Управление концлагерями

Сразу же после крушения Третьего рейха могущественный Освальд Поль, чтобы не попасть в руки американцев, бежал из баварского поместья своей жены. Он пешком добрался на север Германии, где жили две его дочери от первого брака (обе замужем за эсэсовцами)[2214]. Целый год он скрывался у них, пока в мае 1946 года не был арестован британскими солдатами. На Нюрнбергском процессе Поль вновь попытался откреститься от своего нацистского прошлого. Понимая, что его ждет виселица, он заявил, что не несет ответственности за творившиеся в лагерях зверства. По его словам, он почти не имел к ним отношения даже после того, как лагеря были переданы под начало ВФХА. Мол, Гиммлер поручил ему распределение рабочей силы, чем он и занимался. Внутренней же жизнью концлагерей занимался Рихард Глюкс. Именно поэтому, добавлял Поль, Инспекция концлагерей практически не изменила своих функций, за исключением нового названия – отдел D[2215].

Хотя с тех пор многие историки повторяли утверждения Поля, пытаясь представить его периферийной, малозначимой фигурой, известные о нем факты заставляют в этом усомниться[2216].

Освальд Поль в системе концлагерей был фигурой далеко не периферийной. Безусловно, ответственность лежит не только на нем одном. Большая часть служащих его отдела прибыла из прежней Инспекции концентрационных лагерей, в том числе Рихард Глюкс и три из четырех начальников отделов, сохранивших свои посты после передачи лагерей под крыло ВФХА[2217].

Однако, если копнуть глубже, нам откроется совершенно иная картина. Смена таблички на корпусе Т с «Инспекции концентрационных лагерей» на «Отдел D» была отнюдь не пустой формальностью. Лагеря становились частью ВФХА, а Поль – их деятельным начальником. Да, возможно, текущие вопросы решали и Глюкс, и прочие работники в Ораниенбурге, однако все основополагающие решения исходили от Поля. И даже если он в первую очередь курировал вопросы труда узников, это вовсе не означает, что решение остальных вопросов прохо дило без его участия. В конце концов, особенно во второй половине войны, принудительный труд заключенных был так или иначе связан со всеми остальными аспектами лагерной жизни, что было вполне в духе рекомендаций Гиммлера, особо подчеркивавшего «первоочередную важность труда»[2218].

Таким образом, в ведении Поля находилось буквально все: от медицины до строительства и от привилегий отдельных категорий узников до их массового уничтожения. Помимо изучения бесконечных отчетов и статистических сводок, поступавших от служащих отдела D, Поль еженедельно встречался с Рихардом Глюксом, а также регулярно беседовал с начальством лагерных СС[2219]. Так, например, после вступления в должность в апреле 1942 года он пригласил к себе для личного знакомства комендантов лагерей. Затем они раз в несколько месяцев регулярно съезжались к нему в Берлин[2220]. При этом расстояние между штаб-квартирой Поля в Берлине-Лихтерфельде и корпусом Т в Ораниенбурге существенно сокращалось благодаря телефону и курьерской службе[2221]. Все эти контакты в той или иной мере способствовали постепенной интеграции лагерей в структуру ВФХА.

Хотя, сидя в Берлине, Поль был в курсе происходившего в лагерях, он отнюдь не был закоренелым кабинетным бюрократом. Напротив, в отличие от традиционного типажа, столь популярного у многих историков, эдакой канцелярской крысы, Поль да и многие другие его коллеги-эсэсовцы предпочитали получать сведения из первых рук[2222]. Видя в себе идеального «чиновника-бойца», он частенько отправлялся в «боевые походы» по лагерям, где решал многие вопросы внутренней лагерной жизни. Тем более что его непосредственный начальник, Генрих Гиммлер, постоянно требовал от Поля все большего рвения. Так, в марте 1943 года Гиммлер пожелал, чтобы Поль или Глюкс лично посещали один лагерь в неделю, подстегивая таким образом лагерное начальство. «Я полагаю, что в данный момент мы обязаны проводить как можно больше времени на тамошних предприятиях, – заявил Гиммлер Полю, – чтобы наши слова подхлестывали, а наша энергия подпитывала всех остальных»[2223].

Эти слова стали для Поля своего рода мантрой. Как прежде Эйке, Поль никогда подолгу не сидел на месте, и его знали в лицо во многих лагерях, начиная от небольших филиалов и кончая громадными комплексами, вроде Освенцима, который он с апреля 1942 по июнь 1944 года посетил как минимум четырежды[2224]. Местное лагерное начальство наверняка страшилось его приездов – как и Гиммлер, он мог нагрянуть в лагерь без предупреждения. Все знали: Полю трудно угодить, а вот получить от него нагоняй – раз плюнуть. Подобно своему предшественнику Эйке, он внушал подчиненным страх, а вот теплые чувства – почти никогда. Поль был злопамятен, а его усердию не было предела. Даже такой закоренелый служака, как Рудольф Хёсс, и тот иногда уставал от него. Во время совместных инспекционных поездок Поль, которому тогда уже было за пятьдесят, постоянно подгонял Хёсса, не давая ни минуты покоя. «Ездить с ним в командировки, – приходил к заключению измученный Хёсс, – удовольствие весьма сомнительное»[2225].

