§ 5. Радикальные и национальные идеологии

Либерализм, консерватизм, социализм представляют собой те типы политических идеологий, которые в науке принято определять в качестве классических. В политологии могут быть и другие виды их классификации; более того, политическим содержанием часто наполняются понятия, отражающие целевые установки той или иной социальной группы (идеология технократии, к примеру), партии или движения (идеология кадетов или, скажем, «зеленых»), те или иные пристрастия или ориентации (этатистская идеология, например). Большую роль в мире всегда играли политические доктрины конфессионального толка, особенно в том случае, если они принимали формы клерикализма. В настоящем параграфе мы ограничимся рассмотрением радикализма и национальных идеологий, ибо и в истории, и в современной борьбе идей они занимали и занимают весьма заметные места и по своему накалу превосходят подчас все другие идеологические течения.

Важную часть спектра политических идеологий современного общества составляют идеологии, развивающиеся в русле радикальной традиции. Термин «радикализм» (от лат. radix — корень) имеет много значений. Им обозначают стремление к решительным методам и действиям в политике, употребляют применительно к партиям или партийным фракциям, политическим движениям и идеологиям, парламентским группировкам, отдельным лидерам и т. п. Его часто употребляют для характеристики оппозиционных направлений, крайних течений в идеологии и политике. Сам термин возник в Англии в конце XVIII в., в эпоху промышленной революции, и быстро распространился в Европе, дав определение широкому политическому, философскому, литературному, религиозному, культурному и просветительскому течению. В XIX–XX вв. радикализмом обычно называли идеологию партий социалистической, социал-демократической ориентации (радикализм, радикал-социалисты и др.). Понятие «радикализм», таким образом, давно вошло в лексикон политической науки. Вместе с тем в нем осталась некоторая смысловая неопределенность, требующая уточнения.

В отличие от понятий, характеризующих те или иные части идеологического спектра, как, например, «либерализм» или «социализм», понятие «радикализм» — ситуационно-контекстуальное. Оно фиксирует не определенность политической основы, а определенность позиции — «левый» или «правый» предел в рамках существующего политического спектра. Поскольку последний изменчив, то, с одной стороны, в разных исторических условиях в одной и той же позиции могут оказаться различные по своему содержанию идейные структуры, с другой стороны, одна и та же структура может иметь в рамках различных позиций неодинаковые значения, в том числе и радикальные. В итоге идейная основа, идентифицируемая с помощью понятия «радикализм», оказывается вариантной, и радикальность конкретной идейной структуры может быть определена только с помощью соотнесения ее с другими компонентами идеологического спектра. Для радикализма характерна неизменность выполняемой им функции социального и политического критицизма, которая определяет его исторические границы и его субстанционную определенность. Трудности идентификации вызваны еще и тем, что пределы критической функции радикализма зафиксированы во многом на уровне метафоры, так что «радикальными» нередко называют идеи, имеющие как реформистскую, так и бунтарскую направленность, посему идейные течения, именуемые «радикальными», как правило, оказываются весьма неоднородными. Поскольку критицизм присущ не только радикализму, но в известных границах консерватизму и либерализму, весьма важным является указание на его социально-политическую направленность. Радикальная идеология обосновывает необходимость коренных общественных и политических изменений, выводящих за пределы господствующей системы.

Различают правый и левый радикализм. Выделение этих двух крайних секторов в спектре политических идеологий и сил имеет давнюю традицию. Исторически происхождение терминов восходит к размещению членов Учредительного собрания периода Великой французской революции в зале заседаний: консервативного толка — справа от председательствующего, а радикально настроенных — слева, В настоящее время термины «правые» и «левые» применяют при характеристике политических партий и идеологий, общественных движений, ориентации тех или иных программ, средств массовой информации, а также политических убеждений и позиций той или иной личности.

