108. Е. Макарова – И. Лиснянской 13 апреля 1993

13.4.93

Мамуля! Пишу тебе в Праге, это мой последний день здесь. Ночью улетаю. Как всегда, я была все время занята – писала скетчи для «Кабаре»! Вообрази себе, это уже совсем далеко от меня, однако, кажется, что-то из всего этого выходит. До вчерашнего вечера писала, потом мы переводили с Милушей[178] на чешский, и теперь у меня написана толстенная тетрадь, а текст (1-й вариант другого) – только по-чешски. И дома я должна себе это переписать по-русски. Мамуля, мне столько всего хотелось тебе порассказать, – и опять смотрю на часы – через час встреча с режиссером в театре. Я видела два его спектакля – один по Калевале, другой – по Пиноккио, – блестящие вещи. Сейчас он заканчивает спектакль «Вавилон» в Париже, где будет летом, а после 1 августа приедет в Израиль. Если (!!!!) будут деньги, но в январе – феврале я буду работать с ним в Праге, а в апреле будет «мировая премьера» на фестивале в Торонто. Версия, которая у нас складывается, вряд ли устроит евреев в Израиле. Это такая странная «пограничная» смесь из очень смешного и невероятно трагического.

В результате мы отказались от оригинальных текстов Швенка – теперь я собрала самые абсурдные тексты нацистов и ситуаций в гетто и дала Швенку и Цайлайсу[179] (неразлучная эта пара, которая погибла вместе, в дерьме и крови весной 1945 года) все комментировать. Остальные будут куклы. До чего же изнурительно было выдумывать все эти трюки, внезапные переключения от комического к трагическому. Это не сатира, а юмор и трагедия. Юмор требует тонкости, человеческого тепла.

Короче, все это я каждый день писала, потом встречалась с Крофтой и остальной компанией, мы это читали (английский-русский-чешский) и решали, это то или не то и что в этом трюке надо развернуть или свернуть.

Я многому опять же научилась. Поняла, кажется, разницу между литературой и драматургией, поняла «ошибку» своей первой попытки. Крофта сказал, правда, что если бы ее не было, то не было бы ничего того, что сейчас получается, когда мы приходим путем очень напряженных поисков к общему внутреннему настрою текста. Интересно очень, одно только сложно, что все это накладывается на такую мою глубокую усталость, хотя я и стараюсь спать днем, редко когда удается ощутить, что голова свежая и нет внутреннего напряга. Иногда думаю, что главным напрягающим меня фактом является смесь языков, всегда дополнительное напряжение – надо понимать точно, о чем речь. Иногда картина проясняется позже, чем «закончена» репетиция, потому что языки проявляются и пропечатываются в моей башке не с той скоростью, с какой работает ум, если таковой еще имеет место быть. Мне очень помогает Милада[180], она избавляет меня от всяких технических задач – переговоров по телефону с разными людьми, переснимает для меня документы, делает фотокопии.

Теперь я вижу, насколько необходимо вместе с «Кабаре» выпустить каталог с документами и фактами, с фотографиями этих ребят. Но где взять деньги? Время? Силы?

Может, отдохну в Италии, но пока меня ждет переезд, экзамены по ивриту и куча всего, о чем сегодня не стоит задумываться.

Мамочка, я очень-очень по тебе скучаю. Милуше рассказывала о твоей работе про Ахматову, она загорелась прочесть, – нет ли у тебя лишнего экземпляра? ‹…›