Гоголь-моголь. Моя октябрьская поэма
… и революционная мелодия —
ведущая мелодия моя.
Евгений Евтушенко
Они ехали долго
в ночной тишине
по широкой украинской степи.
(Из песни «Там, вдали за рекой»)
«Мандат
Дан сей Сотникову Николаю в том, что он действительно является Военкомом санпоезда № 2234.
Тов. Сотникову разрешается бесплатная подача телеграмм с надписью «Военно-срочная», право разговора по прямому проводу, ношение и хранение холодного и огнестрельного оружия системы «Браунинг» № 269487, проезд в штабных, воинских, делегатских и санитарных поездах.
Все революционные, военные и гражданские власти обязаны оказывать тов. Сотникову всяческое содействие при исполнении возложенных на него по службе обязанностей.
Вышеизложенное подписями и приложением печати удостоверяется»[182].
– Нет, подожди, послухай, комиссар!
Нам эти яйца не проходят в глотку.
Мои бы их не видели глаза.
Эх, размочить бы эти яйца водкой!
У нас же, комиссар, горилка есть.
Я сам ходил смотреть… для интереса…
– Пора бы знать тебе, Сивенко, честь!
Взята была горилка для компресса!
У нас пока имеется запас,
но только лишь для медицинских целей.
Вот плохо с разносолами у нас.
Ты прав, что яйца поезд одолели!
Хоть ты вовсю стараешься, начпрод,
всё досыта не накормить санпоезд.
А что без аппетита ест народ,
я сам, сказать по правде, беспокоюсь.
Ты ведь из местных. Сделаем привал,
ну, где-нибудь большую остановку.
Как эти яйца в прошлый раз достал,
достал бы хлеб да проявил сноровку!
Бойцам израненным неплохо бы сальца
(хотя бы чисто в медицинских целях!),
да рушников, да свежего сенца!
Итак, тебе приказ – узнать о ценах!
И вот санпоезд красный дальше мчит —
в июль, по украинскому раздолью.
Какое – «мчит», какое там «летит»!..
Пришли слова о скорости невольно.
Давно уж на исходе уголёк.
Дрова пошли почти сырые в дело…
– Юхримыч, побыстрее б ты не мог?
Волам, и тем догнать нас захотелось!
– А-а, комиссар! Ты как сюда попал?..
По крышам, говоришь, прошёлся?
Ты лучше бы кого-нибудь послал.
Смотри-ка ты, какой циркач нашёлся!
– А я и впрямь работал циркачом.
Бродячий цирк к нам приезжал в Полтаву.
Я в жизни не жалею ни о чём —
всё, что узнал,
всегда со мной по праву.
Я стопудовых гирь не поднимал,
не стал я и воздушным акробатом,
но фокуснику часто помогал
и честно получал свою зарплату.
Он выходил и громко объявлял:
«Почтеннейшая публика! Я знаю
“Войну и мир” (я книги раздавал…).
Из головы, на память прочитаю
любой отрывок из любой главы.
Страницу и строку мне называйте.
Я буду вам роман читать, а вы
меня по этим книгам проверяйте!»
Ну, а потом – аплодисментов шквал!
Успех такой самим борцам не снился!
Я фокуснику так и помогал,
и наш секрет ни разу не раскрылся.
– Чего-то я, Микола, не пойму!
Роман огромный – наизусть и с ходу!
И как же помогать ты смог ему,
когда такая в цирке тьма народу?
– А тут, Юхримыч, очень прост секрет:
у фокусника воротник с оглоблю.
Он в шаровары толстые одет,
в которых провод увидать попробуй!
Обыкновенный телефонный шнур.
Наушники внутри, под кружевами.
Не воротник – а целый абажур!
С огромными сорочка рукавами.
И тут секрета нет, ответ простой.
Пусть публика теряется в догадках!
Роман в рукав не спрятать – он большой,
зато в рукав уместятся закладки!
А дальше этот провод шёл в туфлю,
где на подмётке был контактик медный…
– Я со? смеху помру, не утерплю
Ну, угодил своею сказкой мне ты!
А то стоишь, воюешь с мелкотой:
помощник с кочегаром – неумехи!
Пусть отдохнут! Постой ещё со мной.
…А были в этом проводе помехи?
– Нет! Слышимость отличная была.
Шнур под ковром катился за арену.
Ответ страница каждая ждала —
я так сидел, чтоб слышать зал и сцену.
– От, ловкачи вы, братцы, циркачи!
Платил тебе хозяин-то не густо?
– Я целый год сумел себя учить
и приобщался заодно к искусству.
