Н.Н. Сотников. «Едем мы, друзья, в дальние края…». (Как трудно писателю обрести уют и приют)

«Станем новосёлами и ты, и я!» Вот такая бодренькая песенка времён «великого хрущёвского десятилетия». Правда, речь в песенке шла исключительно о целинниках, но ведь писатели – тоже целинники: они обрабатывают целинные и залежные земли, а заодно и перепахивают чужие литературные делянки.

Шутки – шутками, а ведь рядовому читателю даже не представить себе, сколь много трудностей было у члена Союза писателей при смене жилья и прежде всего при перемене города! Ну, внутри города вопросы улучшения жилищно-бытовых условий могли решаться, как минимум, тремя путями: через отделы учёта и распределения жилплощади (районное звено, в конфликтных случаях – звено городское); через жилищную комиссию при Правлении писательской организации (это в очень крупных городах, в мелких это всё решали бюро и прежде всего ответственный секретарь) и, наконец, если писатель являлся ответственным штатным работником, ему давали лучшее жильё «тихой сапой» в обход всяких очередей.

Работая помощником первых секретарей и заместителем оргсекретаря в Правлении Ленинградской писательской организации, я сталкивался со всеми тремя вариантами. О четвёртом (военном, милицейском, пограничном, военно-морском я не говорю – это всегда были доли процента от общего числа!). Удалось мне заполучить по большому знакомству тщательно скрываемый от «народных масс» документ за подписью И. В. Сталина (Всем занимался! Даже комнатами в коммунальных квартирах!). Была у меня датировка этого документа, но не сохранилась. Посему цитирую на память: «В городах, имеющих писательские организации, в случае кончины одинокого члена Союза писателей его жилплощадь остаётся в ведении данной писательской организации и в городской отдел учёта и распределения жилплощади не передаётся». Таки возникли так называемые «цепочки»: Иксов стал обладателем двухкомнатной квартиры, Игреков получил по «цепочке» его однокомнатную квартиру, Зотов вселился в ту комнату в коммунальной квартире, которую с радостью покину^Игреков.

Современного читателя может смутить оговорка в отношении городов. Поясним: в ТУ пору ещё были областные и краевые центры (не говоря уже об автономно-республиканских), где ещё не было писательских организаций. Создать новую организацию было невероятно трудно да и не всегда целесообразно. Признаюсь за истечением времени: я оказался прав, когда на самых верхах был против создания писательской организации в Мурманске, который оказался перевалочной базой и самостоятельного литературно-творческого значения не имел. Мой отец по заданию Л. С. Соболева в Обкоме КПСС Вологды зондировал вопрос о создании там писательской организации. С большими трудностями этот вопрос решить удалось, и мой отец вторично выезжал в эту северную литературную столицу улаживать в Обкоме и облисполкоме все последние формальности.

Нельзя забывать, что некоторые областные писательские организации были объединёнными, кустовыми. Там все жилищные вопросы решались ещё труднее.

Если ответственный секретарь местной писательской организации отличался деловыми качествами и имел личные связи, то он мог раз в пять, а то и десять лет (!) для одного-двух своих коллег по перу получить квартиру от города. И, представьте себе праведный (и справедливый по большому счёту) гнев верхов города и области, когда тихохонько член Союза писателей из малого, а то из среднего города совершал обмен этой золотой квартиры на Ленинград и на Москву (на Украине – на Киев, в Белоруссии – на Минск). Как сейчас вижу перед собой яростное письмо о «разбазаривании писательского жилищного фонда» Этот конфликт поручили разбирать мне, а потом за муки адовы дали мне трёхдневный отгул! Недаром, я вам скажу!

Ещё больше наш читатель удивится, если в личном деле члена Союза писателей прочитает такую выписку из решения… Секретариата Правления Союза писателей СССР (международных и общесоюзных дел мало что ли?): «Разрешить Иксову сняться с учёта в Тмутараканской писательской организации и встать на учёт в Москве». Где это, скажите, ещё прочитаешь? Недавно один средненький инженер мне на старости лет признался, что он, меняя инженерные (неруководящие) должности за свою трудовую жизнь, в разных городах ШЕСТЬ раз от государства получал жильё! У нас, на Парнасе, такого случая, хоть убей, не припомню!

Ещё сложнее ситуация складывалась, если член Союза писателей менял не просто город на город, но республику на республику! Тут уже конфликт перемещался прямо на самые верха руководства Союза писателей СССР. Был у нас в Ленинграде такой примерчик: один очень скромных возможностей и перспектив стихотворец проявил невероятный железный талант, прыгнув сперва из одного областного города Казахстана сперва в Ленинград, а затем в Москву! Всё его личное дело (а оно сразу было доставлено в мои руки) было учебником своего рода по жилищному законодательству. Я не очень удивился, когда узнал, что он прыгнул в Лету, и Лета сокрыла его с головой.