Если становление индустриальных обществ выдвинуло на первый план идейный спор либерализма и социализма, то в XX в. противоречия между традиционными и модернизированными странами вынесли на авансцену духовной жизни в мировом сообществе соперничество идеологий, защищающих идеалы гуманизма и идейные течения, несовместимые с ними. Центральное место среди последних заняла уже в двадцатые годы праворадикальная идеология. Она проявила себя в различных формах и оставила чудовищный след в виде практики фашистского движения, которое несколько десятилетий определяло господствующую форму политического сознания в целом ряде стран. Праворадикальная традиция служила созданию идейно-психологических предпосылок для ликвидации демократического правопорядка и формирования тоталитарных диктаторских режимов, выражавших интересы наиболее реакционных финансово-политических группировок.

В политической науке сложилось различное понимание фашизма. Ряд ученых понимают под ним конкретные разновидности политических идеологий и политических режимов, сформировавшихся в Италии, Германии в 20—30-е годы XX столетия. Выделяются также и его политические аналоги во франкистской Испании, Японии 30—40-х годов, Португалии при А. Салазаре, Аргентине при президенте Пероне (1943–1955), Греции конца 60-х, в отдельные периоды в Южной Африке, Уганде, Парагвае, Чили и т. д. Другая груцпа исследователей интерпретирует фашизм как идеологию, не имеющую определенного содержания и формирующуюся там и тогда, где и когда на первый план в идейных и практических устремлениях политических сил выступают цели подавления демократии, а жажда насилия и террора определяет задачи захвата и использования власти. С этой точки зрения они ставят знак равенства между фашизмом и тоталитарными режимами в целом.

Исторически родиной фашизма (от лат. fasio, итал. fascismo — пучок, связка, объединение) явились Италия и Германия, где возникли первые фашистские организации и партии. Позднее аналогичные движения сложились во многих странах мира. При всех своих национальных особенностях политическая основа фашизма везде выражала интересы наиболее реакционных кругов общества, оказывавших фашистским движениям финансовую и политическую поддержку и стремившихся использовать их для подавления демократических прав и свобод, революционных выступлений трудящихся масс, для осуществления имперских амбиций на международной арене. Утвердившись у власти при самом активном участии и помощи финансовых кругов и монополий, фашизм вместе с тем широко использовал изощренную демагогию, с «антикапиталистическими» и псевдосоциалистическими лозунгами. Родоначальником фашизма явился бывший лидер левого крыла социалистов Б. Муссолини. Его теория базировалась на элитарных идеях Платона, Гегеля и концепции «органистского государства». Она проповедовала крайний национализм, «безграничную волю» государства и элитарность его политических правителей, прославляла войну и экспансию. Выступая с позиций воинствующего антидемократизма и антимарксизма, расизма и шовинизма, доведенных до истерии, идеология фашизма возвеличивала тоталитарное государство, утверждала необходимость сильной и беспощадной власти, лишенной «недостатков либеральной демократии». Эта идеология обосновывала политическое господство авторитарной партии, обеспечивающей всеобщий контроль над личностью и всем обществом, и мистический, не допускающий никаких возражений культ вождя.

