§ 51. Понятие наследственности

Главной ареной борьбы Лысенко с ведущими советскими биологами была, как известно, область учения о наследственности, генетика. Лысенко начисто отверг классическую или формальную менделист-скую генетику и в противовес ей создал так называемую мичуринскую генетику. При этом он не ограничился критикой теории наследственности, но предложил новое понятие наследственности и даже не одно. С незапамятных времен под наследственностью понимали способность производить похожее на себя потомство. Так понимали до Лысенко, пожалуй, решительно все биологи. Понятие наследственности было одним из наиболее четких, хотя проблемы наследственности поражали своей загадочностью. Каким образом из оплодотворенной половой клетки, имеющей, казалось бы, такое простое строение, возникает вновь сложнейший организм, до мелочей и даже до индивидуальных порой деталей (детали строения лица, почерк, оттенки голоса, жестов) повторяющий родительский облик? В общепринятом до Лысенко определении наследственности уже была поставлена та огромная проблема, над которой должны трудиться биологи: чем объясняется эта поразительная способность и каким образом она осуществляется в процессе развития?

Приведу теперь определения наследственности, данные Лысенко, а затем подвергну их разбору.

В основной теоретической статье, посвященной наследственности, — «Наследственность и ее изменчивость», появившейся в 1944 году (Агробиология, 1949, с. 457), Лысенко пишет: «Под наследственностью мы понимаем свойство живого тела требовать определенных условий для своей жизни, своего развития и определенно реагировать на те или иные условия (курсив Лысенко. — А. Л.). Под термином «наследственность» мы понимаем природу живого тела. Поэтому сказать «природа живого тела» или «наследственность живого тела», на наш взгляд, будет почти одно и то же. Например, почему растения пшеницы отличаются от растений риса? Потому, что у этих растений разная природа. Также можно сказать, что пшеница отличается от риса потому, что у пшеницы иная наследственность, чем у риса. Изучать наследственность организма — это значит изучать его природу».

Через четыре года, в 1948 году, на сессии ВАСХНИЛ в своем докладе Лысенко уже даст другое определение наследственности (Агробиология, с. 637): «Наследственность есть эффект концентрации воздействий условий внешней среды, ассимилированных организмами в ряде предшествующих поколений» (курсив Лысенко. — А. Л.).

Наконец, в текущем, 1955 году, в статье «За дальнейшее развитие мичуринского учения» (Сборник «Сто лет со дня рождения Мичурина», Агробиология, 1955, № 4, с. 4) Лысенко пишет: «Наследственность — это свойство живого тела, а не отдельное от тела (сомы) мистическое вещество. Разумеется, и хромосомы, как и любая другая частица живого тела, обладают свойством наследственности».

Чем же объясняется необходимость такой резкой смены установившегося определения? Послушаем аргументацию Лысенко (начало статьи «О наследственности и ее изменчивости» Агробиология, с. 456): «Во всех учебниках и руководствах по генетике под наследственностью обычно понимают только воспроизведение живыми организмами себе подобных. Такое определение, на мой взгляд, мало что дает для понимания явлений наследственности. Испокон веков люди знали, что из семян пшеницы получается пшеница, из проса — просо и т.д. Это дает практике возможность размножать тот или иной вид и сорт растения или породу животных. Более же глубокого понимания явлений наследственности из вышеуказанного определения не вытекает».

Сообразно различиям в определении имеется и различие в подходе к изучению явлений наследственности. Представители современной (классической или формальной. — А. Л.) генетики изучают наследственность путем скрещивания, а по мнению Лысенко, для этого изучения скрещивать не нужно: «Действительно, изучение наследственности преследуется цель — определение отношений организма данной природы к условиям внешней среды. После же скрещивания получится потомство не той природы, которую хотят изучить. Различные скрещивания при изучении наследственности необходимы только в тех случаях, когда хотят определить силу, стойкость одной наследственности по сравнению с другой или с другими» (стр. 457).

Что можно против этого возразить?

