Элегия и ода славных дней

– Это всё путешествия, странствия, дороги… А если поставить вопрос иначе?..

– Я уже понял вас, Николай Афанасьевич! Можете вопрос не формулировать. Вы хотите узнать о том, был ли у меня Дом, Дом с большой буквы, который, как маяк, звал меня все годы. Был, есть и останется навсегда. И вы сами мне его назовёте! Это дом деда, Уголок зверей, бывший особняк принца Ольденбургского на старой Божедомке. Где бы я ни был, я мысленным взором охватываю его комнаты, залы, лестницы… Я иду по нему и вновь вижу перед собой этот земной рай, откуда сам себя изгонял по недомыслию и непониманию истинной ценности того богатства, которое мне уготовила судьба.

Больше всего я любил нашу парадную, нашу лестницу. На ней – уголок природы, отражённой в скульптурных образах животных первобытных времён. Всех этих динозавров и ихтиозавров вылепил из глины мой дед. Он словно приглашал посетителей заглянуть в прошлое мира зверей.

Музею была отдана правая часть особняка. Там в динамических позах застыли лучшие из четвероногих друзей Владимира Леонидовича, соучастники его трудов и славы: старый друг Топтыгин, верная собака Бишка, умница-обезьянка Гашка… Это не скульптуры, а чучела. Они казались мне такими натуральными, такими родными, что я воспринимал их как живые существа. О каждом из них можно рассказывать долгие и увлекательнейшие истории. Все они – герои дедушкиных представлений, книг, картин, фильмов…

В другой половине дома по всей дедушкиной квартире вплоть до бабушкиной спальни резвилась уйма живых зверьков и птиц. И среди этого шумного «народца», как любил говорить дед, жил и работал он – странный, необыкновенный человек, старый, весёлый клоун с лицом мудреца.

Сидит он в своём Уголке зверей и придумывает волшебные истории, в которых ворона играет роль кучера, страус – коня, гусь – солдата, курица – балерину, енот – прачку…

Иногда дед, испытывая мою мальчишескую храбрость, оставлял меня одного ночью в большом зале. Где-то ухал лесной филин, во мраке светились глаза какого-то хищника… Здесь было царство сказок наяву, да и сам дед казался не каким-то абстрактным магом и волшебником, а добрым сказочником. И вправду был он немного «неземным», непрактичным в житейских делах человеком. Например, не вникал в цены в магазинах и на рынке, не очень интересовался актуальными текущими, как мы сейчас говорим, животрепещущими новостями. Зато какому-нибудь занятному номеру мог отдать все силы и всё время без остатка. Помню, с каким увлечением он работал над номером «Оркестр». Слон крутил ручку шарманки, осёл бил в литавры, морской лев дудел в рожок и бил ластом по барабану, пеликан под эти «сладостные» звуки вальсировал…

Запомнилась мне работа деда и над номером «Небывалая школа». Дед очень любил неожиданные сочетания животных. Вот и в свою школу он собрал очень разных учеников, которые в природе вместе не встречаются: в школе «учились» три морских льва, пеликан, слон и две собачки. Слона вызывают к доске. Он старательно пишет мелом палочки. Собачки лаем объявляют результаты математических упражнений. Морской лев стирает ластом с доски неправильные ответы. И никто никого не обижает, никто никого не трогает, не задирает. Тут и ребятам в обычных настоящих школах есть чему поучиться!

С чего начиналась дуровская школа дрессировки? С огромной всепоглощающей любви ко всему живому! «Мои маленькие друзья, – говорил дедушка, – всегда бодры, веселы. Это их неоценимое достоинство. Ласка всё может сделать с животными! Я не могу быть жестоким, потому что люблю и жалею зверей. Забитые и запуганные, они худо работают на манеже».

Неудивительно, что звери дедушки стали моими друзьями и остались моими друзьями на всю жизнь. Про славного ездового верблюда Чижика я вам рассказывал. Очень привязана ко мне была слониха Нона. Какое это было спокойное, великодушное и терпеливое животное! Я даже не ел сладкого ради Ноночки – всё отдавал ей. Зато какие радостные, красивые по звучанию клики, подобные звукам фанфар, издавала она при моём появлении!