«А как же покупка квартир?» – воскликнет современный читатель. Во-первых, тогда не было никаких легальных покупок (исключение – кооператив), нелегальные варианты – это доплаты при жилобмене из рук в руки. Здесь до суда дело доходило очень редко, ибо аргументы были зачастую весомыми: этажность, близость адреса к родственникам, к работе и т. д.

Во времена так называемой «гласности» мне так и не удалось залпом прочитать самую, пожалуй, секретную книжку (что там химический состав топлива в стратегических ракетах!). Это карманного формата перечень чиновных должностей лиц, которые имели право на дополнительную площадь. Лишь однажды я, как Рихард Зорге, сумел приникнуть к тексту, но так быстро, как Рихард, я читать не умел. Помню лишь, что возмущению моему не было предела! Это номенклатура разных уровней удавьими кольцами опоясала свои интересы.

Да, бывали переезды, например, из Ленинграда в Москву на очень крупное повышение (Николай Тихонов, Всеволод Вишневский). Тогда все вопросы решались мгновенно и с почтением. Были факты резкого чисто должностного повышения в самой Москве. Один давний приятель отца, уже будучи репертуарным драматургом, не мог выбраться из полуподвала. На СЛЕДУЮЩИЙ день после одного вертикального назначения он получил целый список возможных адресов. После его согласия на данный вариант за счёт отдела капитального строительства этого ведомства ему был сделан весьма нарядный бесплатный, повторяю, ремонт, и через неделю он пригласил моего отца на новоселье. Приятели ходили по квартире, как по Эрмитажу, и ахали…

Сам мой отец таких возможностей не имел. В Москву он переезжал, как горестно шутил, «по частям», не порывая с Ленинградом и с крохотной комнаткой в коммунальной квартире в доме 82 на набережной реки Мойки. Его страшно волновал вопрос: «А вдруг?..» Закроется должность, сольются учреждения, поменяется руководство… Куда тогда деваться? В землянку под Пулковской горой, как в годы блокады?..

Посему он вынужден был комнаты снимать, отягощая свой нехитрый бюджет, имея на попечении престарелых родителей и сына-сироту в ещё меньшей по площади комнатёнке в коммуналке на Петроградской стороне.

Теперь вам понятно, почему он в Москве вставал на ВРЕМЕННЫЙ писательский учёт, что сделать было невероятно трудно! Поначалу временной была и московская прописка.

Всё это никак не способствовал творческим делам. Вот почему отец так любил длительные командировки, семинары (месячные) с проживанием в домах творчества. Автоматически решались и многие тягостные бытовые проблемы.

Подводя итог нашему короткому, но очень важному разговору, скажу, что, конечно же, оставались и возможности обратиться к услугам Гименея, что с такой радостью и проделывали иногородние выпускницы Литературного института, Высших сценарных и режиссёрских курсов. Тут уже никакие суды сделать ничего не могли, ибо доказать фиктивность брака столь же тяжело, как доказать, что «Солнце – это Луна и наоборот!» (любимая шутка моего деда-адвоката).

Мужчины значительно реже шли кланяться Гименею, зная женское коварство и другие славные чисто женские качества. Но и среди них встречались брачные аферисты.

Такие пути для отца были неприемлемыми, хотя «кандидаток» в разные годы встречалось немало.

В союзных и автономных республиках уже тогда набирали силу националистические тенденции. Если брак был со своим (своей), отношение ожидалось самое благосклонное: мог сам литературный бей или бек напроситься на свадьбу. Если же нет, то кандидат (кандидатка) оказывались на обочине дороги к вершинам Парнаса. Разумеется, и в плане улучшения жилищных условий. К тому же в республиках очень не любили, когда их посланцы (или посланницы) оставались в Москве, ибо на остров, к примеру сказать, Вайгач никто не рвался.

В писательском мире все взаимосвязано. Город проживания и место издания. Вы можете мне сказать: «Ну, взял бы да послал рукопись по почте в издательство другого города!» Послать-то можно, но ведь и тебя вскоре… пошлют подальше! При Брежневе появилось ужасное правило, требовавшее распространение зональных и областных книг только в своём регионе. Был, правда, в Москве маленький магазин книг местных издательств. Я не раз в нём бывал, приезжая в столицу. Самое удивительное, что этот запрет распространялся и на ХУДОЖЕСТВЕННУЮ литературу! Логично, что справочник «Как проехать по Саратову» и продаётся в Саратове, но сборник стихов саратовца мог заинтересовать и жителя любых городов и весей!

А тут ещё – реформа Хрущёва, который потребовал закрыть многие областные издательства и сделать их зональными. В результате выиграли только те писатели, которые постоянно жили в городе, где издательство из областного превратилось в зональное. Остальные были уже на птичьих правах. Вот ещё одна из причин жилищных перемещений!

Горек литературный хлеб, но сладки муки творчества и добрые слова читателей, слушателей и зрителей. Вот почему все дороги ведут не в какой-то легендарно-сказочный Рим, а на Парнас!