1) Всякое определение только формулирует проблему, давая простор тем или иным соревнующимся между собой объяснениям; глубокое же понимание дается не определением, а постепенно возникает в результате изучения предмета;

2) отождествление наследственности и природы смазывает всю проблему, отождествляя генетику с биологией вообще. И анатомы, и гистологи, и физиологи, и биохимики, и психологи, и медики — все изучают различные стороны природы живого тела, но они не обязательно изучают наследственность, хотя могут дать интереснейший материал для генетики. Кроме того, можно ли сказать, что один организм отличается от другого потому, что у него другая наследственность? Медуза, несомненно, вполне закономерно отличается от породившего ее полипа, однако пара медуза — полип составляет один вид, имеющий единую наследственность, отличную от наследственности других пар медуз — полипов, хотя сходство между медузами близких видов несравненно больше сходства между медузой и соответствующими полипами. И одной из важных задач систематики является выделение тех различий, которые не связаны с различной наследственностью (сезонный диморфизм, полиморфизм, чередование поколений, диссогония, неотения, явления фаз и т.д.), от тех, которые с нею связаны. Определение Лысенко все путает.

3) Эта путаница имеет и практическое значение. Сам Лысенко признает, что ходячее, им отвергаемое понимание наследственности дает практике возможность размножать сорта и породы окультуренных организмов. Это старое понимание выражено в пословицах народной мудрости: «От плохого семени не жди хорошего племени», «От карася не жди порося». Эти положения дальнейшим развитием лысенковщины подверглись полному отрицанию, вплоть до допущения превращения («порождения») граба в лещину, подсолнечника в подсолнечную заразиху, малиновки в кукушку и т.д. Остается ожидать (т. к. Лысенко по этому пункту решительно никакой уступки не делает), что скоро будет провозглашен новый лозунг советского творческого дарвинизма: «От карася жди порося» — полный переворот в животноводстве.

4) Аргументация Лысенко настолько примитивна, что, видимо, смущает даже лысенковцев. По крайней мере, в статье «Наследственность» во втором издании Большой Советской Энциклопедии (автор Х. Ф. Кушнер) приведено иное обоснование лысенковского определения. «Односторонность» обычного определения наследственности автор критикует так: «С одной стороны, имеются организмы, которые не оставляют потомства (напр., рабочие пчелы), тем не менее никто не сомневается в наличии у них Н. С другой стороны, существуют живые тела, которые нельзя назвать организмами (напр., половые клетки, а также черенки, клубни, корневища — у растений, способные воспроизводить целый организм, но бесспорно, что они также обладают Н.» (т. 29, с. 198). На это можно возразить: а) само собой разумеется, что проблема наследственности интересна только в отношении организмов, способных оставлять потомство (иначе — это проблема, достойная Кифы Мокиевича); рабочие пчелы, конечно, обладают наследственностью, и это подтверждается тем, что когда, в виде исключения, они дают потомство, то таковым оказываются трутни совершенно нормального вида; б) все, указанные Кушнером, живые тела: половые клетки, черенки, клубни и т.д., являются несомненно настоящими организмами (черенки, клубни), так как они способны развернуться в полный организм. Если же та или иная часть организма не может превратиться в целый организм, то возникает вопрос, различно разрешаемый, скажем, такими антиподами в биологии, как Вейсман и Дриш: по Вейсману эта способность превращения в целый организм объясняется тем, что клетки организма в своем развитии теряют, так сказать, свой наследственный капитал; по мнению же Дриша, все клетки организма эквипотенциальны, т.е. принципиально обладают способностью в одинаковой степени восстановить целый организм и неспособность восстановления объясняется различными конкретными условиями; никакого изменения обычного определения наследственности при этом не требуется;