Классической разновидностью фашизма был национал-социализм Гитлера (А. Шикльгрубера). Спекулируя на ущемленных Версальским договором национальных чувствах и предрассудках масс, особенно средних слоев города и деревни, люмпенов и части рабочих, национал-социализм сумел создать необходимую социальную базу и, опираясь на нее, прорваться к власти. Немецкая версия фашизма включала в себя значительную долю реакционного иррационализма («германский миф»), отличалась высоким уровнем тоталитарной организации власти и откровенным расизмом. Концепция нации, как высшей и вечной реальности, основанной на общности крови, занимала в ней особое место. Из этой концепции вытекала задача сохранения чистоты крови и расы. Нации при этом делились на высшие и низшие, высшие должны были господствовать над низшими, беспощадно подавляя попытки сопротивления с их стороны. Использовав идеи расового превосходства Гобицо, а также ряд положений философии И. Фихте, Г. Трейчке, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, теоретики германского фашизма построили свою идеологию на приоритете социальных и политических прав некоего мифического народа — «ариев». С этих позиций была провозглашена политика поддержки государств «культуросозидающих рас» (к настоящим ариям нацистскими идеологами были отнесены немцы, англичане и ряд северных европейских народов), ограничения жизненного пространства для этносов, «поддерживающих культур» (к ним причисляли славян и жителей некоторых государств Востока и Латинской Америки), и беспощадного уничтожения «культуроразрушающих» народов (негров, евреев, цыган). В германской версии фашизма государству отводилась относительно второстепенная роль, главное же место занимала раса, защита чистоты которой оправдывала и предполагала политику экспансионизма, дискриминации и террора. Решение имперских планов возлагалось на сильную армию, способную обеспечить тотальное уничтожение противника и колонизацию захваченных земель (Средиземноморская империя Муссолини, тысячелетний «великий рейх» Гитлера).

Создав режимы, основанные на тотальном терроре, фашизм уничтожил все демократические свободы и институты. Произошла милитаризация многих сфер общественной жизни, а контроль над обществом стал осуществляться посредством не только государственных структур, но и партийных, военизированных и военных организаций (отряды «скуадре» в Италии, штурмовые и эсэсовские части в Германии и др.). Насилие настолько утвердилось в обществе, что стало нормой жизни. В период Второй мировой войны оно нашло свое воплощение в гитлеровских лагерях смерти, геноциде и в преступлениях против человечности, носивших массовый характер. Фашизм сыграл решающую роль в развязывании Второй мировой войны, унесшей не менее 60 млн жизней, но потерпел сокрушительное военное и морально-политическое поражение. Его преступления были осуждены Нюрнбергским трибуналом, созданным Объединенными нациями.

Корни фашизма не были окончательно выкорчеваны. Уже вскоре после войны он начал возрождаться в виде неофашизма. Несмотря на ряд отличий от классических форм, их генетическая связь сохраняется. Неофашизм исповедует те же идеологические и политические взгляды, проповедует культ насилия и пытается решать те же задачи. Сохранилась и социальная база, на которую опирается неофашизм. Крупные перемены, вызванные в обществе научно-технической революцией, привели к созданию особого социального слоя, находящегося на обочине жизни, — маргиналов, легко воспринимающих экстремистские призывы неофашистов и пополняющих ряды их организаций. Бывшим фашистским партиям удалось сохранить часть награбленного в оккупированных странах, которым подпитываются неофашистские организации. Первое время большую роль в них играли спасшиеся от возмездия старые кадры, сохранившие контакты с силами, стоящими на крайне правом фланге политического спектра. Действия неофашистских групп и движений неоднократно создавали серьезную угрозу демократическим институтам в различных странах, служили и служат источником политических кризисов и политической напряженности.

