Большой аттракцион

Опытный дрессировщик Леонид Иванов довольно успешно вёл смешанную группу животных. Вообще он был человек очень уравновешенный, осторожный, но однажды, выступая на арене Ленинградского цирка, упал с верблюда и, ударившись головой о барьер арены, тут же на месте на глазах у зрителей скончался от кровоизлияния в мозг. Давно такой беды не было в мире нашего цирка! Весть эта разнеслась по многим городам.

Без хозяина остались все животные Иванова. Цирковое начальство решение приняло быстро и очень неожиданно для Юрия Владимировича – передать всю группу дрессированных зверей в его распоряжение! На приём и передрессировку давалось два месяца. Срок минимальный! Но выбора не было, и игра стоила свеч. К тому же это была уже не арена в зверинце, а зверинец на арене. Разница громадная! И речь шла не о чередовании каких-то случайных номеров, а о формировании цельной программы как художественного циркового спектакля.

Юрий Владимирович понял, что именно сейчас ему предоставляется несравнимая ни с чем прежде возможность возродить дуровские традиции на современной арене. Итак, следовало вернуться к живому слову на манеже, подумать о юморе, сатире, о зрелищности, о контакте со зрительным залом, об изобразительном и музыкальном оформлении программы.

Для разработки новой программы Юрию Владимировичу была выделена репетиционная площадка в Брянском цирке. Вскоре в Брянск приехали опытный режиссер Б. А. Шахет, композитор Зиновий Дунаевский и художник В. П. Мочульский. О таком мощном подкреплении Дуров даже не мечтал! Теперь все они вместе должны были приняться за подготовку большого аттракциона.

А что же было получено из аттракциона Иванова? Несколько пони, верблюд, обезьяны, попугаи, собаки… Все они как-то, выражаясь кинематографическим языком, не «монтировались» с теми животными, которые уже были у Юрия Владимировича. Но самое главное – не были ясны элементы дрессировки Иванова. Хорошо, что в Брянск, тоже по решению циркового начальства, прибыл человек, который всё это знал и помнил, – ассистент Иванова И. М. Бабутин. Он и помог в короткий срок воссоединить две группы животных.

Как же отрабатывалась программа? Пустой цирк. На зрительских местах никого, кроме творцов будущего циркового представления. Дуров выводит животных на манеж, рассказывают о возможностях каждого четвероногого артиста, о его «послужном списке», «сыгранных им ролях», дает свои рекомендации и прогнозы. Художник Мочульский присматривается, тут же делает эскизы декораций, костюмов. Композитор Зиновий Дунаевский особое внимание обращает на тональность каждого из будущих номеров, на его ритм, на ритм представления в целом. И вот уже рождаются первые такты музыкального сопровождения. Особенно сосредоточен режиссер Борис Шахет. Он намечает варианты группировок, передвижения животных, определяет место дрессировщика в каждой из пантомимических композиций.

И по вечерам в гостинице за чашкой чая продолжались эти репетиции. Борис Александрович рассказывал о том, как он пришёл в цирк из драматического театра, с эстрады. Оказывается, главной школой ему послужили массовые театрализованные представления на стадионах, физкультурные парады на улицах и площадях. И всё-таки Шахет остановился на цирке. В этом смысле их биографии с Юрием Владимировичем схожи – где бы они ни работали, куда бы ни устремлялись, а к цирку возврат был неизбежен! Впоследствии Юрий Владимирович работал с другими цирковыми режиссерами: с А. Г. Арнольдом, Г. С. Венециановым, Н. Н. Зиновьевым, М. С. Местечкиным, но навсегда сохранил благодарность к своему первому режиссёру, который среди первоочередных творческих задач назвал и такую – найти обязательно коренное отличие в манере, в стиле, в композиции и т. д. от программы Владимира Дурова. А сделать это было очень непросто! Общность традиций, сходные составы животных, годы совместной работы – всё это весьма усложняло обретение независимости в плане творческом, постановочном.

С тех пор прошло немало лет, зачастую в гастрольном конвейере Юрий Дуров бывал в том же городе где живо помнили выступления Владимира Дурова, и никто не смог сказать о каких-то повторах, сходных приемах, вариантности и т. д. А ведь основу этого творческого постановочного размежевания заложил именно Борис Александрович во время тех далёких и никогда не забываемых двух брянских месяцев.

Именно там же, в Брянске, и состоялась премьера дуровского большого аттракциона. После Брянска был Смоленск, а после Смоленска – сразу же Москва!.. Итак, в конце 1936 года Юрий Владимирович отправился получать свой «столичный диплом», как он не раз говорил в беседах со мной. И вот этот «столичный диплом» был защищен на отлично!

Описывая мне вторую половину 30-х годов такой, какой он её увидел и запомнил, Юрий Владимирович собственно цирковым делам внимания уделял немного, больше и охотнее рассказывал о том, что он видел во время своих дальневосточных и поволжских гастролей, с кем встречался, как ощущал на арене движение времени.

