Сцена четвёртая

Каменоломня. У затухающего костра полулежат двое путников: один постарше – в изодранном сюртуке и с забинтованной головой; другой – чернобородый блузник. Показался МАРТЕН.

ПОТЬЕ. Николя?.. Что там?

МАРТЕН. Надо уходить, Эжен. Кажется, жандармы напали на наш след.

ПОТЬЕ (у стены). Сейчас… (Показал на костёр). Нет ли там ещё одного остывшего уголька?

ЧЕРНОБОРОДЫЙ (подаёт). Это уже десятый. Вы исписали всю стену, Эжен.

МАРТЕН. По этим стихам жандармы сразу всё поймут! Я сотру!

ПОТЬЕ. Подожди. (Продолжает писать). «Война тиранам, мир народу…».

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Вы всё ещё верите в нашу победу, учитель?

ПОТЬЕ. Да, верю!

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Напрасно пролитая кровь.

ПОТЬЕ. Вот как! А что ты говорил в марте, когда мы свалили Вандомскую колонну[60], памятник тирании и безумству? «Со светлым праздником, Потье»! Не ты ли это говорил? (Пишет). «Довольно королям в угоду дурманить нас в чаду войны…».

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Колонну версальцы поднимут, починят, и всё пойдёт по-старому.

ПОТЬЕ. Нет, по-старому не пойдёт! И ты это прекрасно знаешь. Кровь, пролитая на баррикадах, будет отомщена… в последнем решительном бою! Это самое страшное, когда человек теряет веру в своё дело! Когда он, струсив, готов предать идею…

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Я не струсил. Я просто пытаюсь рассуждать логически. Я беру факты и делаю выводы… А вы, вы…

ПОТЬЕ. Что я?.. Ну, говори! Вас всех обуял животный страх! Теперь вы думаете только о том, как и под каким соусом вынырнуть живым из опасной истории, в которую вы неосторожно позволили себя вовлечь…

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Вы не имеете права меня оскорблять, Потье!

ПОТЬЕ. Имею полное право больше не доверять вам, месье…

При вспышке костра у входа в пещеру показался ПЬЕР. ЧЕРНОБОРОДЫЙ бросился к нему.

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Ты кто? Версальский соглядатай?

МАРТЕН. Этого парня привёля. (Пьеру). Проходи к костру, садись.

ПЬЕР. Спасибо. А я подумал – не попал ли к разбойникам?

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Отвечай на мой вопрос – кто ты?

ПЬЕР. Артист, художник…

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Без сказок!

ПЬЕР. Я говорю правду. У нас в роду Дегейтеров все резчики, все мастера своего дела. И братья, и отец, и дед, и прадед. Мы выходцы из Фландрии.

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Бельгиец! Дворянин де Гейтер?

ПЬЕР. Родом мы из Гента. У нас приставка «де» дворянства не означает. «Дегейтер» пишется вместе. С восьми лет живу в Лилле. С малолетства стою у верстака и засыпаю на опилках. Со всей французской страстью украшаю жизнь! Разве простой столяр может вырезать Мадонну из красного дерева? Я художник.

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Понятно. Значит, богов лепишь?

ПЬЕР. Вырезаю на продажу. А ещё я пою, даже пробую сочинять песни.

ЧЕРНОБОРОДЫЙ. Как же ты забрёл в эти края?

ПЬЕР. Иду в Париж… кружным путём. Всюду версальские заставы и прусские кордоны. Я думаю, Коммуне пригодились бы мои руки. Я хорошо стреляю, владею саблей.

ПОТЬЕ (после паузы). Ты опоздал, парень…

Звучит орган. Волнующая траурная музыка растёт и ширится. И когда аккорды достигают наибольшей силы, сцену начинает охватывать пламя. В его отсветах возникает стена коммунаров на кладбище Пер Лашез[61].

ПЬЕР (б отчаянии). Опоздал!.. Что же мне теперь делать?!

Стена Коммунаров и пламя исчезают. Реквием умолкает.

ПОТЬЕ. Всегда помнить о Коммуне.

ПЬЕР. Но что может сделать бродячий подмастерье и уличный певец!

МАРТЕН (слышит шум). Идите со мной, это жандармы…

ПОТЬЕ, МАРТЕН, ЧЕРНОБОРОДЫЙ направляются вглубь каменоломни. ПЬЕР идёт вслед за ними.

ПЬЕР. Я с вами!

ПОТЬЕ. Нет, иди в Лилль. Но всегда помни, что ты шёл в Париж сражаться за Коммуну. Помни об этом всегда и везде. (Скрываются).

ПЬЕР (остановил Мартена). Скажи, друг, кто это был?

МАРТЕН. Это был Эжен Потье… Уходи, парень. Прощай. (Уходит).

ПЬЕР (один). Потье… Это был сам Потье! Как же я не догадался!.. (Быстро гасит костёр и, положив котомку под голову, ложится на землю).

Вбегают ЖАНДАРМЫ. Увидели ПЬЕРА. Бросаются к нему.

ОФИЦЕР. Говори, куда они убежали?

ПЬЕР (словно не понял вопроса). Мы с вами уже виделись, господин офицер, но я вновь говорю вам – добрый день! Я рад, что вы заглянули ко мне в пещеру. Может же отдохнуть после долгого пути странствующий подмастерье…

ОФИЦЕР (пинает его). Что ты порешь, подонок? Оглох?.. Я тебя спрашиваю, куда убежали коммунары?

ПЬЕР (с той же наивностью). В прошлый раз, когда мы с вами встретились, я забыл показать вам вот это… (Достаёт из котомки вырезанную из дерева фигурку). Видите? Мадонна! Правда – недурная девочка?..

ОФИЦЕР. Понятно! Хочешь добиться своего?.. (Бьёт Пьера по лицу). Получай! (Пьер падает и снова поднимается). Получай!.. (Бьёт его снова). Топчите эту сволочь… (Пьер пытается вырваться из рук жандармов, бросается в сторону. Цепляясь за ступени прогнившей лестницы, поднимается. Выстрел. Пьер срывается и с высоты падает на камни). Готов! Собаке собачья смерть.

ЖАНДАРМЫ уходят. Высвечивается лицо старого ПЬЕРА.

ДЕГЕЙТЕР. Нет, эти последние слова жандарма ко мне не относились. Я остался жив…

ПЬЕР (поднимает голову, читает стихи Потье на стене). А вот это, несомненно, относится ко мне! (Поднимается и поёт экспромтом новую песню).

Орудья бьют… горит столица,

и кровь… она везде видна.

Да, человечеству напиться

хватило б крови, как вина.

Да, человечеству напиться

хватило б крови, как вина.