В идейном плане мощной подпиткой неофашизма продолжает выступать правый радикализм, сумевший сохранить достаточно прочный потенциал и к началу XXI столетия. Опыт показывает, что формирование праворадикальной идеологии обычно происходит на основе взаимодействия двух основных процессов. Во-первых, важная роль принадлежит эволюции консерватизма вправо, когда он принимает более жесткие формы в условиях снижения эффективности прежних средств политической мобилизации. В неблагоприятных условиях с завидной периодичностью обосновывается необходимость отречения от «второстепенных», демократических политических институтов, во имя сохранения «основ». В процессе подобной эволюции может произойти настолько значимое удаление от позиций поддержания существующего порядка, позиций консерватизма, что новый идеологический комплекс становится уже его возмутителем. Во-вторых, идеология правого радикализма формируется на основе заимствований из других традиций и путем преобразования других идеологических структур. Могут активно эксплуатироваться настроения социального протеста, подталкивая массы к крайне радикальным средствам решения назревших проблем. Однако в качестве источников таких проблем правыми радикалами называются противоречия между расами, между этническими группами, между индивидом-собственником и государством, между «производительными элементами» (имеются в виду главным образом занятые в производственном секторе экономики) и «непроизводительной» интеллигенцией, между группами, различными по размерам доходов. Во всех этих вариантах праворадикальная идеология представляет себя выразительницей интересов «нации», «народа», «большинства». Последние изображаются в качестве притесняемых и эксплуатируемых могущественным меньшинством, захватившим политическую и экономическую власть. Решение видится в борьбе, объединенной на основе того или иного признака «нации» за преобразование всего общества на базе «органически единой» расы, этнической группы, массы индивидов-собственников, общности «производителей» и т. д. Пропаганда правых радикалов нередко носит погромный характер, их логика, отказывающая либеральной демократии в легитимности, подталкивает к гражданской смуте, к подмене государственных полицейских функций системой частной политической слежки, наконец, к открытому физическому террору. Разумеется, ориентацию на террор праворадикальные организации далеко не всегда признают открыто. Необходимость национального единства мотивируется наличием внешней и внутренней угроз существованию нации.

Способ обеспечения «национального единства» правый радикализм усматривает в «очищении» нации от тех элементов и институтов, существование которых, в его интерпретации, и провоцирует основной политический конфликт. Речь идет, во-первых, о силах, непосредственно отстаивающих интересы широких слоев трудящихся, в первую очередь, левых партий и профсоюзов. Во-вторых, к числу «врагов национального единства» правый радикализм относит либеральные силы, обвиняя их в размягчении и разложении нации. Расизм, хотя и в разной степени, также, как правило, присутствует в праворадикальной идеологии, в своих экстремистских формах предполагая прямую проповедь расовой ненависти, когда расовые признаки выдвигаются в качестве основы «национального объединения», т. е. когда условием этого «единения» объявляется «восстановление расовой чистоты» нации. В любом случае расовое размежевание преподносится как «естественная» форма социальной организации. Важной особенностью праворадикальной идеологии является поддержка насилия как метода осуществления внешней и внутренней политики государства. Милитаристская ориентация определяется задачей уничтожения политической демократии, подпитывается праворадикальным представлением о полицейских функциях государства как для него наиболее органичных и связана с воинствующим национализмом, нуждающимся как в символах, так и в конкретных формах организации индивидов «во имя нации». Внешнеполитическая ориентация праворадикальной идеологии основана на культе вооруженной силы как главном средстве внешней политики.

Исторический опыт показывает, что наиболее предпочтительной идейной основой для тоталитаризма являются доктрины, содержащие признание превосходства тех или иных расовых, этнических, классовых, земляческих и иных групп общества. Поэтому от тоталитарного перерождения не застрахованы ни национальные, ни коммунистическая, ни религиозные и другие идеологии, стоящие на принципах политического переустройства общества, которое сохраняло бы привилегированное положение для «коренного населения», приверженцев «подлинной веры», «гегемона исторического процесса», и предлагающие радикальные средства для обеспечения этим группам требуемого общественного статуса. Общество, следовательно, должно крайне внимательно относиться к появлению на политическом рынке идей, стремящихся закрепить чье-либо превосходство в ущерб другим гражданам и предлагающих своим адептам не останавливаться ни перед какой социальной ценой для достижения поставленных целей. И хотя такое отношение драматизирует авторитарные методы управления в демократических режимах, однако оно позволяет своевременно увидеть опасность нарастания насилия, национального эгоизма, вождизма и других черт агрессивной идеологии, чреватой разрушением цивилизованного облика общества. Все это заставляет внимательно присмотреться и к идеологии левого радикализма, занимающего значимое место в современном политическом спектре.

