзя заставить нашу политическую машину производить социализм, как нельзя заставить швейную машинку производить печёные яйца. (Смех).

ЖУРНАЛИСТ. В чём недостатки такого социализма?

ШОУ В одном. Ваш лозунг «Неработающий да не ест» у нас заменён правилом: «Не имеющий денег, чтобы купить пищу; да не ест!»

ЖУРНАЛИСТ. Как понимается у вас слово свобода?

ШОУ У нас много свобод. Рабочий может свободно продать себя тому, кто в нём нуждается; он волен голодать, если его никто не возьмёт на работу; он волен умереть в работном доме, если там найдётся свободное место.

АСТОР. Новое чудачество Шоу?

ШОУ Да, у нас часто говорят о чудачествах ШОУ Но глубокий кризис капитализма – это уже не шутка. Если не победит разум, то для человечества наступит ночь, и мне придётся покинуть эту землю с грустью.

НИКОЛАЕВ. Зачем же грустить? Боритесь!

ШОУ Я давно написал «Катехизис бунтовщика», а что изменилось? Я – бунтовщик-одиночка.

НИКОЛАЕВ. Сатирическая революционная работа Шоу даёт свои плоды. Она всегда была сосредоточена в его пьесах.

ШОУ Вы правы, коллега. Мои пьесы – это сценическая проповедь. Она продолжается. Простите мою минутную слабость.

ЖУРНАЛИСТ. Вы обещали сказать несколько слов о себе.

ШОУ Пожалуйста. С точки зрения биографической я не представляю никакого интереса. Я никого не убивал. Со мной не случалось никаких происшествий, кроме как падения с яблони. Не было событий…

ЖУРНАЛИСТ. Зато Бернард Шоу – сам событие!

ШОУ Примите мой дружеский совет. Лучше говорить словами вашей души, а не словами, подобранными на улице.

АСТОР. Я согласна с молодым человеком. А ведь у вас интересная родословная: в вашем роду был убийца!

ШОУ Среди моих предков называют шекспировского героя Макдуфа. Он действительно убил короля Макбета. На месте предка я бы сделал то же самое. (Смех).

АСТОР. Не удивляйтесь, господа. Шоу нравится шокировать слушателей. В нём живёт упорная… проказливость.

ШОУ Просто я не люблю говорить о прошлом. Когда встают эти призраки, мне хочется кочергой загнать их обратно в преисподнюю. Я не люблю, когда меня считают историческим персонажем. Это хитрая уловка моих противников, желающих оттолкнуть меня от современных проблем.

АСТОР. Но у вас действительно много исторических пьес.

ШОУ Не забывайте, что только человек, который пишет о себе и о своём времени, может писать правду обо всех народах и временах.

АСТОР. Всё равно – это не пьесы, а статьи! Вы могли бы писать лучше, занимательней.

ШОУ Благодарю за напоминание. Моя цель – не занимательность в вашем понимании, а переворот в сознании зрителей. Конфликт в пьесе должен привести к взрыву в мыслях. Я убежден: мои герои действуют во имя улучшения мира.

АСТОР. Убеждения Шоу? Кому они ясны?

ШОУ У меня нет своих убеждений. Я раздарил их героям и персонажам своих пьес. История моей жизни – в моих произведениях.

АСТОР. Мне показалась… скучной эта история.

ШОУ Самое большое заблуждение публики – будто любовь составляет чуть ли не главное содержание искусства. Получит ли Ганс свою Гретту! Потеря женщины – это ещё не трагедия…

АСТОР. Кто-то сказал, что Шоу не променяет выступления на митинге на любовное свидание.

ШОУ В молодые годы я был влюбчив, но так скудно одет, что стесняло меня в моих излияниях. Я не в состоянии переносить на сцену салонную жизнь и воспроизводить салонную болтовню, хотя это спокойнее для автора. Мои герои несут в себе революцию, как говорил ваш Горький. Качество пьесы – это качество её идей.

ЖУРНАЛИСТ. На какие ваши произведения можно в связи с этим сослаться?

ШОУ Вы хотите узнать, какими художественными средствами я добиваюсь политической цели? Вспомните монолог Дьявола из моей комедии с философией «Человек и сверхчеловек»…

В наплывающей сцене мы видим ДЬЯВОЛА, чем-то напоминающего оперного Мефистофеля с чертами драматического ШОУ. Рядом с ДЬЯВОЛОМ стоит постаревший ДОН ЖУАН.

