Н.А. Сотников. Утро нашей жизни
Так названа одна из книг известного таджикского писателя Сатыма Улуг-зода. Речь о ней пойдёт ниже. Но заголовок её довольно точно выражает тему этого рассказа – литературное призвание, школа писательского мастерства, постигаемая иными из нас с самых юныхлет. Кстати пришлось и название повести другого видного писателя Таджикистана Джалола Икрами «Мой учитель, моя школа и я сам», недавно выпущенной в Москве.
Обе книги носят автобиографический характер. Написаны по впечатлениям детства и юности. Авторы показывают, что у многих юных читателей ещё в школе возникает мечта – стать писателем.
Но где научиться этому искусству – писательству? Есть ли такие учебники или особые школы, как скажем, для одарённых музыкантов, где ребята учатся с малолетства?
Таких школ нигде нет. Определить литературные способности в раннем возрасте труднее всего. Для такого дела требуется длительная проверка. Как же быть? Остается использовать жизненный опыт таких людей, как Икрами и Улуг-зода, подробно рассказывающих в своих произведениях об «утре» писательской жизни.
О какой школе говорится у Икрами? Поначалу – о старой мусульманской школе. Вспоминать о ней тягостно. Читать там можно было научиться за семь лет, писать – за все десять. Ученикам больше нравилось уходить из неё, чем в неё входить. Приходилось часами, до одури голосить: «Хвала Аллаху, владыке миров! Хвала Аллаху…». Малыши терпели и палочные удары, и оскорбления, и грубую брань невежественных и малограмотных «педагогов».
Но была и школа литературного творчества для юных мечтателей. Кто был их истинным учителем? Классик таджикской и узбекской литератур Садриддин Айни.
По его трудам молодые не только знакомились с памятниками тысячелетней литературы таджикского народа, не только с жизнью современников, но и пользовались его личными наставлениями в овладении ремеслом сочинителя.
* * *
Не впервые выступает признанный писатель, лауреат республиканской премии имени Рудаки Джалол Икрами как автор книг для детей. Большое впечатление производит повесть «У подножья солнца», написанная им в соавторстве с А. Одинцовым.
По существу, это путеводитель по родному солнечному краю, написанный увлекательно и поэтично. Это путешествие не по степям и горам Таджикистана, не по кишлакам и городам республики, а по людским судьбам. Через раскрытые души современников читатель может лучше разглядеть чудесную страну.
Не подделываясь под ребячье понимание, серьёзно и задушевно, искренне и правдиво, на равных началах ведёт автор своё повествование, удачно названное «Мой учитель, моя школа и я сам».
Определяя такой характер изложения, я вспомнил слова Бернарда Шоу, что лучшие на свете, самые любимые детские сказки братьев Гримм, Андерсена или Перро написаны для взрослых, как «Гулливер», «Робинзон» или «Мюнхаузен». Лучшие страницы книги Икрами – те самые, где он говорит о литературном труде своего учителя Айни, о своей учебе у него. Глава так и называется «Школа писательства».
* * *
«Детство… Дни беспечальные, время веселья и радости, удивительная пора в жизни человеческой! Эти рассветные часы наши столь сладостны и светлы, что даже вспоминая их, снова светлеешь душой…».
И дальше: «Богатство воображения, бьющая через край энергия, душевная ясность, сердечная открытость – вот что такое детство!» Должно быть, счастлив тот писатель, который от рассвета до заката жизни сохраняет такие черты характера.
Джалол очень любит страну своего детства – городок Каракуль, дающий мех, ценимый на вес золота. Любит он и Древнюю Бухару, «красу Востока», куда позднее переехал его отец.
Перед взором пытливого мальчишки раскрывались картины пестрого бухарского рынка, пышного дворца эмира, сказочно прекрасных храмов, благоустроенных европейских кварталов столичного города. А рядом – лачуги бедняков-ремесленников, где горшечник «пьёт воду из разбитого черепка», в то время как даже лошадь эмира «носит золотую корону».
Широкими мазками автор рисует картины народной жизни, запомнившиеся с малолетства. Икрами видит и показывает эмирскую Бухару со всем её богатством и нищетой, величием и невежеством.