Исторически левый радикализм возник как реакция на жесткую социальную дифференциацию, ограниченность либеральной доктрины и элитарный характер демократии, на условия и перспективы материально-экономического развития в рамках капитализма XIX в. Уже вскоре после победы буржуазных революций во многих европейских странах возникли самостоятельные легальные (и нелегальные) леворадикальные партии и другие политические организации, направляющие массовые демократические движения. Одновременно в Европе начала складываться и самостоятельная леворадикальная политическая идеология, которая при всей своей внутренней неоднородности и противоречивости имела более или менее отчетливо выраженный антилиберальный и антиконсервативный характер. Вместе с тем ни в одной из европейских стран право на деятельность, направленную против существующего политического режима («право на революцию»), не было закреплено ни в одном из соответствующих конституционных актов. США, напротив, оказались единственной в мировой истории либеральной страной, где радикализм как функция был официально санкционирован той самой конституционной хартией, на которую господствующая элита свыше 200 лет неизменно опиралась как на основополагающий документ американской революции. Этот документ — Декларация независимости, где в преамбуле утверждается, что «народ имеет право изменить или упразднить» существующую форму правления и «учредить новое правительство, основанное на таких принципах и с такой организацией власти, какие, по мнению этого народа, все более могут способствовать его безопасности и счастью». Возможно, отчасти поэтому в США так никогда и не появились массовые радикальные партии или другие политические организации такого типа, действовавшие в течение продолжительного времени и имевшие устойчивую массовую базу в Европе.

Развитие левого радикализма как социально-политического движения и становление радикальной идеологической традиции, т. е. комплекса идей, представлений, принципов, составивших субстрат различных форм леворадикальной политической идеологии, происходило постепенно. Начав с апелляции к просветительской традиции, левые радикалы со временем стали все более обращаться к образам, идеям и принципам, развивавшимся в русле социалистической мысли. Главное, однако, в том, что новый радикализм всегда стихийно стремится найти точку опоры в такой идеологии, которая могла бы служить не только нравственным и политическим обоснованием его жизненной позиции, но и символом протеста. Показательны в этой связи судьбы марксизма. Поскольку официальная идеология в тех или иных странах чаще всего открыто противопоставляла себя марксизму, последний закономерно воспринимался радикалами как теоретическая форма отрицания ненавистного ему истеблишмента и освящающей его идеологии. Однако узкопрактический («негативный») интерес радикализма к марксизму диктовал такую интерпретацию последнего, при которой акцент переносился на аспекты, наиболее наглядно контрастирующие с респектабельным стилем модных «позитивных» теорий. Марксизм в этом случае выступал как «идеология отрицания», созвучная «критической теории общества».

Современные представления левого радикализма обнаруживают определенную преемственность со взглядами левых радикалов начала 20-х годов XX в. В их возрождении в 60-е годы большую роль сыграли американцы П. Бэкон и П. Суизи, бельгиец Э. Мандель. Значительное влияние на формирование идеологического комплекса левого радикализма второй половины XX столетия оказали критическая теория Франкфуртской школы с ее сильными социальными и культурнокритическими тенденциями (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе, Ю. Хабермас); философия экзистенциализма (Ж.П. Сартр, А. Камю); «новые теории революции» (Ф. Фанон, Р. Дебре); идеи психоанализа З. Фрейда и особенно его последователей (Э. Фромм); взгляды основоположников анархизма (П. Кропоткин, М. Бакунин, Ж. Сорель и др.); взгляды Р. Миллса, участников движения «новых левых» (Д. Кон-Бендит и др.); идеи уравнительного казарменного коммунизма, философия революционной бедности и аскетизма; концепции контркультуры (Ч. Рейч, Т. Роззак), альтернативных движений, «экологического общества» и др.; некоторые идеи Маркса; идеологический комплекс маоизма и т. п. Развивавшиеся в русле леворадикальной традиции концепции при всей разнородности своих философско-мировоззренческих оснований имели существенную общую черту: они разрушали — более или менее основательно — представления о «бесконфликтности» и «организованности» высокоиндустриального общества, о его гуманистическом и демократическом характере, о «нерепрессивности» господствующих социально-политических институтов.