ДОН ЖУАН. Нет, я задыхаюсь в аду, синьор Дьявол, в вашем царстве вечных удовольствий!..

ДЬЯВОЛ (обиженно). Синьор Дон Жуан, вы довольно бесцеремонны по отношению ко мне.

ДОН ЖУАН. А с какой стати мне церемониться с вами? В этом чертоге лжи две-три истины никому не могут повредить. Ваши земные друзья – самые скучные и несносные люди на свете. Они не красивы – они только разукрашены. Они не чисты – они только выбриты и накрахмалены. Они не почтенны – они только одеты по моде. Они не образованы – они только имеют дипломы. Они не религиозны – они только ходят в церковь. Они не нравственны – они только считаются с условностями. Они не добродетельны – они только трусливы. Они даже не порочны – а только подвержены слабостям. Они не темпераментны, а только распутны. Они не счастливы, а только богаты. Они не преданны – только льстивы, не патриоты – только шовинисты, не храбры – только сварливы, не решительны – только упрямы, не настойчивы – только нахальны… И притом – не правдивы. Все, как один, лжецы до мозга костей. Прощайте, синьор Сатана!

ДЬЯВОЛ. Прощайте, Дон Жуан. Желаю вам счастья, если вам рай по душе. Но если случится, что вы измените свои взгляды, то прошу не забывать, что в аду всегда открыты ворота для блудного сына.

ДОН ЖУАН. Я найду свой путь в рай! (Исчезает).

ДЬЯВОЛ (один). К черту ваш рай! Что такое ваша религия? Предлог ненавидеть меня. Что такое ваше правосудие? Предлог вешать людей. Что такое ваша мораль? Жеманство! Предлог потреблять, не производя. Что такое ваше искусство? Предлог упиваться изображением бойни. Что такое ваша политика? Поклоняться деспоту… И так во всём. Сила, которая правит миром, это сила Смерти, а не Жизни…

Видение исчезает. Свет в салоне.

ЖУРНАЛИСТ. Почему именно эта пьеса так прославила ваше имя?

ШОУ Потому что я ничего не сочинил. Писал только правду… Ведь война – это волк. Он может прийти к каждой двери.

АСТОР. Почему бы вам, сэр, не войти в правительство с вашими идеями всеобщего мира?

ШОУ Я мог бы войти в любое правительство. Если я поеду в Америку, то стану так популярен, что меня изберут президентом. А эдакой скучищи мне не пережить. Что я – бульдог, чтобы показывать, какие у меня крепкие челюсти? Мое оружие – театр! Я – сатирик, и этим сказано всё. Театр – это мой таран, так же как трибуна и печать. Прежде всего я человек улицы, агитатор, и всегда выступал против того, чтобы любые проблемы разрешались с помощью оружия. Я не желаю, чтобы моя исключительно ценная особа зависела от пулемёта. Если уж драться, то на кулаках!

АСТОР. Аразве любая революция – не насилие?

ШОУ Ленин называл революцию искусством.

НИКОЛАЕВ. Мы очень благодарны вам, мистер Шоу, за изложение своего политического кредо. Хотелось бы услышать несколько слов об искусстве комедиографа. Наш Луначарский провозгласил Шоу английским Мольером или Мольером двадцатого века.

ШОУ Не стану спорить с таким эрудированным критиком, как Анатолий Луначарский. Всё же не сокрушительными на своих местах остаются Аристофан и Шекспир, ваш Гоголь и особенно Чехов… С оценками же моих комедий – полная неразбериха. Как их только не обзывают: «диалогами» или «дебатами», «спорами» или «разговорами» – чем угодно, только не пьесами. Чёрт возьми! Кто же я такой? Моих героев считают рупорами автора, ходячими проблемами в платьях и пиджаках. Многие критики писали, что… Аристотель никогда бы не одобрил Шоу, который якобы упорно пренебрегает классическими образцами и издевается над традициями, и что такое легкомыслие непростительно. Но я таких критиков хорошо проучил в своей пьеске «Первая пьеса Фани». Прочтите при случае.

НИКОЛАЕВ. Я помню, в чём там дело: расчётливость.

