§ 54. в) Об избирательности оплодотворения

Утверждения об избирательности оплодотворения составляют важную часть мичуринской генетики (и не только в кавычках, см. § 36). Это было связано с идеями о преодолении бесплодия методом смешивания пыльцы, но, как показано в третьей главе, весь этот вопрос нуждается в серьезном критическом переисследовании, и сам Мичурин широко пользовался так называемым «насильственным скрещиванием». У Лысенко этой избирательности придается несравненно большее значение, чем у Мичурина: «Половой процесс также обладает избирательностью, и утверждение менделистов-морганистов о том, что оплодотворение происходит чисто случайно, конечно, ни в какой степени неприемлемо для людей, хотя бы мало-мальски грамотных в биологии» (Агробиология, 5-е изд., с. 344).

Это свое утверждение Лысенко подкрепляет результатами опытов, произведенных Д. А. Долгушиным с озимой пшеницей. «При свободном избирательном скрещивании кастрированных цветков 20 различных сортов получилось потомство более жизненное. При этом, как правило, по нашим наблюдениям, получаются семена, дающие растения, мало отличающиеся от материнского типа, конечно, при условии, чтобы была обеспечена действительная избирательность, т.е. чтобы было из чего избирать. Но зато из таких семян, как правило, получаются растения хотя и ненамного, но обязательно лучшие, более жизненные, более стойкие против климатических невзгод» (Агробиология, 5-е изд., с. 345). Долгушин так и считает: «Они являются результатом свободного подбора родительских пар, так сказать, «брака по любви». Потомство от таких браков всегда здоровое, крепкое, выносливое, поэтому и успех селекции более обеспечен» (1949, с. 20).

Долгушин указывает, что на основании опытов с рожью Лысенко добился отмены «закона» о километровой зоне изоляции сортовых посевов ржи, так как «этот, чисто менделистский, закон много вредил семеноводству ржи» (Долгушин, 1949, с. 23).

Такое понимание избирательности оплодотворения можно назвать чистой романтикой в биологии, и удивительно, что, утверждая необходимость «брака по любви» для пшеницы и ржи, Лысенко почему-то не добился возвращения романтики там, где она, безусловно, более уместна — при случке высших животных.

Но известно, что вредные вейсманисты-морганисты добились широкого внедрения искусственного оплодотворения и лишили радостей любви огромное количество коров, кобыл, свиней и пр. Нельзя не отметить по этому поводу высокого скотолюбия одного ревностного лысенковца, директора Ульяновского сельскохоз. института, В. Ф. Красоты, под руководством которого была проведена работа о желательности повторного покрытия одним производителем для получения более здорового приплода.

В § 23 второй главы уже было указано, что (словами академика Юрьева, весьма расположенного к Лысенко) межсортовое свободное опыление привело (как и утверждали менделисты) к потере сортов, и сейчас этот прием применяется только в селекции, но совсем не применяется в семеноводстве.

Но кто же оказался малограмотен во всей этой романтической истории, несомненно, принесшей немалый вред нашему хозяйству? Несомненно, сам Лысенко, не имеющий ни малейшего представления о теории вероятностей. Ведь менделисты утверждают об отсутствии, как правило, избирательного оплодотворения не на основании каких-либо идеалистических априорных представлений, а просто потому, что обычно результаты скрещивания при весьма сложных гибридах отвечают (не только качественно, но и количественно) гипотезе отсутствия избирательности при оплодотворении. А там, где факты свидетельствуют о наличии избирательности, там современные генетики охотно ее приемлют. Например, известно, что отношение при рождении мужского пола к женскому не равно точно 1:1, а несколько отклоняется в сторону мальчиков, примерно как 106:100. С точки же зрения хромосомной теории определения пола надо ожидать точно 100:100. Это объясняется тем, что «мужские» сперматозоиды обладают меньших размеров головкой, так как у них на одну хромосому меньше (чисто статистически пытались доказать двувершинность кривой распределения), и потому при одинаковых размерах органа движения, хвостика, они обладают несколько большей скоростью передвижения и потому быстрее добираются до цели. Есть данные, говорящие, что оба сорта сперматозоидов различно относятся к реакции среды и путем подщелачивания половых протоков некоторые гинекологи Германии перед второй мировой войной, по их утверждению, добивались безотказного получения мальчиков («Содовые мальчики»). Все это, конечно, очень дискуссионно. Я эти данные (а их можно было бы значительно увеличить) привожу только для того, чтобы показать, что никакой догматизации положения об отсутствии избирательного оплодотворения в современной научной генетике не существует: просто утверждают, — и это вполне соответствует фактам, — что, как правило, заметной избирательности нет.

И уж если говорить об априорном философском обосновании теории «брака по любви», то придется вспомнить Артура Шопенгауэра, пытавшегося объяснить непонятное (и неприятное для этого пессимистического философа) явление влюбленности тем, что природа внушает влюбленность парам, могущим дать самое многочисленное и жизнеспособное потомство. Утверждение, что брак по любви дает более жизнеспособное потомство, совершенно не доказано, но мысль Шопенгауэра, сколь бы странной она нам ни казалась, по крайней мере, гармонирует со всем духом его философии (мир, как воля и представление), которую, насколько мне известно, никто не считал материалистической. Но ведь Лысенко — материалист по своему положению. Как Папа Римский не может погрешать, говоря с кафедры, так и Лысенко не может говорить ничего, кроме стопроцентного и притом диалектического материализма, как бы это нам, мирянам, ни казалось абсурдным. Приходится часто вспоминать блаженного Тертуллиана и повторять на повышенном основании его слова: «Верую потому, что это абсурдно».

