214. Е. Макарова – И. Лиснянской Сентябрь 1997

Дорогая мамочка! Я только что вернулась, очень всем довольна. Дома все хорошо, Маня и Федя уже такие взрослые, что мне впору учиться у них уму-разуму. Сережа тоже в порядке.

21-го мы едем снимать документальный фильм про Мауд, помнится, я писала тебе о женщине с засушенными цветами 1942 года. Едем в Треблинку, Берлин, Прагу, Простеев, город в Моравии, где она выросла. ‹…›

Сегодня была у тети Иды – звонили папе. Он на тебя обижен. Не вдаваясь в подробности (которых я не знаю) – мне кажется, что папа не совсем адекватен – у него тяжелая мания – больная Ира, страх за нее и еще больше за себя, – ему одиноко и страшно, я знаю, что здесь ты ничего поделать не можешь, но все же не говори ему того, что его ранит. Если его ранит все, то просто восприми его как человека разбитого (по своей – не по своей воле – этому кто ж судья?!) – и не будоражь в нем ревность и зависть. Когда мы с тобой увидимся, я расскажу, что обо всем этом надумала (из моего опыта), – чувство вины часто работает в направлении, для нас вовсе не подразумеваемом и вовсе не желательном. Извини, что я тебе все это говорю, вовсе не выговариваю, – знаю, как тебе трудно. Но соотнеси – ты с Семеном Израилевичем, вы любите друг друга, вас любят многие, а он живет один, с ощущением тотальной несправедливости по отношению к нему, его все это гложет, точит, разъедает – это тяжело.

Я послала тебе письмецо из Швейцарии по почте, так, от радости – была пять дней одна – читала, что-то записала, наслаждалась видами и тишиной. Прочла очень хорошую книгу по-английски про Эгона Шиле, замечательного венского художника, умершего от испанки в возрасте 28 лет. Затем читала про немецких писателей и художников, уехавших в 30-х годах в Америку, – тоже много интересного и нового узнала. Хотелось мне там страшно рисовать – пыталась.

‹…› Я возила с собой твою тетрадь, хотела писать в ней тебе – но потом пожалела – вышла бы одна путаница. Как продвигается твоя книга? Что ты пишешь? Что Семен Израилевич? Пошли мне при первой возможности большущее письмо – твою синюю тетрадь я уже зачитала до дыр. ‹…›