Своим возвышением Поль затмил и Рихарда Глюкса. Безусловно, как глава отдела D Глюкс по-прежнему оставался довольно влиятельной фигурой – отвечал за насущные вопросы лагерной жизни, участвовал в принятии кадровых решений. В ноябре 1943 года за свою долгую и верную службу в лагерных СС он был повышен до звания группенфюрера СС. Однако бразды правления системой в целом все же находились в руках Поля, что признавал и сам Глюкс[2226]. Немаловажно и то, что положение Глюкса подтачивалось и снизу – ставленником Поля Герхардом Маурером, пришедшим в отдел D весной 1942 года, где он возглавил подотдел DII (принудительный труд узников). Раньше чиновники Ораниенбурга почти не уделяли внимания труду заключенных[2227]. С приходом Маурера положение изменилось. Новый вверенный ему подотдел, который вскоре вырос как численно, так и с точки зрения своего влияния, курировал вопросы принудительного труда до самого конца войны. А Маурер, как его начальник, превратился во влиятельную фигуру в стенах корпуса Т[2228].

Протеже Поля, Герхард Маурер, во многих отношениях был типичным эсэсовским бюрократом из числа амбициозных молодых людей, умевших сочетать современный управленческий опыт с преданностью нацизму, что позволило им поставить экономическую деятельность СС на службу всему нацистскому режиму[2229].

Маурер родился в 1907 году. После окончания школы учился коммерции и работал бухгалтером. Как и многие другие представители его поколения, после крушения Веймарской республики прибился к правым радикалам. В декабре 1930 года за несколько дней до своего 23-летия Маурер вступил в нацистскую партию, а еще через год – в ряды СС. После прихода к власти нацистов Маурер объединил свои политические убеждения и профессиональные навыки – сначала как главный бухгалтер в нацистском издательстве, затем, в 1934 году, как чиновник-эсэсовец. Маурер ни разу не усомнился в верности своего выбора, неуклонно поднимаясь все выше и выше по карьерной лестнице СС. За эти годы он удостоился самых похвальных характеристик, и летом 1939 года Поль присмотрел его для своего недавно созданного ВФХА. К тому моменту, когда Маурер перебрался в Ораниенбург, чтобы занять новую должность, он уже успел дослужиться до высоких управленческих постов[2230].

Хотя Маурер пришел в Главное управление не из лагерных СС, назвать новичком его было трудно. На своей предыдущей работе он имел тесные контакты с лагерями. Когда же весной 1942 года Маурер, как ставленник Поля, пришел в Ораниенбург, он тотчас начал проявить свою железную волю.

Маурер еженедельно сопровождал Рихарда Глюкса во время его встреч с Полем, речь на которых обычно шла о распределении рабочей силы. Были у него и прямые контакты с главой ВФХА.

Несгибаемый, не ведавший компромиссов и усталости, Маурер вскоре снискал уважение среди других эсэсовцев Ораниенбурга, а также в концлагерях.

Случалось, что он неделями бывал в разъездах, перемещаясь из одного лагеря в другой, нередко в сопровождении старших коллег, таких как Вильгельм Бургер или Энно Лоллинг[2231]. В лагерях Маурер культивировал особо тесные отношения с начальниками трудовых отделов, превратившихся в весьма влиятельные фигуры. Эти люди были проводниками его политики на местах. Он регулярно вызывал их на совещания в Ораниенбург, чтобы обсудить новые инициативы[2232]. Маурер также поддерживал связь с министерством Шпеера и частными компаниями, что способствовало укреплению его статуса как главного управленца лагерными трудовыми ресурсами. Когда в октябре 1942 года Шпеер запланировал крупное деловое совещание, Поль, вместо того чтобы направить на это совещание кого-нибудь из своих представителей, тут же отозвал из инспекционной поездки в Освенцим своего любимчика Маурера[2233].

Чем сильнее становилась зависимость СС от принудительного труда заключенных концлагерей, тем выше восходила звезда Маурера. Осенью 1943 года, после того как Либехеншель отбыл на должность коменданта Освенцима, Маурера официально назначили заместителем Глюкса. Все работавшие в Ораниенбурге знали: Маурер – это реальная власть за троном Глюкса. По сравнению с динамичным Маурером – когда тот пришел в лагерные СС, ему было всего 34 года, – дородный Глюкс, на 20 лет старше Маурера, производил впечатление выдохшегося на службе. Даже такой прихлебатель Глюкса, как Либехеншель, понимал, что «старик», как он величал своего начальника, – отработанный материал. Со своей стороны, Глюкс был готов уступить пальму первенства, хотя в целом работа была ему по душе и он не торопился ее оставлять. Тем не менее многие ключевые решения теперь принимались через две двери от его роскошных апартаментов в корпусе Т, а именно в тесном кабинетике Маурера[2234].