Леворадикальный идеологический комплекс, как несложно заметить, опирается на достаточно широкий круг идей и принципов, что объясняется и его внутренним эклектизмом, и динамичной эволюцией на протяжении ряда десятилетий, и внутренней неоднородностью его идеологических структур. Эволюция радикальной идеологии непосредственно отражает общий ход исторического развития. Так, с середины 60-х годов в период войны США во Вьетнаме объектом критики радикалов стали «истеблишмент», «система», «большой бизнес», «военно-промышленный комплекс», на первый план выдвинулись непосредственно политические требования. Хотя большинство из этих требований формально были вполне конституционными, они воспринимались властями как опасный политический вызов и встретили резкое с их стороны противодействие. Это с неизбежностью способствовало радикализации демократических движений, которые, подчиняясь логике борьбы, стали выдвигать все новые требования и ориентироваться на такие средства, которые нередко имели уже отчетливо выраженный бунтарский характер и были направлены не только на разрыв с «системой», но и на ее разрушение. Система, однако, выжила, и политический радикализм, достигнув пика на рубеже 60— 70-х годов, пошел на спад вместе с массовыми демократическими движениями, в рамках которых он развивался. Неудачи леворадикального движения привели некоторых его участников в ряды экстремистских и даже террористических групп. Потенциал левого радикализма тем не менее вряд ли можно считать исчерпанным. Сохраняется его социальная база: в Латинской Америке, в частности, основное ядро в нем составляют переселившиеся в город крестьяне, спасающиеся от деревенской нищеты, голода и безземелья; в странах Западной Европы и Северной Америки — представители самых разнообразных социальных групп: студенты, разорившиеся фермеры, неудовлетворенные интеллектуалы и лица свободных профессий, деклассированные элементы, представители средних слоев, утратившие свой достаток и социальный статус в результате экономических кризисов с неизбежной волной банкротств и массовых увольнений. На постсоветском пространстве и в странах Восточной Европы — это значительные сегменты маргинализованного населения, пострадавшего в ходе «шоковых реформ».

Большую роль в мире играют национальные идеологии. Их развитие исторически сопряжено с разложением средневековых структур и становлением нового общественно-экономического уклада. В этом смысле идея нации есть правовое и идеологически-моральное обоснование демократии Нового времени. Уже в период Великой французской революции эта идея воплотилась в трех базовых конструкциях, сохраняющих свое значение до наших дней: санкюлотской концепции народного суверенитета, где нация трактовалась как своего рода юридическое лицо, представляющее сообщество индивидов, чья жизнь регулируется одними и теми же законами, источником суверенитета при установлении которых оно является; робеспьеровском понимании нации как сообщества патриотов, борющихся за свободу, и выражающего себя в некотором духовном единстве на основе стремления к достижению прогресса в человеческой истории; трактовке нации в аспекте ее территориально-этнических измерений, включая теорию естественных границ Ж. Дантона и Л. Карно. И в дальнейшем концептуальные основания национальных идеологий стали прежде всего выражать такое понимание природы национальной группы, которая может интерпретироваться либо в качестве социальной общности, складывающейся на основе единых экономических условий жизни людей, территории, языка и определенных черт духовной культуры (марксистская традиция), либо культурной общности, интегрируемой политическими событиями и институтами (М. Вебер), либо воплощения «национального духа», подкрепляемого культурными нормами, ценностями и символами (Дж. Бренд), либо народа, которому ниспослано божественное откровение (исламская традиция) и т. д.

Основываясь на законном признании приоритетности национальных интересов каждой конкретной страны, национальные идеологии интерпретируют данный посыл таким образом, что все иные пружины исторического бытия предстают в качестве подчиненных или даже вообще несущественных. На практике эти идеологии в своем большинстве принимают форму национализма.