Вы меня как-то спрашивали, как относился Владимир Леонидович к ребятам. Не к тем, которые там, где-то далеко в зрительном зале, а к тем, которые озорничают, всюду лезут, всё высматривают. От мальчишек в Уголке зверей не было отбоя. Напрасно думают, будто в 20-е и 30-е годы дед был каким-то отшельником. Нет и ещё раз нет! Двери Уголка зверей были открыты для желающих и, прямо скажем, кое-кто даже злоупотреблял дедовской добротой. Но о ребятахя так сказать не могу. Они приносили доброму дедушке Дурову (они его так и звали, очень редко обращались к нему по имени и отчеству!) то воронёнка, выпавшего из гнезда, то где-то пойманную белку, то кошечек, то собачек… Дедушка всегда стремился заинтересовать ребятишек жизнью животных, разбудить в них сочувствие к беззащитным зверькам.

В дрессировке дед очень любил контрасты. Самого большого эффекта он достигал там, где стремился привить животному что-нибудь вовсе не свойственное его натуре. Ну, скажем, собака добровольно влезала в ошейник, пугливая пустельга садилась добровольно на ствол громко стреляющего ружья!

Меня часто спрашивали и о моей работе, и о работе деда: «А какой самый большой секрет дрессировки?» И я не боялся выдать этот секрет. Он действительно есть. Это отбор! Дед оставлял себе лишь наиболее способных, я бы даже сказал, в своём роде феноменальных учеников, исключая из своей дуровской школы тупиц и лентяев. Его любимое изречение было такое: «Умнику – пирог, а дурака – за порог». Так что, в шутку говоря, всеобучем дело и не пахло! Да он и не нужен, этот звериный всеобуч и в современных условиях. Что толку тратить силы и время на животное, от которого не будет творческой отдачи! Да и содержание зверей, особенно крупных и редких, обходится очень дорого.

В дальнейшем и я сам не раз убеждался в том, что восприимчивость у животных далеко не одинакова. Вот взять хотя бы дедушкиных прославленных фокстерьера Пика и сенбернара Лорда. Это они с блеском исполняли главные роли в фильме «И мы как люди». Портреты Лорда в роли старого дядюшки-опекуна юной болонки Мими облетели многие европейские газеты. Дед очень гордился тем, что собачье фото печаталось в газетах. Лорд даже научился чуть-чуть говорить: он довольно внятно произносил слово «МАМА». А Пика обессмертил в своих ученых трудах академик Бехтерев. Он восторгался и собакой Марсом, которая не только водила гостей по Уголку зверей не хуже экскурсовода, но и воспринимала на слух ноты и различала цвета!

Уча зверей, дед учил и людей, высмеивая с помощью животных их недостатки. Вместе с тем он утверждал, что «не он учит зверей, а они его учат». Дед восторгался преданностью и честностью собак, идеальной любовью лебедей, слухом кошки, которая слышит даже шажки мышонка, остротой зрения у совы, видящей ясно и во мраке, мускульной силой перелётных птиц, обонянием охотничьих собак, которое он считал просто чудесным!..

Очень трогала деда и дружба между его подопечными. Мне лично в Уголке зверей больше всего запомнилась дружба собаки с пеликаном. Когда погибла собачонка, то умер от горя и её приятель пеликан. Ослепла собачка Томи, и пёсик Яшка стал поводырём своего друга.

В волшебном мире Уголка зверей всё служило искусству и науке. Мы с вами как-то спорили о том, что больше ценил Владимир Леонидович. Я всё-таки и спустя годы после нашего спора остаюсь при своём мнении – искусство он ставил выше, в том числе и в последний период своей жизни. Наука была его союзницей, помощницей. Она упорядочивала его наблюдения, порою советовала, проясняла какие-то наблюдения…

А в искусстве превыше всего дед ценил артистизм, лёгкость, изящество, красоту! Дед не знал нот, но по слуху играл довольно сложные произведения. Никаких нот не знали и знать не могли попугаи. А так точно воспроизводил мелодию, исполняемую дедом великолепный певец – зелёный попугай! Он вел её ритмично, в той же тональности, испытывая при этом присущее подлинному таланту наслаждение! А серый попугай Жако подражал звуку пилы, звону разбиваемого стекла… Такого бы «звуковика-шумовика» на киностудии при перезаписи!

Вообще питомцы деда были очень музыкальны. Однажды из цирка убежал пеликан. Он услышал звуки оркестра, послушал музыку и спокойненько вернулся домой, к своему рабочему месту. Одна из дедушкиных собачек при грустном мотиве глубоко вздыхала и опускала головку, а при бодром, жизнерадостном – поднимала мордочку, и ушки её становились высокими, чуткими.