Отец послал в гимназию сестру,
а мне определил он путь в реальное..
– Так вы богаты, как я посмотрю!..
Вот у меня, к примеру, лишь начальное!
– Да нет, какой, Юхримыч, там доход!
Отец – в депо (и слесарь он, и токарь).
Всегда учёный уважал народ,
но сам учился очень мало только.
…Юхримыч, поршень у тебя стучит!
Проверить надо. Нет ли запасного?
– Ты дело паровозное учил?..
– Отец давал какие-то основы.
Ну, всё! Давай, буди своих ребят.
Э! Да у них тут сеновал, не тендер!
Я вам пришлю десятка два гранат.
Винтовки к бою вычистить отменно!
Сейчас, Юхримыч, будем тормозить.
Состав – на запасной, но так, чтоб сразу
на основных движенье перекрыть
и уходить – по моему приказу.
Здесь где-то банды Муськиной гульба,
и фронт наш с беляками весь изломан.
…Вот и салют! Хорошая пальба!
А ведь стреляют наши, из вагонов.
Быть наготове. Топку не гасить.
Юхримычу вы, хлопцы, помогите:
там надо что-то смазать, починить…
А главное – подходы берегите.
Лишь паровоз наш был бы на ходу!
Все остальные одолеем беды.
…Смотрите, хлопцы, пленных к нам ведут.
Допросим их, ну, а потом – обедать.
– Яки красавцы, комиссар, побачь!
Ось эти трое – злю-ю-щие бандиты!
За нами по путям летели вскачь:
гадали, шо у нас нема защиты.
Мы наповал сразили пятерых,
а этих полонили, повязали.
Коней вот жалко – пристрелили их.
Они, поранетые, жалобно так ржали!
– Ну? Что у вас со зреньем? Отвечать!
Вы обходили поезд с поворота.
Допустим, не умеете читать,
но в этих знаках поняли хоть что-то?
Вы красный крест не видеть не могли.
Вы хуже самых грязных мародёров.
Вам по тифозным только лишь палить.
Да вы с души не смоете позора!
Советская крепка в уезде власть.
Вы все в ЧК пойдёте под конвоем.
Ну, а в дороге расстрелял бы вас —
без ритуала и не перед строем.
Вам я, как вижу, нечего сказать.
Тогда вопрос последний мой: «Где банда?»
– Вёрст пятьдесят к Житомиру назад.
Казала маты – нам туда вертаться,
до хутора, у Ясьного села.
А мы – отряда нашего разведка.
«Отряд»? И «мать»? Хорошие дела!
Слова – не подходящие на редкость!
Какая «мать»? Какой вы там «отряд»?
Вы – банда, а по Муське плачет пуля!
Ну, всё, Сивенко, собирай ребят.
За мной, на станцию. Шесть хлопцев – в карауле.
…Ребята, повезло! Здесь и ЧК!
Свиенко, всё доложишь по порядку.
Да не тяни рассказ издалека —
у них своих забот и так в достатке!
Спроси про обстановку на пути.
Патронов попроси, не постесняйся.
А мне на телеграф пора идти…
– Не беспокойся, комиссар, всё ясно!
– Приказ такой – движенье продолжать,
рассчитывать на собственные силы,
из тех, кто на поправку, – взвод создать,
держаться ближе на восход, к России…
– А у тебя?..
– Бандитов этих сдал.
Нехай их всих допросют, да поярче!
Я пулемёт с патронами достал.
А на жратву… опять всё те же яйца!
Ой, лишенько! Ну, хлопцы нам дадут!
Добыл ещё с трудом три пальяницы.
На деньги что купить – напрасный труд,
а на обмен – ничто нам не годится.
От куркули! Всё держат в погребах,
А бедные голодные и сами.
Упрашивал на совесть, не на страх.
Ось две корзинки с ихними дарами.
Кто – яблочко для раненых бойцов,
кто крынку молока, а кто узвара,
малинки, вишенки… В конце концов —
вёрст на сто! Потрудились мы недаром!
– Спасибо вам, ребята, от души!
Теперь бы уголька чуток да сена!..
Пошли скорее к поезду, пошли!
Чего-то кошки заскребли на сердце…
О, да у нас тут митинг!.. Или нет?..
– Троих придётся хлопцев здесь оставить.
Такие хлопцы! Жить бы по? сто лет
Таким бы хлопцам памятник поставить!
Врача, прошу, Микола, не буди!
И не давай разгона санитарам —
их было, прямо скажем, не спасти:
сквозные раны, точные удары.
