§ 5. Картофель

Здесь данных гораздо меньше, но кое-что интересное извлечь можно. Из статей «Полеводство» и «Урожайность», БСЭ, 2-е издание, сопоставляем данные на табл. 13.

Таблица 13

Урожайность картофеля для всех стран, кроме СССР, в центн. на га и площади на 1950 г. по данным 2-го изд. БСЭ (статьи «Полеводство», «Урожайность»)

Цифры колеблются, и на таком коротком интервале надежные выводы сделать невозможно. Очевидно, 1953 год был неурожайным для картофеля в Европе, а так как площадь под картофель в Европе составляет почти три четверти всей площади, охватываемой таблицей, то это сказалось и на уровне мирового урожая.

По некоторым странам можно извлечь достаточно надежные данные из справочника «Зарубежные страны», 1957. Приводим их на табл. 14.

Из этой таблицы мы видим, что в интервале 18—19 лет урожайность очень слабо повысилась в ГДР, прилично — в Великобритании и ФРГ, и показала исключительно высокий прирост (4,483 среднегодовых) в США, но так как за первый период урожайность картофеля там была очень низка, то, видимо, этот быстрый рост урожайности шел прежде всего за счет восстановления нарушенного какими-то причинами прежнего уровня урожайности. В разделе о пшенице этот вопрос был уже обсужден. Это же соображение касается и данных по Океании, табл. 13. Из сборника «Зарубежные страны» можно сказать, что урожайность картофеля за ряд лет в Австралии колеблется в границах 22,0—145,6 ц на га, а в Новой Зеландии — от 105,8 до 176,7 ц на га.

Таблица 14

Урожайность картофеля в некоторых странах по данным справочника «Зарубежные страны», 1957 г.

В общем, темп прироста урожайности картофеля существенно не отличается от темпов прироста зерновых.

Перейдем теперь к СССР. Из статьи «Картофель», БСЭ, 2-е изд., 1953, т. 20, с. 289—291, узнаем, что на территории СССР площадь под картофелем с 3064 тыс. га (при средней урожайности 76,1 ц на га) в 1913 году возросла до 7636 тыс. га при средней урожайности 109,4 ц с га в 1940 году, и валовой сбор достиг 84,2 миллиона тонн или 5,14 миллиарда пудов. Директивы XIX съезда КПСС по пятому пятилетнему плану 1951—55 гг. определяли увеличение валового урожая за пятилетие на 40—45 %; урожайность картофеля на 1 га должна за это время быть доведена: по районам нечерноземной полосы до 155—175 ц, по районам центральных черноземных областей до 140—160 ц, по районам Юга и Сев. Кавказа до 135—155 и по районам Урала и Сибири до 125—145 ц. В этой статье ничего не говорится о вирусных болезнях картофеля, но рекомендуется для борьбы с вырождением картофеля на юге летние посадки по методу Лысенко.

Мы видим, что в интервале 1913—1940 годов (т. е. за 27 лет), несмотря на имевшие место в этом интервале Первую мировую и Гражданскую войны, урожайность картофеля повысилась на 43,7 %, т.е. соответствовала среднегодовому приросту 1,35 %. Само собой разумеется, что урожайность не возрастала, а падала за период войн и процент прироста за последние годы этого периода был, конечно, значительно выше; если мы отнесем 43,7 % прироста на последнее десятилетие 1931—1940 гг., то получим среднегодовой процент прироста 3,7 %. Быстрое повышение урожайности этого периода и привело к иллюзии, что такой стремительный темп может быть сохранен и впредь на долгий срок. В цитированной уже статье И. Якушкина (БСЭ, 1-е изд., 1936, т. 56, с. 278) автор приводит данные по рекордным урожаям. У нас они оказываются равными 400—500 ц с га, тогда как в Германии они почти никогда не превышают 320 ц. Автор пишет: «Приведенные примеры можно было бы значительно расширить, но и сказанного достаточно для того, чтобы придти к основному выводу. Социалистическое земледелие и стахановское движение сломили привычные нормы урожайности по самым различным культурам. Достигнуты урожаи, превосходящие западноевропейские и очень близкие к ним».

Оправдался ли этот оптимизм? Осуществлены ли директивы XIX съезда КПСС? Похоже, что нет: о современной урожайности картофеля во всех справочниках не говорится ничего, но в цитированном уже выступлении В. Мацкевича на сессии Верховного Совета говорится о необходимости резкого повышения урожайности картофеля.

В книге «Народное хозяйство СССР, 1956», только приводится указание из Директив по шестому пятилетнему плану, что в 1960 году производство картофеля должно составлять 185 % от такового 1955 г.

