Происхождение Шерлока Холмса, 1891 год Сэр Артур Конан Дойл

Происхождение Шерлока Холмса, 1891 год

Сэр Артур Конан Дойл

Шерлок Холмс, один из самых известных литературных героев, и сделал свободным, и поймал в ловушку своего создателя. Уроженец Эдинбурга, Артур Конан Дойл вспоминал о начале своей карьеры окулиста в Лондоне и о том, как впервые начал заниматься литературой. В будущем карьера писателя принесла ему огромный успех, благодаря счастливой судьбе придуманного детектива.

Каждое утро я отправлялся пешком с Монтегю-плейс, где снимал жилье, в десять доходил до своего врачебного кабинета и просиживал там до трех или четырех часов, и никто не нарушал звонком мое спокойствие. Где найдешь лучшие условия для размышлений или работы? Они были идеальными, и так как столь долго на своей профессиональной стезе я был совершенно безуспешен, то не пренебрегал любой возможностью улучшить свои литературные перспективы. Таким образом, возвращаясь домой к вечернему чаю, я нес с собой маленькие бумажные снопы, первые плоды большого урожая.

В то время выходили многочисленные ежемесячные журналы, среди которых заметное место занимал «Стрэнд»… Глядя на эти разнообразные журналы с их ничем не связанными рассказами, я вдруг подумал, что один персонаж, который проходит через всю серию, в случае если он привлечет внимание читателя, привяжет этого читателя к определенному журналу. С другой стороны, мне давно казалось, что обычный роман с продолжением может быть журналу скорее помехой, чем источником процветания, так как, раньше или позже, кто-то пропустит один номер и впоследствии утратит к журналу всякий интерес. Очевидно, идеальным компромиссом был бы персонаж, который проходит через все повествование и при этом отдельные выпуски сами по себе являются завершенными произведениями, так что покупатель всегда уверен, что он получит удовольствие от содержимого журнала. Я полагал, что был первым, кто понял это, а «Стрэнд мэгэзин» стал первым, кто воплотил это на практике.

Оглядываясь в поисках главного героя, я решил, что Шерлок Холмс, который уже появлялся в двух моих маленьких книгах, замечательно подойдет для серии рассказов. Их-то я и начал писать в долгие часы ожидания в своем врачебном кабинете. Грин-хоку Смиту [редактору «Стрэнда»] они сразу же понравились, и он посоветовал мне продолжать. Мои литературные дела взял на себя король агентов, А. П. Уотт, который избавил меня от всех ненавистных торгов и переговоров и уладил все так замечательно, что мое непосредственное беспокойство о деньгах вскоре исчезло. Это было хорошо, потому что ни единый пациент пока еще не переступал порога моей смотровой.

И вновь я оказался на жизненном перепутье, и Провидение, руку которого я признаю на каждом шагу, заставило меня осознать это очень сильнодействующим и неприятным образом. Однажды утром я отправился в обычную утомительную прогулку от своей квартиры, меня охватил ледяной озноб, и я лишь сумел вовремя вернуться, чтобы уберечься от полного коллапса. Это был острый приступ инфлюэнцы, в то время как раз свирепствовавшей во всем своем смертельном размахе. Всего три года назад моя дорогая сестра Аннет, всю жизнь отдавшая заботам о нуждах семьи, умерла от этой болезни в Лиссабоне в тот самый миг, когда мой успех предоставил возможность избавить ее от долгого служения. Теперь наступил мой черед, и я едва не последовал за ней. Не могу припомнить ни особой боли, ни сильного недомогания, никаких психических переживаний, но неделю я был в огромной опасности и затем обнаружил, что слаб как ребенок и опустошен эмоционально, но разум был кристально ясен. Именно тогда, окинув взглядом свою жизнь, я понял, как глупо растрачивал свои литературные дарования в смотровом кабинете окулиста на Уимпоул-стрит, и в бурном приливе радости преисполнился решимости порвать с этим и положиться отныне на писательские способности. Я вспоминаю, как с удовольствием взял ослабевшей рукой лежавший на одеяле платок и швырнул его к потолку в ликовании. Наконец-то я стану сам себе хозяином. Больше никогда я не буду приспосабливаться к профессиональному платью или стараться кому-то угождать. Я буду свободен, стану жить как хочу и где хочу. Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. На календаре был август 1891 года.

Вскоре я встал на ноги, хромая и опираясь на трость, и с мыслью о том, что если проживу до восьмидесяти лет, то уже знаю в точности, как буду себя тогда чувствовать. Я ходил по агентам, занимающимся недвижимостью, брал списки пригородных домов, и несколько недель, пока набирался сил, провел в поисках нового жилища. В конце концов я обнаружил подходящий дом, небольшой, но уютный, изолированный, но в то же время в окружении себе подобных. Это был дом номер 12 по Теннисон-роуд в Южном Норвуде. Там мы и поселились, и там я предпринял свои первые попытки жить исключительно благодаря перу. Вскоре стало понятно, что благодаря своим дарованиям я хорошо играю в эту игру и что мне не составит особого труда обеспечить себя достаточным доходом…

Я устроился с надежным другом заниматься подлинным литературным трудом. Трудность ситуации с Холмсом состояла в том, что для каждого рассказа действительно требовался такой же ясно очерченный и оригинальный сюжет, как и для более крупного произведения. Нельзя без труда сочинять сюжеты в таком темпе. Иначе рассказы рискуют оказаться слабыми или сюжет будет разваливаться. И теперь, когда надо мной больше не довлела денежная проблема, которой можно оправдываться, я был настроен решительно, намереваясь всегда писать так хорошо, как только могу, и, следовательно, я не стал бы писать рассказ о Холмсе, не имея достойного сюжета и без занимающей мой ум задачи, ибо это первое, что необходимо для того, чтобы заинтересовать еще кого-то. Если я сумел дать герою долгую жизнь и если публика считает — и всегда будет считать, — что последний рассказ ничем не хуже первого, то этим я всецело обязан тому, что я никогда, или почти никогда, не вымучиваю рассказ. Некоторые считают, что рассказы становятся слабее, и всю критику лаконично выразил один корнуэльский лодочник, который сказал мне: «Думаю, сэр, когда Холмс упал с той скалы, то он, может, и не убился, но все равно после никогда больше не был тем же самым». Полагаю, однако, что если читатель начнет читать рассказы в обратном порядке, чтобы свежим взглядом увидеть последние по времени рассказы, то согласится с тем, что, хотя общий уровень, возможно, и не самый выдающийся, все же последний рассказ столь же хорош, что и первый.