ШОУ Критики применили хитрющий ход. Признали все мои пьесы пригодными только для чтения! Нет, господа! Без театра я не проживу. Мои пьесы играют на сценахЛондона и Вены, Нью-Йорка и Вашингтона, Варшавы и Цюриха… А разве русские зрители не знаком с моим «Шоколадным солдатиком», с моей цветочницей Элизой из «Пигмалиона», с моей Клеопатрой… Вскоре я познакомлю вас с моей помпезной «Миллионершей», которую я задумал в дни поездки в СССР… Не хмурьтесь, Ненси, я всё сделаю корректно.

АСТОР (махнула рукой). Пустые разговоры! Не верю!

ШОУ Драма, построенная на одной лишь эмоциональной ситуации, старомодна. Моё кредо в драматургии – слияние идей и характеров.

НИКОЛАЕВ. О чём вы собираетесь диспутировать в своих новых произведениях?

ШОУ Я думаю о настоящем русском, советском человеке. Мечтаю написать портрет Комиссара – энергичного, обаятельного, принципиального человека. Я изображу его джентльменскую внешность, изящную одежду, прекрасные манеры – такие, как у Луначарского. Выявлю черты собственного достоинства хозяина своей страны, лишенного и тени подобострастия, рабского угодничества перед сильными мира «того». Я изображу русского интеллигентного человека, каким его показывали Антон Чехов, Пётр Чайковский или Константин Станиславский – самый красивый человек на земле! Я опровергну распространенную на Западе легенду об «ужасных большевиках».

ЖУРНАЛИСТ. Почему бы вам не написать пьесу о самом себе? Вы куда интересней многих своих героев!

ШОУ Вы забыли. Я говорил. Все они и есть я сам! Это мои автобиографические очерки. И этому вы сами меня научили.

НИКОЛАЕВ. Каким образом?

ШОУ Своей второй жизнью в искусстве я обязан идеям вашей революции. Без неё не было бы моих лучших пьес…

После взрыва аплодисментов ШОУ приблизился к рампе и обратился к зрительному залу.

Уважаемые русские зрители и читатели! По-моему вы мало говорите и пишете о величии вашей Родины. Может быть, из-за свойственной вам природной скромности? Хорошо ли осведомлён западный мир о ваших идеалах, стремлениях, о достижениях вашего строя, о величайшей культуре вашего народа, о красоте души вашего человека?! Я с волнением буду вспоминать свой приезд в ваш город и расскажу всё и обо всём, что я здесь увидел…

Затемнение. Музыка. Паровозные гудки. Перрон вокзала в Ленинграде. Часть пассажирского вагона. На ступеньке ШОУ.

НИКОЛАЕВ. Мы прощаемся с вами, мистер Шоу, с грустью. Нам так интересно было с вами! Спасибо вам большое за визит дружбы, за добрые слова о нас.

ШОУ Спасибо и вам за всё, товарищи. Город Ленина навсегда останется в моей памяти, а его люди – в моём сердце. Как видно, на характере вашихлюдей сказались красоты городских пейзажей. Я рад, что застал белые ночи, полные поэзии, и снова испытал гипноз гения Достоевского.

ЖУРНАЛИСТ. Что произвело на вас самое сильное впечатление?

ШОУ Ваш деятельный народ! Я восхищён тем энтузиазмом, с каким он строит новый мир.

АСТОР (с площадки). Да, чуть не забыла. Ленинградские дамы просили меня объясниться вам в любви от их имени.

ШОУ Что я могу им ответить в свои семьдесят пять? Пусть купят мой портрет и положат себе под подушку.

АСТОР. Ну, не шалун?!

НИКОЛАЕВ. Пусть будет и моё короткое интервью. Скажите ещё что-нибудь на прощанье о ваших ленинградских впечатлениях.

ШОУ Многое поразило меня. Зимний дворец – поэма из камня; Смольный, где витает дух Ленина; шедевры Эрмитажа, версальские фонтаны Петергофа, Царскосельские сады Пушкина, Путиловский завод – цитадель большевизма…

АСТОР (насмешливо). В Эрмитаже отличился наш Шоу…

ШОУ Я с благоговением осматривал каждый мазок волшебной кисти Рембрандта, а молодая переводчица назойливо давала свои пояснения…

АСТОР. Тогда Шоу, игривый, как мальчик, сказал: «Живопись в переводчиках не нуждается!» (Смеётся.)

ШОУ Там отличилась и миледи. В том же Эрмитаже мы осматривали алмазный фонд, величайшие ценности народа…

АСТОР. Камни крупные, но грани… не модные!