Да, я – лекпом, не бог да и не маг!
Я старый фельдшер по полтавским сёлам.
Ты приспускай, Микола, красный флаг,
обряд свершать скорее невесёлый.
А речи ты толково говоришь.
Ободри всех, да и меня, пожалуй…
Какая-то тревожащая тишь…
Опять стреляют где-то за вокзалом…
– Товарищи червоные бойцы!
Мы оставляем здесь, под этой вербой,
тех, кто сражался, не жалея сил,
за нашу власть вставал под пули первым.
Их было трое: Савченко Мусий,
цыган Роман (остался бесфамильным)
и Разговоров Николай Васильевич —
их беляки нещадно изрубили!
О них мы знаем только лишь со слов
однополчан, соседей по вагону.
В какую даль войной их занесло!
Кому письмо послать? В какую сторону?
Была когда-то у Романа степь,
у Савченко – садок вишнёвый, хата,
а наш старик чуть было не ослеп,
работая всю жизнь в донецких шахтах.
У каждого из них – своя судьба.
У каждого из них – своя недоля.
У каждого из них – одна борьба.
У каждого из них – мечта о воле.
Мы с вами – на колёсах гарнизон.
У нас у всех задача боевая —
вернуться в батарею, в эскадрон,
скорее – в строй, болезни побеждая!
Но и сейчас отряд мы боевой,
хотя не бронепоезд, а санпоезд.
Когда такие молодцы? со мной
то о победе я не беспокоюсь!
…По ко?ням братцы
То есть, по местам!
Юхримыч, погуди-ка на прощанье.
Дорога впереди у нас чиста —
от банды лишь одни воспоминанья.
Накрыли тех бандитов час назад —
нам сообщили только что с вокзала.
И в нашей топке не дрова горят —
ребята наши уголёк достали!
Его нашли в заброшенном депо,
у водокачки, там, за поворотом.
Как видно, склад задумали давно —
соорудить успели тайный по?дпол
Кто отыскал? Наш кочегар Юрко?!
Кто натаскал? Да все, кто мог, старались.
Десятка три отличнейших мешков
об уголёк донецкий разорвались.
– Да не горюй об этих ты мешках.
Мы обождём… Была бы сытой топка!
– А я вот, комиссар, всё о харчах.
Не лезут эти яйца больше в глотку!
– Не обещаю вам борщей и щей,
но вот супишко сварим из конины.
– У нас по сёлам не едят коней…
– Не слухайте вы сукиного сына!
– А вот у нас по сёлам недород,
всех одолела напрочь голодуха!
– Подавится кониною народ!
– Замолкни, гад, а то получишь в ухо!
– Вы что, братва? Объелись белены?
Своих, к тому же раненых, обидеть!
Ну, не могу испечь я вам блины.
Я не волшебник, вы уж извините!
Я вот один придумал вам сюрприз
и скоро вам открою эту тайну.
Сивенко, по вагонам собери
стаканы, кружки… Ложек нет случайно?..
Желательно – поменьше…
– Для чаёв?.. Имелось где-то дюжины четыре.
– Ну, молодец, начпрод! Всё достаёт,
когда не пьёт, когда бывает в силе!
Не обижайся, верю, что не пьёшь.
К тому же, вся горилка – у лекпомов.
Теперь белок ты в кружку перельёшь,
по ягодке и сахарку в стаканчик… Понял?
– Глядите-ка – цветные облака!
– А смачно як!
– Вот это – гоголь-моголь.
– Эх, пльянички бы теперь куска!..
– Для раненых тяжёлых – нынче мо?гем.
– Не «мо?гем», не «могём», а «можем дать»!
И в этом я с тобой, начпрод, согласен.
– Какая вышла вкусная еда!
– И я не кушал ничего прекрасней!
– Давай, ребята, гоголи крути!
Смотри-ка – хлопцы враз повеселели!
А мы теперь не едем, а летим…
– И як цари, валяемся на сене!
– Ой, хлопцы, красотища-то вокруг!
Голодные, её не замечали…
– Я тоже думал – всё. Пришёл каюк.
Поспал, поел – и сразу полегчало!
– А воздух! Прямо хочешь жить!
– Наш поезд, братцы, птицею несётся!
– Ты, комиссар, о песнях расскажи.
– Як гарно на Укра?ине поётся!
– И небосвод сегодня синий-синий!..
Пшеница в рост выходит на поля…
– А всё же, братцы, гарна Украина,
Россия гарна,
да и вся Земля!
Конец мая 1978 года – июнь – 13 июля 1987 года
Малеевка Московской области – Ленинград