Можно думать, что средняя урожайность картофеля не удержалась даже на уровне 1940 года. Картофель, как известно, распространен, главным образом, в нечерноземной зоне и там он дает наивысшие урожаи, но при условии внесения навоза и других удобрений, а общеизвестно, что с внесением навоза на поля дело обстоит очень неблагополучно. Хорошо удобряются только приусадебные участки и там, вероятно, урожайность сохранилась на старом уровне, но ручаться и за это нельзя. Дело в том, что кроме бесспорных сторон картофелеводства (как-то: удобрения, борьба с сорняками и т.д.) перспективы дальнейшего повышения урожайности картофеля рисовались двояко:

1) Н. И. Вавилов и его последователи так представляли себе дальнейшую работу в области селекции картофеля.

а) вывод новых сортов путем половой гибридизации с использованием новых, ранее неизвестных в науке видов и сортов картофеля, прежде всего обширного ассортимента картофеля, вывезенного экспедициями ВИРа с родины картофеля — Америки; одной из важнейших задач при этом являлось выведение фитоустойчивых сортов, припомним, что фитофлора была главным виновником страшного голода в 1939 году в Ирландии, с тех пор ее значение сократилось, но и сейчас в определенных климатических условиях она имеет большое значение;

б) требование получения возможно большего количества гибридных сортов с целью автономного отбора;

в) отбор в селекционных питомниках проводился не на повышенных агрофонах, а на близких к среднему уровню соответствующей области, так как классическая менделевская генетика отмечает значение направленного воспитания в селекции;

г) вне селекционной работы последователи Н. И. Вавилова считали, что болезнь вырождения картофеля есть следствие заражения посадочного материала ультрамикроскопическими вирусами, видимыми только вообще в электронный микроскоп; борьба с этим заболеванием должна идти путем устранения зараженных клубней, как посадочного материала.

2) Лысенко же и так называемые мичуринцы выдвигали прямо противоположные положения:

а) особое внимание было уделено вегетативной гибридизации;

б) упор делался на направленное воспитание, и при гибридизации резко сокращалось количество сеянцев, так как отбору придавалось ничтожное значение;

в) селекция и сортоиспытание велись на возможно высоком агрофоне, часто резко отличном от обычных условий области, так как считалось, что фенотипические особенности (размеры клубней и т.д.) передаются по наследству;

г) наконец, Лысенко полностью отрицал роль вирусов в возникновении болезней вырождения картофеля и для борьбы с ними рекомендовал летние посадки картофеля.

Это различие резко проявилось в 1935 году, и с 1936 года Институт картофелеводства начал работу по новым, лысенковско-мичуринским установкам. Что из этого произошло?

Ответ мы можем найти в статье доктора с. х. наук И. Пушкарева: «Улучшить селекционно-семеноведческую работу с картофелем», журн. «Земледелие», 1956, № 2, с. 101—107. Статья представляет исключительный интерес, так как написана целиком «с мичуринских позиций». Автор отмечает значительные успехи в данной области работы, причем по ряду вопросов советские селекционеры превзошли достижения зарубежной агрономической науки, где работа была начата намного раньше; он указывает, что коренным образом изменились направление и методы селекции благодаря введению в селекцию новых, ранее неизвестных видов; отмечает большое значение метода летних посадок Лысенко, признает направленное улучшение выращиваемого семенного материала, вегетативную гибридизацию и, наконец, ни словом не упоминает о Н. И. Вавилове. Мало знакомому с делом читателю может показаться, что вся работа по селекции картофеля шла плавно, без наличия острых конфликтов и под эгидой идей Мичурина и Лысенко. Но внимательное чтение статьи должно привести даже совершенно незнакомого с делом читателя в полное недоумение.

Приведем несколько выводов.

На станице 102—103 автор указывает, что широкое применение мичуринских методов было начато Институтом картофелеводства в 1936 году, но до сих пор ни один вегетативный гибрид картофеля не стал районированным сортом и, насколько известно автору, даже не испытывался в государственном сортоиспытании. Вместе с тем был заброшен основной метод — половая гибридизация, и в результате Институт картофельного хозяйства за 20 лет работы не вывел ни одного сорта. На с. 103—104 говорится о «направленном воспитании» на высоких агрофонах и сравниваются два сорта: первого типа без высоких агрофонов — Лорх, сорт второго типа при применении таковых — Трудовой. Сорт Лорх районирован в 1931 г.,. через 10 лет он занимал 100 тыс. гектаров. Сорт Трудовой был районирован в 1948 году во всех областях Белорусской ССР, в 1954— только на одну область: в 1955 г. его площадь всего 1265 га. Требующий высоких агрофонов сорт плохо мирится с обычными условиями.

Наконец, резкое сокращение числа выращиваемых сеянцев задержало выведение новых сортов картофеля.

с. 106: «Известно, например, что первые в мире фитофтороустойчивые сорта картофеля в СССР были районированы на 3 года раньше, чем в Германии, и на 7 лет раньше, чем в США.