Среди любимцев деда были и лисы. Лисица обычно пользуется дурной славой, олицетворяя собой хитрость, коварство, лукавство! Вспомните хотя бы народные сказки! А у деда лисицы были послушными, деловитыми, работали в радость, дружили с петухами, не обижали кур. Акуры танцевали не хуже балерин! «Обучить» курицу танцевать – не такое уж хитрое дело: варвары, сторонники «механической дрессировки», делали это так: нагревали на огне железный лист и ставили кур на мелко присыпавший этот лист песочек. Поневоле запляшешь! Владимир Леонидович обратил внимание на то, как разгребает ногами курица землю в поисках еды. Порою делает она свои «поисковые шаги» неуклюже, а иногда эффектно, зрелищно. Тогда дед стал зарывать в землю кусочки еды, потом убирал землю, и курочка шаркала ногами, ожидая подкормки, которую уже получала из рук дрессировщика. Вроде бы просто! А какой громадный труд стоит за этим трюком! Говорят, что курица глупа, даже выражение есть такое: «Глупа, как курица!» А у куриц, оказывается, отличная память на людей. Был у нас такой забавный случай. Курочка была уже почтенная, в возрасте, давно не работала, занималась семьёй и детишками – жёлтенькими цыплятками в садике возле Уголка зверей. Вдруг метнулась к вышедшему в сад деду, зашаркала ножками, а получив кусочки хлеба и отдав «гонорар балерины» цыпляткам, возвращалась к деду и вновь исполняла свой «хлебный» танец.

Ну, о Мимусе я и рассказывать не буду! Вы о нём не раз слышали и читали. Вообще меня всё больше и больше огорчает то, что авторы книг, статей и очерков о цирке действуют по принципу «Где густо, где пусто, где нет ничего»! Одни и те же страницы и примеры без устали повторяются, а другие, не менее яркие и впечатляющие, остаются в тени.

Животные у деда не только дружили между собой, но и учили друг друга в дуровской школе дрессировки по-настоящему а не понарошку как в том учебном классе, про который я Вам рассказывал. Морской лев Лео «показывал» менее способному собрату Ваське, что нельзя убегать с тумбы и преграждал ему путь за кулисы. С морскими львами дед творил чудеса! Однажды он поставил отличную атеистическую сценку. Морской лев Паша, облаченный в рясу, становился ластами на аналой и завыванием произносил нечто подобное слову «аллилуйя». В это время «дьякон» Лео с кадилом в зубах ходил вокруг «батюшки» и кадил ладаном. Зрители прямо со смеху падали, наблюдая эту сценку!

… Много было у нас смешного, много поучительного, немало и грустного, от чего до сих пор при воспоминаниях сжимается сердце, но всё это было родным, неповторимым, единственным. С каждым годом я всё чаще и чаще совершаю эти мысленные экскурсии по Уголку зверей, нашему дому, по своему детству и отрочеству.

Мы в этот вечер долго ещё вспоминали годы минувшие, совместно и раздельно прожитые, дома, гостиницы, города, купе и каюты, вокзалы и аэропорты. Оба мы были на пути-дороги жадные, до новых впечатлений охочие! Однако меня всё больше и больше огорчало состояние здоровья Юрия Владимировича. У него сдавало сердце, развивался диабет, всё чаще мучила одышка. Не мог похвастаться здоровьем и я, но ничего ещё, держался, чуть ни всю Россию исколесил, работая в Совете по драматургии Союза писателей РСФСР[134]. А ведь я на целых десять лет старше Юрия Владимировича. Наше поколение ровесников века покрепче других, более младших поколений, что ли! Давно это замечаю. А может, сыграло роль то, что я вырос на благодатной Украине, детство провёл в Диканьке, где, говорят, такой микроклимат, что впору санаторий строить! В детстве получил немало и солнца, и витаминов – запасся на все войны и все испытания, на всю жизнь! Да ещё витамина «Ц» вкусил в малолетстве – так мы в шутку с Юрием Владимировичем нашу любовь к цирку называли. Цирк и есть тот ни с чем не сравнимый витамин бодрости, раскованности, искреннего веселья, детской беззаботности, который в любом возрасте, как говорят врачи, показан и может быть рекомендован в любых дозах!