121. И. Лиснянская – Е. Макаровой 28 октября, 2–3 ноября 1993

28.10.1993

Моя ласточка! Как я понимаю, ты уже сегодня или завтра, скорее, сегодня будешь дома. Без тебя Сережу и детей навещала какая-то бывшая сослуживица Иры. Папа мне дал такую информацию: квартира роскошная, все в порядке, многолюдье и веселье. Последнее с каким-то укором. Не знаю, что с папой, но я чрезвычайно осторожно выбираю темы для разговора. ‹…›

Семен купается в славе, но бывает и проходятся по нему. Так, позавчера Марченко[193] по «Свободе», в связи с выдвиженцами на Букеровскую, начала так свою речь: «Липкин замечательный поэт, но абсолютно никудышный прозаик». Можно было бы и помягче выразиться. Вообще, если просмотреть прессу на предмет какой бы то ни было критики, ужасаешься почти всеобщему хамству. А что касается политики, то эти вонючие демократы не запретили компартию, дескать, ее лидер не принимал участия в кровопролитии. Но нет хитрее коммунистов. Он (Зюганов?) все заранее знал (ведь его люди «Трудовой Москвы» громили) и вечером по телевидению заявил: «Надо избежать крови». И вот по вчерашнему телеопросу он оказался ненамного отстающим в очках от Гайдара. А рожа! Выступал и Жириновский – 3-й лидер. Да еще все либералы вопят в прессе, чего это закрыли «Правду», «Советскую Россию»? Скоро откроют, ибо правительство заявило, что не газеты закрывали, а редакторов снимали за воззвания к свержению правительства. Зла у меня на них не хватает. Идиоты, самоубийцы. И воры – уж точно. Исключение – Ельцин и, м.б., Гайдар. ‹…›

2 ноября 1993

Мое солнышко! ‹…› Сегодня – грустное утро, я перечитывала то твое письмо, где ты описываешь свою встречу с Феллини. Как жаль, что он уже не на Земле. Я знаю, как много будут о нем вспоминать. Но мне думается, что у тебя возникнет потребность описать свою встречу с Феллини на фоне той картины, которую ты мне нарисовала, – Италия. Я почти наизусть помню, как он шел по улице и все машины останавливались его приветствовать, а он только грустно кивал головой.

Его Кабирия навсегда осталась жить не в моей только душе. Я ее, проститутку, ощущаю как себя. Тут ни при чем древнейшая профессия. Всю свою жизнь именно так я и прожила. Я шла навстречу людям, раскинув руки, беззащитно надеясь на их ответную любовь, обманываясь, но при появлении нового человека, людей снова раскрывала объятья, и сквозь моей размазанной по лицу слезы снова появлялся свет надежды, благодарная улыбка на каждый доброжелательный взгляд. М.б., я высказываюсь сентиментально, но ни одна женская душа в театре или кино никогда так не совпадала с моей. Я-то себя знаю. Ведь что о ней знали люди – только то, что она не ответит злом, она, проститутка, никого не обманет, а останется облапошенной сама. И все этим пользовались, кроме ее самой близкой подруги, которая страшилась за Кабирию, как бы «романтичность» ее не убила физически. Да, только великий художник мог создать такую фигуру. Я – человек обычный и поэтому думаю, что много обычных людей находили в себе этот чудный облик. Вот я и сижу и в письме тебе поминаю Феллини. Миллионы его, всяк на свой манер, сейчас поминают. И ты помяни. ‹…›

3.11.1993

Доченька, продолжаю свой дневник-календарь. Оказалось, что и здесь найдется время что-нибудь чирикнуть. Я-то себя уже подготовила к тому, что до весеннего Переделкина буду молчать. Но вот написалось коротенькое стихотворение утром, а сейчас уже половина двенадцатого дня.

В несчастных я себя не числю.

Мне по сердцу мое житье

В дремучей пропасти меж мыслью

И воплощением ее.

Не это ль русская повадка –

Себя блаженно истязать,

Смеяться горько, плакать сладко

И на соломинке плясать[194].

Оно мне покамест нравится, а как тебе? Кстати, ты в прошлый раз мне сделала замечание насчет «погожих» (дней). Ты почуяла что-то неладное в самой строке «Сияющих сильнее дней погожих». Но не совсем туда попала. «Погожий день» – это от «погоды», т. е. от ясной, хорошей погоды. Но вот слово «сияющих» по отношению к «прохожим» – не точно, раз человек сияет, значит, все в порядке – счастлив. Но выше я говорила: «Влюбленно вглядываясь в разные эпохи / Мерцающих, как циферблаты, лиц». Разве все эпохи счастливые, погожие – нет! Далеко не все. Но светятся, ибо «циферблаты» – все. Значит, я исправила: «Светящихся сильнее дней погожих». Ты учуяла нелогичность строки, но не до конца разобралась, однако, по следу меня направила. ‹…›

Опасаюсь выборов, сверхлиберализма. Все смахивает на 1917 год, когда кончилось временное правительство с демократизмом и большевики шутя взяли эту «крепость». ‹…›