В СССР в трактовках официальной доктрины национализм рассматривался как буржуазная идеология и политика в национальном вопросе, как (исторически) орудие создания и завоевания общенационального рынка, установления классового господства в национальных рамках и расширения впоследствии этого господства путем порабощения других народов. В этом своем качестве национализм интерпретировался как безусловный идеологический и политический противник «пролетарского, социалистического интернационализма», политики «дружбы народов» в целом. Определенное позитивное значение признавалось лишь за национализмом в развивающихся странах, ибо под его знаменем преимущественно и осуществлялась борьба против колониализма и неоколониализма. В настоящее время в России и на постсоветском пространстве наблюдается тенденция к утверждению принципиально иного видения. Национализм часто начинает трактоваться как принцип, заключающий в себе требования того, чтобы политические и этнические единицы совпадали, а также чтобы управляющие и управляемые внутри данной политической единицы принадлежали к одному этносу (Э. Геллнер). При таком подходе национализм может изображаться как поле творческого самораскрытия нации, мощное средство очищения и саморазвития народа. Более того, национализм уже не только проявляет себя как идеологический феномен, но часто становится и движущей пружиной реальной политики. Примечательно, что в этом качестве он выступает не только в бывших союзных республиках, но и в национальных регионах России и даже на исконно русских территориях (так называемый русский национализм, апеллирующий к «праву крови» или, в несколько иной редакции, к «праву почвы»).

Подобные настроения характерны не только для постсоветских государств. Как действующий принцип национализм по-прежнему влиятелен в политической практике целого ряда стран «третьего мира»; определенные позиции он сохраняет и в Европе, США, Канаде и в других странах с устойчивыми демократическими традициями. Не случайно некоторые западные аналитики еще в пятидесятые годы сформулировали тезис о наступлении «века национализма» и даже «паннационализма» в мире.

Мощная подпитка национальных идеологий осуществляется со стороны религиозных вероучений, что, с одной стороны, часто выступает как фактор консолидации нации, духовного возрождения народа в сложные, кризисные периоды его исторического бытия, с другой — национально-религиозные противоречия могут стимулировать и деструктивные процессы в обществе, порождая и углубляя национальную рознь (религиозно-этнические конфликты в Индии, бывшей Югославии, странах Ближнего Востока, на Северном Кавказе в России).

В этом плане и к национализму в целом нужно подходить, очевидно, с более взвешенных позиций, не торопиться с пересмотром концептуального ряда смыслообразующих понятий. Безусловно, следует решительно отстаивать тезис о законности национальных интересов каждой страны, о самоценности и равноправности каждой конкретной нации и народа. В науку должно войти понимание того, что многообразие национально-культурных типов может выступать необходимой предпосылкой богатства и объемности всего современного цивилизационного сообщества. Но нужно быть осторожнее с положением, закрепляющим за национальным началом значение доминанты исторического процесса и уж тем более утверждающим мысль об «избранничестве» тех или иных наций. Практика показывает, что подобные позиции слишком часто оборачиваются политикой национального превосходства, ведут к откровенному шовинизму и расизму.

Сфера национальных отношений необычайно сложна и деликатна. Как' нигде здесь исключительно актуальна логика конкретно-исторического подхода. С позиций национальных идеологий может осуществляться и крайне необходимая политика защиты культурной самобытности и политических прав национальной диаспоры, защиты собственной территории и национального суверенитета от внешних посягательств. С этих же позиций могут стимулироваться и настроения этнического гегемонизма, подводиться идейный фундамент под очаги сепаратизма, политику создания привилегий для лиц «коренной национальности», провоцироваться конфликты и даже прямые военные действия. В современных условиях поэтому как никогда важен завет отечественных мыслителей о необходимости прорыва национальной идеи в сферу идеи «всечеловечности», переложение этого завета на язык выверенных политических решений и действий.