В то же время он видит свой край прекрасным: «Счастлив и нищий в той стране, где дождь льёт ночью, а солнце сияет днём». Ручьи у него звучат переливчато-смешливо… «Сквозь глаза ты вошла в моё сердце, чтобы в нём воссиять, красота!»
– Не краса ли здешних мест, – рассказывает писатель, – заронила в мою душу и первые искры любви к прекрасному и любви к поэзии, к литературе? И не цветение ли розы было первым эстетическим наслаждением, а пение соловья – первым уроком поэзии?
Всё это не описания, не летопись, а живопись словом, цветистый восточный узор речи, которым не устаешь любоваться.
* * *
Много пишут авторы о главной писательской школе, о ЖИЗНИ. Характерные черты этой школы взяты учениками из жизни учителя, который хорошо её видел и запоминал.
– Всю свою жизнь, – вспоминает Икрами, – Айни был влюблён в Гиждуван и пел ему хвалу. Отчасти это можно отнести и к самому Икрами, также влюблённому в Гиждуван, где протекла часть юных лет Джалола, – в доме отца-судьи, двух мачех и друга-слуги.
Иначе жил в детстве Садриддин, сын бедного дехканина. Помогая отцу добывать скудное пропитание, парнишка с большим трудом возделывал тыквенную грядку, запрягая в борону своего друга – пса Хайбора.
Первым учителем учителя был его отец. Это он научил сына быть человеком. Он был мудрецом от природы, а мудрым бывает тот человек, который всю жизнь проводит в труде: «Единственный твой благодетель есть труд твой, не забывай».
Безделье поэт Саиб считал подобием смерти: «Доколе от безделья дряхлеть и умирать!»
– Из тебя поэт может получиться, – сказал отец Садриддину. – Только будь прилежен и побольше читай.
Айни выполнил отцовское наставление. Рано овладев грамотой, он пристрастился к чтению старинных народных сказок и преданий, научился записывать в тетрадку то, что понравится. Садриддин мог уже читать не только обязательный Коран, но и стихи Хафиза и такого трудного поэта, как Ведиль…
* * *
Так определилась ещё одна важнейшая сторона писательства – КНИГА. Таджикистан удивительная страна поэзии. Весь мир знает ее певцов: Рудаки и Фирдоуси, Джами и Лахути, бессмертного Омара Хайяма.
Напомню, что слово «тадж» переводится как «венец». Таджикский народ можно назвать венценосцем, если он дал столько увенчанных славой поэтов!
У этого народа богатейшая традиция классической литературы, образцы которой собрал в антологию Садриддин Айни. «Образцы» стали настольной книгой последователей. Как воздух, им нужны были книги для чтения на родном языке, а до Айни их не было.
Случилось так, что Икрами в 13-летнем возрасте стал студентом, не успев закончить школу. Очень нужны были молодой советской республике образованные люди.
В высшем училище оказалась богатая библиотека. И началась многолетняя школа чтения! С жадностью вчитывался будущий писатель в произведения Жюля Верна, Виктора Гюго, Дюма-отца, Бальзака, Пушкина, Лермонтова, Тургенева и Горького…
– Не осел ли несёт на себе груз твоих книг, – шутливо заметил отец. Просвещённый по тому времени человек, он не препятствовал увлечению сына.
– Надо войти в безбрежный мир книг, войти и долго-долго путешествовать по нему, – понял ученик. Видимо, он понял и то, что, не совершив такого путешествия, нельзя самому браться за перо. В другом месте он снова воспевает это «путешествие»: «Передо мной раскрылся удивительный, таинственный мир – мир книги. Я припал к нему, как в пустыне путник припадает к воде…». Книги пробудили у маленького Джалола увлечение литературным творчеством. Литература была его любимым предметом в училище. Он был самым деятельным участником литературного кружка, самым плодовитым автором стенной газеты. Его мальчишеские стихи хвалили соученики.
– И в моём самонадеянном сердце, – признается Джалол, – тихо-тихо стала вить себе гнездо мечта: стать писателем!