Поскольку мы уже дошли до римских пап, не могу не отметить, что предшественником Лысенко по пониманию оплодотворения является который-то Пий (кажется, девятый), специальной буллой категорически запретивший верующим католикам применять искусственное оплодотворение: как известно, некоторые гинекологи применяют его для преодоления некоторых случаев бесплодия у человека.

В тесной связи с вопросом избирательности оплодотворения стоит вопрос о количестве спермиев, участвующих в акте оплодотворения. Как известно, до Лысенко нормальным считалось слияние двух клеток — мужской и женской. Но вот послушаем Д. А. Долгушина (1949, с. 20): «В опытах с кукурузой, недавно произведенных академиком А. А. Авакяном, доцентом Н. И. Фейгинсоном и другими, получены факты одновременного оплодотворения яйцеклетки двумя и даже тремя отцовскими формами, что совершенно по-иному заставляет смотреть на акт оплодотворения, который везде описывается как слияние яйцеклетки только с одним сперматозоидом. Подобные факты показывают, что в оплодотворении участвует, во всяком случае, не одна мужская гамета. Это доказывает также отсутствие оплодотворения при опылении растений ограниченным числом пыльцевых зерен. Об этом говорит и щедрость природы, не поскупившейся на производство колоссального количества, казалось бы, излишней, никому не нужной пыльцы в каждом цветке, в каждой пылинке». Разберем внимательно эту цитату, она заслуживает этого.

Долгушину кажется, что правило оплодотворения яйцеклетки одним сперматозоидом возводится вейсманистами-морганистами в абсолютный закон. Если бы он был немного более грамотен в биологии, то, конечно, знал бы, что так никто не думает. Внедрение нескольких спермиев в одно яйцо и участие в оплодотворении не только возможно, но даже достигнуто экспериментально одним из видных участников в разработке хромосомной теории, Теодором Бовери на пороге XX века. Бовери работал с морскими ежами и от множественного оплодотворения получал, как правило, патологических личинок, в виде же исключения — вполне нормальных. Бовери объяснял вполне обоснованно тем, что при мультиполярных митозах, возникающих при множественном оплодотворении, мало вероятно (это он подтвердил и опытами с остроумно построенными моделями) возникновение нормальных наборов хромосом; работа Бовери была едва ли не первой работой, приведшей основательные аргументы в пользу учения о неоднородности хромосом. Не исключена возможность, что, и некоторые случаи уродств у человека объясняются также множественным оплодотворением. Множественное проникновение спермиев в одно яйцо, как нормальное явление, описано, например, у акул, но там лишние спермин в оплодотворении и в дальнейшем развитии не участвуют. Множественное оплодотворение в нормальной природе, безусловно, является редкостью, и, выражаясь тем же фигуральным языком, которым говорит Долгушин, можно сказать, что благодетельная природа позаботилась о том, чтобы такого беспорядка не получалось. Это легко наблюдать на тех же морских ежах под микроскопом, так как у них оплодотворение наружное. Как только в яйцо проникает сперматозоид, так тотчас на глазах же у наблюдателя возникает вокруг яйца оболочка, препятствующая проникновению в яйцо других сперматозоидов. Добиться проникновения нескольких сперматозоидов можно или применением анестезирующих веществ, препятствующих возникновению оболочки, или прилитием очень густой спермы, когда одновременно проникает несколько сперматозоидов. Поэтому получение организмов, имеющих одну мать и несколько отцов, с точки зрения хромосомной теории возможно, но чрезвычайно маловероятно, так как в огромном большинстве случаев получаются нежизнеспособные комбинации хромосом. Это, конечно, вовсе не означает принципиальной бесперспективности метода смешанной пыльца Мичурина, так как в этом случае оплодотворяет, в конце концов, одна пыльцевая клетка, другие же инородные пыльцевые клетки своими выделениями облегчают проникновение этого пыльцевого зерна в рыльце. Этот метод решительно ни в каком противоречии с хромосомной теорией не стоит.

Но лысенковцы считают, что множественное оплодотворение является не редким исключением, а правилом, и в пользу этого правила приводят необъяснимую иначе «щедрость» природы, производящую огромное количество, как будто избыточное, спермиев. Философским обоснованием этому служит, очевидно, известный постулат, которому следовал, между прочим, великий Ньютон, но который коренится глубоко в средневековой философии (перевожу с латинского): «Природа ничего не делает напрасно, и ничего не делает с помощью многого, что она может сделать с помощью немногого». Я не буду входить в обсуждение этого постулата, весьма плодотворного в истории науки, скажу только, что не всегда природа так уж щедра. Матка медоносной пчелы, как известно, оплодотворяется всего раз в жизни, и запас полученной спермы сохраняется всю жизнь. Так как она живет несколько лет и ежегодно оплодотворяет несколько десятков тысяч яиц, то общее число оплодотворенных, отложенных ею яиц достигает нескольких сот тысяч. Так как семяприемник матки очень маленький (в диаметре вряд ли больше миллиметра), то на каждое оплодотворенное яйцо приходится совсем немного, а может быть, только один спермий.

Ботаникам также хорошо известно, что обилие пыльцы очень варьирует и там, где встреча пыльцы с рыльцем обеспечивается специальными приспособлениями для опыления насекомых, как, например, у орхидных по классической работе Ч. Дарвина, там и количество пыльцы чрезвычайно резко сокращается. Никакой надобности привлекать участие многих зерен пыльцы при нормальном оплодотворении совершенно не требуется.