Что же произошло? Нет ли тут какой-то загадки? Вовсе нет. Просто-напросто закончился период учения, началась работа, работа стала удаваться, появилась уверенность в себе, своих силах, своих соратниках и помощниках, вот и появился досуг, которого прежде не хватало хронически! Появилась возможность пристальней вглядеться в зрительный зал, встречаться со зрителями не только в цирках, но и на рабочих местах, в заводских цехах, на стройках. А стройкой становилась вся страна! С большим и искренним удовольствием Дуров вспоминал встречи с металлургами и строителями Магнитогорска, Челябинска, Прокопьевска. Юрий Владимирович подчеркивал, что в довоенную пору сеть зимних цирков, особенно в рабочих районах страны, была даже больше, чем в 50-е годы. В маленьком городке Березняки жители своими силами построили скромный, но отвечающий всем нормам и правилам зимний цирк.

Уральские гастроли сменились поволжскими, и приезд в Саратов совпал как раз с пиком испанских событий: в городе разворачивалась компания по сбору средств в помощь детям героев Мадрида. С успехом шли благотворительные концерты, причём, в ходе репетиций была найдена необычная форма выступлений, очень привлекательная для зрителей и слушателей. Театральные работники делали то, что цирковые, а цирковые артисты выступали как чтецы, разыгрывали отрывки из спектаклей. Например, артист драматического театра И. А. Слонов, обыгрывая свою фамилию, выезжал на сцену на… слоне! Артистка того же театра Тамара Оганезова выводила на сцену дрессированных пони. А дрессировщик этого слона и этих пони Юрий Владимирович Дуров сыграл наконец-то роль Самозванца в «Сцене у фонтана»! Исполнилась его заветная мечта! И Юрий Владимирович ещё раз поблагодарил дедушку своего за то упорство, с которым он доказывал внуку, что театральная сцена не для него, а для него, как и для всех Дуровых, одно призвание – манеж цирка!

И вновь дорога на восток, на Дальний Восток на сей раз. Подъезжая к Владивостоку, Юрий Владимирович впервые в жизни увидел затемнение – и не кинематографическое, для съёмок, а настоящее, военное. Когда подъезжали к станциям Приморская и Угольная, проводники опустили на окнах шторы, и дальше пассажиры ехали, как в туннеле. Первое впечатление от Владивостока: хмурый залив, сумрачное небо, расчерченное лучами прожекторов. Особого напряжения в приморском городе не было, но чувствовалась постоянная настороженность. На улицах преобладали люди в военной форме. Это было начало событий на озере Хасан. Вскоре в городе появились первые раненые бойцы и командиры Красной Армии. К шефской работе в госпиталях сразу же подключился и Юрий Владимирович. Он взял с собой морского льва, мелких зверюшек. Таких артистов ни раненые, ни медперсонал в палатах ещё не видели! Выступали циркачи без устали, и не овации были их наградами, а улыбки на лицах защитников восточных рубежей Родины.

Именно тогда, в те дни, началась военно-шефская работа Юрия Владимировича Дурова, и именно тогда в его цирковых номерах впервые прозвучала сатира, причём чисто в дуровском духе. В то время во Владивостоке действовали консульства ряда государств. На одном из цирковых представлений присутствовал японский консул со свитой. Увидев гостя, Юрий Владимирович громко спросил своего нового морского льва Павла I:

– Скажи, Паша, как расправилась доблестная Красная Армия с самураями у озера Хасан?

Морской лев зарычал и стал бить себя ластами по бокам, а дрессировщик, обращаясь в зал, понимающе подтвердил:

– А-а, расшлёпали?..

Сценка вызвала шквал аплодисментов в зале, а сотрудники консульства под свист и улюлюкание зала покинули в спешке свои места. Так неожиданно для себя самураи превратились в дуровских статистов!

Через некоторое время Юрий Владимирович вновь оказался у дальневосточников, на сей раз в городе Улан-Удэ. Поблизости от бурятской столицы разворачивались халкингольские события. Сразу же была создана фронтовая цирковая бригада, которую возглавил А. М. Волошин, впоследствии директор Училища циркового искусства. Юрий Владимирович очень огорчался, что в состав бригады его из-за громоздкости номера не взяли и предложили лишь разовые выступления в прифронтовой полосе и в госпиталях.

Не знал, не думал артист, что весь его военный опыт очень скоро пригодится и что полстраны будет фронтом, и вся восточная часть страны станет тылом.

А пока подошёл знаменательный юбилей – двадцатилетие советского цирка. Двадцать лет прошло с того самого дня, как В. И. Ленин в 1919 году подписал декрет о национализации зрелищных, в том числе и цирковых предприятий. На юбилей Юрий Владимирович был вызван правительственной телеграммой. Он принял участие в юбилейных торжествах и был дважды награждён: орденом Трудового Красного Знамени и званием Заслуженного артиста РСФСР. И всё это – на двадцать восьмом году жизни! Всего лишь полтора года назад он работал в зверинце, лишь формировал свой аттракцион, и вдруг такая высокая оценка труда! Анатолий Дуров-младший, например, создал свой аттракцион и свою программу почти за двадцать лет.

В Москве Юрий Владимирович узнал очень важную цирковую новость. Оказывается, было решено создавать постоянно действующие цирковые коллективы под единым художественным руководством. Среди первых таких худруков оказался и он. Ему предстояло в большом передвижном цирке проводить единую художественную линию, формировать программу, создавать цельные представления. Но всё перечеркнула война.