«Быть писателем – значит печататься», – так полагал юный кандидат в литераторы, но его долго-долго не печатали. Снова и снова повторяет он в своей исповеди:
– Всё же птица мечты, уже свившая гнездо в моём сердце, самозабвенно напевала: стать писателем, стать писателем…
Наконец Икрами постигла удача. Айни, к тому времени уже непререкаемый авторитет в литературе, согласился послушать стихи Джалола. Правил стихосложения он не знал, напевал свои строки, как птица. Устод-наставник дал подростку один совет, и у мечты-птицы выросли крылья. Домой он не шёл, а летел. Совет был неожиданный, но мудрый:
– Если стихи не даются, попробуйте-ка писать рассказы. Проза – она просторней, свободней, – сказал учитель, обнаруживший у ученика искру дарования. Джалол легко расстался с поэзией – это была не его стихия.
– Если человек, – сказано в книге Айни «Бухара», – и напишет пару двустиший, это не означает, что он уже поэт. Каждый, в ком есть дарование, может сложить несколько газелл, но одного поэтического дара мало, чтобы стать большим поэтом. Поэт должен быть большим человеком, чтобы писать на все случаи жизни. Надо знать жизнь со всех сторон и, зная, – понимать её…
И вот пришла радость! Ни с чем не сравнимая, неповторимая радость первой публикации, осуществлённойустодом Айни. Но чего это стоило Икрами! Сколько раз он переписывал свой первый рассказ «Думы», прежде чем он появился в журнале «Рахбари дониш».
Зато второй рассказ Джалола «Ширин» наставник решительно и резко забраковал: «Только тот, у кого каждый его последующий рассказ лучше предыдущего, только тот автор – настоящий писатель», – с гневом говорил Айни. Учитель не прогнал ученика, учуяв в нем трудолюбие, терпеливость и способности. Шесть раз Айни заставлял Икрами переделывать «Ширин» – слово за словом, фразу за фразой, абзац за абзацем. Только на седьмой раз учитель сказал:
– Теперь ваш рассказ можно и напечатать. Вы хорошо потрудились. Молодец!
И только тогда парень постиг, как это трудно – стать писателем.
* * *
Икрами счастливец! У него был великий учитель – устод, что означает – непревзойденный мастер своего дела, большой писатель, умелый редактор, просвещённый консультант.
Прилежный ученик поделился с нами, читателями, своим счастьем – ввёл нас в творческую, педагогическую лабораторию литературного мастерства.
Радость первых публикаций не вскружила ему голову. Стать настоящим писателем! Даже себе он боялся и тогда признаться в этой затаённой мечте, принимаясь за работу над более широким литературным полотном.
Первый роман Икрами «Шоди» устод подверг такому основательному редактированию, оставил столько заметок на полях, что изучение правки уже само по себе являлось замечательной школой для литераторов. Недаром эта рукопись хранится в музее Айни.
Последующие романы Икрами, в частности дилогия «Дочь огня» и «Двенадцать ворот Бухары», словно незримо хранят на своих страницах следы «правки» Айни.
Наставник добился своего. Ярко и красочно, живо и занимательно, драматично и строго-документально повествует ученик о подготовке и развитии первой на Востоке Бухарской революции, руководимой учеником Ленина – Валерианом Куйбышевым.
Здесь же автор подробно раскрывает основы школы писательства, приобщения к великому таинству постижения искусства, пользуясь примерами из жизни учителя.
Высокое уважение к своему делу! Поэты казались юному Айни святыми, а их поэтический дар – одним из чудес, которые творят «святые». Изучение творческого опыта Айни, переданного нам Икрами и Улугзода, приводит к формуле писательства, выведенной из их практики: ВРОЖДЕННЫЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ДАР, НЕУКРОТИМАЯ СТРАСТЬ К ЗНАНИЮ, ЛЮБОВЬ К ЛИТЕРАТУРЕ, УПОРСТВО И ТРУДОЛЮБИЕ, ПОСТОЯННОЕ СТРЕМЛЕНИЕ К САМОУСОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ.