5) что касается определения наследственности как эффекта концентрации воздействий условий внешней среды, то это не определение наследственности, оставляющее свободу для выбора гипотез наследственности, а определенная гипотеза возникновения всей совокупности факторов наследственности. Каким образом складывался этот комплекс наследственных факторов, мы в точности не знаем. Конечно, при этом играли роль и внешние условия, но каким образом мы при помощи концентрации внешних воздействий сможем объяснить наследование мельчайших деталей строения, остается совершенно неясным. Да Лысенко и не заботится об этом: главным доводом в пользу своей гипотезы он приводит то, что она — единственно материалистическая, в чем полную поддержку ему оказывают официальные философы;

6) Наконец, последнее определение Лысенко (наследственность — это свойство живого тела, а не отдельное от тела мистическое вещество) направлено против каких-то воображаемых и совершенно не умеющих формулировать свои мысли противников. Правда, как уже было сказано во второй главе, так же выражаются и союзники Лысенко — наши.философы (см. «Краткий философский словарь», 4-е изд., 1954, с. 67). Никто не думает, что наследственность есть вещество, но в поисках материальной базы наследственности одни ищут ее только в генах (как в хромосомах, так и в протоплазме, в форме плазмагенов), а другие полагают, что такой локализации не существует. Все эти взгляды являются различными научными гипотезами, но вводить гипотезу в определение понятия — значит нарушать логическую сущность определения. О значимости этих конкурирующих гипотез поговорим в следующем параграфе.

Чтобы покончить с толкованиями понятия наследственности у представителей мичуринской генетики, остановлюсь на своеобразном понимании, данном лысенковцем Н. И. Фейгинсоном в примечании на с. 69 уже цитированной книги А. Мортона «Советская генетика»: «Чтобы лучше разобраться в том, о чем пишет здесь А. Мортон, необходимо вспомнить, что наследственность и наследование (курсив Фейгинсона. — А. Л.) — это разные понятия, а вовсе не тождественные, как утверждали вейсманисты-морганисты. Под наследственностью в мичуринской генетике понимается (как об этом совершенно правильно пишет А. Мортон) свойство живого тела требовать для своей жизни, своего развития определенных условий и по-своему реагировать на те или иные условия. Наследственностью обладает любой организм независимо от того, оставит он после себя потомство или нет. Под наследованием же понимается способность потомков как бы повторять путь развития предков. Следовательно, изменения наследственности и наследование изменения могут не совпадать. Любое изменение живого тела (или его отдельного участка) с необходимостью является вместе с тем изменением этого живого тела (или измененного участка тела). Но вовсе не всякое изменение будет обязательно унаследовано, хотя наследоваться может любое изменение… Другими словами, отсутствие наследования (или частичное наследование) изменений живого тела, изменений наследственности, связано с тем, что обычно обозначается как консерватизм наследственности».

Где и когда вейсманисты-морганисты утверждали, что наследственность и наследование — тождественные понятия, мне не известно. Строгого определения этих понятий я тоже не нашел, даже у Лысенко, но у него я нашел следующее место, неоднократно цитируемое («О положении в биологической науке», стеногр. отчет, с. 11): «Материалистическая теория развития живой природы немыслима без признания необходимости наследственности приобретаемых организмом в определенных условиях его жизни индивидуальных отличий, немыслима без признания наследования приобретаемых свойств».

Подчеркнутые мной слова показывают, что именно Лысенко, а не вейсманисты-морганисты, в ответственнейшем выступлении употреблял эти два термина как синонимы. Как трудно, видимо, удержаться от «сползания» в «болото вейсманизма-морганизма» даже столь высокопоставленным и идейно подкованным лицам!

Само собой разумеется, что наследственность и наследование — не синонимы. Наследственность (никакой надобности прилагать термин «консервативная», конечно, нет) — это способность передачи признаков от предков к потомкам; наследование признаков — это процесс обогащения наследственности новыми свойствами, адекватными приобретенным. Что же касается определения наследования Фейгинсона, то способность повторять путь развития предков обозначает следование биогенетическому закону, который, как известно, подлежит весьма многим ограничениям.

В общем, можно сказать, что-то новое, что пытался внести в определение понятий Лысенко и его единомышленники, вносит только путаницу во вполне ясные понятия и абсолютно никакой биологической или философской ценности не имеет.