ШОУ Драгоценная! Да это ведь старина, а не витрина модного ювелирного магазина. У нас был отличный гид во дворце Екатерины, кстати сказать, героини моей давней пьески. Он так красноречиво ввёл нас в эпоху, так образно говорил о прошлом, что мы вдруг воочию увидели живых людей XVIII века: придворных дам, кавалеров, сановников…

ACTOP. Мистификация какая-то, маскарад!..

ШОУ (смеется). Вы не наблюдательны, Ненси. Случайное совпадение! Во дворце шли в это время съёмки исторического фильма.

НИКОЛАЕВ. Что ещё заинтересовало вас?

ШОУ Было интересно на одном заводе. Там снова отличилась…

ACTOP. Не надо, мой друг…

ШОУ Нет, скажу! Миледи пыталась доказать рабочим, что в СССР будто бы существует принудительный труд…

ACTOP. Ну, а Шоу, с присущим ему озорством, позволил себе заметить с трибуны, что очень хотел бы, чтобы и в Англии поскорей ввели такой принудительный труд. Мальчишество!

ШОУ Но тогда два миллиона английских безработных получили бы работу!

НИКОЛАЕВ. Что бы вы ещё хотели сказать о нашем городе?

ШОУ Я увожу с собой огромные впечатления о Ленинграде, где творилась ваша революция. Город высшего гостеприимства, любезности, приветливости.

ACTOP. Гостеприимства? Однако в день прибытия нам долго не давали есть! Некий мистер Огиз мешал.

ШОУ Верно! Мы пускали слюнки за богато накрытым столом, а этот мистер Огиз произносил речь за речью, вдвойне длинные из-за переводов…

ACTOP. И не давал нам ни выпить, ни закусить!

ШОУ Он почему-то восклицал: «И пусть великий человек Бернард Шоу ответит нам за все злодеяния консерваторов!..»

НИКОЛАЕВ. Что же ответил невиновный мистер Шоу?

ACTOP. Как всегда, с озорством: «Сейчас я не великий человек, а обыкновенная голодная собака!»

НИКОЛАЕВ (смеясь). Огиз – это издательство, господа, а заговорил вас бестактный человек, сотрудник этого издательства… А я сейчас не могу не вспомнить ваш и забавный, и, как всегда, парадоксальный афоризм: «Самая искренняя любовь – это любовь к еде».

ШОУ А за «козни консерваторов» могла бы ответить…

ACTOP. Ну, это уже слишком, мистер Шоу!

НИКОЛАЕВ. Мы просим вас, мистер Шоу, принять наши предварительные поздравления с вашим юбилеем, который вы будете праздновать в нашей столице.

ШОУ Спасибо! Я уже получил одно предварительное поздравление. Один молодой человек прислал мне из Англии к сей дате жемчужную булавку для галстука. Если кому-нибудь из вас понадобится такая булавка, ношенная, по сходной цене, то можете рассчитывать на мою помощь… Что с него спросишь, с начинающего драматического писателя? Драматурги – самая беспомощная паства у господа бога, что касается деловых вопросов.

ACTOP. Я бы не сказала. Ваши гонорары…

ШОУ Мои гонорары облагаются такими налогами, что порой… приходится доплачивать из других средств.

ЖУРНАЛИСТ. Прошу прощения, не успел спросить. Что бы вы пожелали нашим драматическим писателям и театрам на прощание?

ШОУ Поскорей показать на сцене вашего нового человека.

ЖУРНАЛИСТ. Кому из ваших персонажей вы отдали бы предпочтение, чтобы наши драматурги могли воспользоваться образцами?

ШОУ Я с любовью писал простых людей Англии. По-моему, лучшими были роли: девушки из народа пастушки Жанны, пусть она и француженка; цветочницы Элизы, моей Галатеи из «Пигмалиона». Затем – рядовой шофёр-рабочий Генри Стрейкер из пьесы «Человек и сверхчеловек». Он так влюблён в автомобиль, в технику. Весь – движение, порыв…

НИКОЛАЕВ (добавляя). А старый официант Бун из вашей комедии «Поживём-увидим»!

ШОУ А горьковский Власов из «Матери», а Нил из его же «Мещан», который так был увлечён своим паровозом… (Вспомнил). «Режь воздух! Мчись на всех парах!»

Загудел паровоз. ШОУ вскочил на площадку. Вагон тронулся.

Конец первой части