Особо надо сказать о ЯЗЫКЕ. Учитель указывал на образцы речи Рудаки, Фирдоуси, Саади, чьи произведения отличались ясностью, простотой, народностью. Языковые богатства такого наследия явно использованы учениками в их работах.
* * *
«Слова надо употреблять с толком, с умом, зная все оттенки их смысла. Для этого необходимо проверять себя по толковым словарям», – сказалустод.
Это было третье в книге Икрами упоминание о работе писателя со словарями. «Кровью исхожу над каждым словом», – говорил ученику учитель.
Все лучшее, что вышло из-под пера учителя и учеников, взято было из уст народа, – только тогда возникает правда и красота искусства! Так, о судьбе обездоленного бедняка говорится, что она, ещё не став абрикосовой завязью, уже становится сушёным урюком. Разве придумаешь подобный образ?
О власть имущем сказано: «Захочет – посадит на верхнюю полку, захочет – упрячет в мышиную норку». Бедняк не решался громко выразить протест против бесправия: «За стеной мыши, а у мышей уши».
В таком же духе звучат советы: «Не играй хвостом льва, не играй остриём ножа», «Помни: городские ворота можно закрыть, а рты нельзя». Так и было, когда по чьему-то доносу великого писателя, самого образованного в Бухаре человека Садриддина Айни эмир Алимхан велел наказать 75-ю ударами. На обложке одной из книг изображена изодранная палкой спина мудреца. «Даже считая себя мужем, считай врага львом», – предостерегает он от беспечности. «Иметь сто друзей мало, а одного врага – много». Велика и сила слова: «Хорошее слово даже змею из норы вызывает».
Из чего складывается словесная палитра художника? «Из каждых уст по слову, с каждой лужайки по гиацинту». Как пчела собирает лучшее из того, что есть в цветах, так и авторы отбирают нектар поэзии и мудрости народной.
* * *
С чего начинать путь в литературе? Так и слышатся советы героев моего рассказа. Для начала возьми то, что ты знаешь лучше всего! Возьми и опиши свой родной кишлак, аул, село или город. Изобрази его с любовью и вниманием и покажи нам, как прекрасна твоя родина! Книжка «Утро нашей жизни» начинается с главы «Наш кишлак». Первая часть воспоминаний Айни «Бухара» называется «Деревня».
Один русский ученый по фамилии Андреев, фольклорист и историк Таджикистана, сказал юному Улуг-зода: «Знай свой народ», и сам показывал примеры любви и уважения к его народу.
Вот чему учит опыт друзей. Расскажи о своём отце-труженике, полвоне-бога-тыре. Скажем, он был такой сильный человек, что брал своего ишака под мышку и переходил реку вброд. Расскажи о любящей тебя красавице-матери, разумной хозяйке. Расскажи о ближней речке, о роще, о саде и огороде. Найди во всём этом своеобразие и привлекательность.
Из сочинений Айни, Икрами, Улут-зода можно сделать тот вывод, что нельзя придумывать ни стран, ни городов, ни сел, ни людей, которых автор не знает досконально и потому не сможет изобразить художественно. Ещё один пример: «Само название Сырдарья, в переводе “Река тайн) звучало заманчиво и возбуждало желание ещё раз увидеть ей. Она была так широка, что если крикнуть с одного берега, то на другом не услышат». Это и есть то владение художественной деталью, которое делает твою книгу талантливой. Вспомни слова Бальзака: «Талант это подробности». Талант – это и свой колорит, оригинальность, неповторимость авторского почерка или стиля.
Но сама по себе деталь ещё не всё решает в произведении. Нужны и широкие обобщения. Вот сжатый, выразительный эпилог книги Икрами, финал борьбы за революцию в Бухаре. Героиня романа «Дочь огня» Фаруза-Бирюза, недавняя невольница гарема, повела в бой порабощенных слуг эмира и сама казалась дочерью огня, в пламени которого догорал дворец деспота…
Авторы прочитанных книг рассказывают о самом важном, о том, как люди становились свободными: «Откуда нам солнце засияло? Какой ветер вас принес?..» Так говорится о ленинских идеях, позволяющих по-новому раскрывать судьбы человеческие, судьбы народные…
«Детская литература», 1972, № 5