Но в связи с сокращением числа выращиваемых сеянцев первого года и рассмотренными выше другими причинами в СССР в 1954 году были районированы 6 фитофтороустойчивых сортов, тогда как в 1953 году в Германии таких сортов было 13, а в США — 15, причем в этих странах новые сорта внедряются в производство быстрее, чем у нас.

В конце статьи автор указывает (с. 107): «Из всего сказанного можно сделать вывод, что попытки применять в селекции и семеноводстве картофеля мичуринские методы путем простого их переноса из практики садоводства оказались неудачными» и кратко перечисляет те более эффективные приемы селекции, которые я выше привел, как характерные для классической генетики.

Следует оговориться, что автор, защищая в принципе мичуринские методы, отмечает, что роль прививок заключается, главным образом, в преодолении не скрещиваемости, и что не все сообщения о получении вегетационных гибридов являются правильными (с. 103).

Есть, наконец, указания в статье и на неудовлетворительную работу Госкомиссий по сортоиспытанию и на ухудшение дела внедрения новых сортов картофеля в сельскохозяйственное производство, с. 102: «Так, сорт Лорх в 1941 г., т.е. через 10 лет после районирования, занимал уже около 100 тыс. га, тогда как ни один другой сорт, районированный 10 лет назад, в настоящее время не занимает и десятой части такой площади. Мало того, если раньше случаев быстрого исключения сортов из районированного ассортимента почти не было, то многие из сортов, районированных в РСФСР, например, в 1943 году, в 1954 году были забракованы. С другой стороны, некоторые сорта, например, Ухомский или Кавказский, были забракованы Госкомиссией по сортоиспытаниям сельскохозяйственных культур, а в колхозах площади под этими сортами расширяются».

Так что же остается от «достижений» картофелеводов лысенковского периода? Оказывается, число сортов отечественной селекции из года в год неуклонно увеличивается (с. 101). Действительно, в то время как в тридцатых годах число отечественных районированных сортов измерялось единицами (от 2 до 8, но число увеличивалось), число заграничных — от 17 до 26, тоже увеличивалось, но слабее: процент отечественных сортов в ассортименте дошел к концу десятилетия до 22—28%. В сороковых и пятидесятых годах число отечественных сортов дошло до 43, число заграничных почти не изменилось (до 28) и процент отечественных сортов достиг 60%. С точки зрения квасного патриотизма это, конечно, успех, но сам же автор на следующих страницах показывает цену большинства этих сортов и устанавливает тот факт, что при Вавилове (имени этого он, правда, не упоминает) мы были пионерами в деле выведения фитофтороустойчивых сортов и шли впереди Германии и США, а сейчас благополучно оказались позади.

Вывод из статьи совершенно ясен: основные успехи были до 1940 года, когда селекция была основана на использовании всех данных современной науки, сейчас вся система селекции и сортоиспытания основательнейшим образом испорчена.

Остается вопрос к автору: неужели он не понимает, что содержание статьи совершенно не соответствует реверансам по отношению к Лысенко и Мичурину, или это новый эзоповский язык для того, чтобы притупить бдительность редакционных коллегий и вышестоящих организаций?

Что же касается вопроса о вырождении картофеля, то на одном многолюдном совещании по защите растений ВИЗРА в Ленинграде я слышал выступление одного видного фитопатолога (не оспоренное никем из присутствующих), что советские ученые в тридцатых годах разработали капельный метод диагностики вирусов, и что в Голландии благодаря использованию этого советского метода удалось полностью ликвидировать болезнь вырождения картофеля. Игнорирование же этого метода привело к сильному распространению болезней вырождения, как говорят, даже в Институте картофельного хозяйства.

Что же кается летних посадок, то Линник в статье о причинах вырождения картофеля (Бот. журн., 1955, т. 40, № 4, с. 523—541) указывает, во-первых, что они были известны задолго до Лысенко (Гаспарен, 1862, Маракуео, 1912, Стьюарт, 1923) и что такие посадки применялись в плавнях Днепра с незапамятных времен. Линник указывает на прямой вред летних посадок при применении их по методу Лысенко: он выдвигает свою теорию вырождения, отличную от изложенных.

Столь же новыми являются и другие мероприятия Лысенко, предложенные для картофеля, в особенности метод посадки глазками и верхушками и также мало эффективны в широкой производственной обстановке.

Решительно по всем пунктам то новое, что внес Лысенко, оказалось вредным. Подсчитать даже приблизительно убытки, нанесенные им картофелю, сейчас очень трудно, но, несомненно, они грандиозны, если принять в соображение, что площадь, занятая картофелем в СССР, равна 9,2 миллиона га (1956, см. Ежегод., БСЭ, 1957) и составляет (по данным 1950 г.) 40% всей мировой площади картофеля.