Грабеж во благо Германии

Эсэсовские грабежи во время холокоста официально обставлялись весьма дотошно. Стоило очередному составу с депортированными евреями прибыть на станционную платформу Освенцима, как лагерная администрация запускала хорошо отработанные процедуры. Нацистские власти позволяли евреям взять с собой багаж, необходимый для обещанной им «новой жизни» на Востоке, включая одежду, еду, инструмент и другие предметы личного пользования. Это имущество отсортировывалось специальной командой заключенных, после чего погружалось в кузова машин. Все съедобное доставлялось на продовольственный склад. Как только платформа пустела, другая команда заключенных тщательно осматривала ее в поисках утерянных в ходе селекции ценностей и денег[2088].

Вторая стадия грабежа наступала с прибытием обреченных к газовым камерам. Здесь заключенные из лагерной зондеркоманды собирали одежду, обувь и другие личные вещи – очки и часы – после того, как жертвы разденутся. По завершении отравления газом лагерная зондеркоманда также осматривала тела в поисках спрятанных на себе ценностей. Женщин перед отправлением в газовую камеру остригали наголо, волосы собирали и отправляли на просушку в помещение, располагавшееся над крематорием, чтобы впоследствии использовать их как материал для производства набивочного материала для мягкой мебели (вопреки слухам, мыло из человеческого жира не изготавливалось). Золотые зубные коронки и протезы вырывались и поступали в специальный цех на переплавку, туда же поступали и другие обнаруженные ювелирные изделия. Согласно секретному отчету, составленному заключенными Освенцима, только за вторую половину мая 1944 года (в пик истребления венгерских евреев) в виде золотых коронок из трупов было извлечено примерно 41 килограмм золота, серебра и других драгоценных металлов[2089].

Большая часть награбленного в Освенциме оседала в специальном лагерном секторе, прозванном заключенными (а позже этот термин вошел в обиход и у эсэсовцев) «Канадой», вероятно, потому, что эта далекая страна ассоциировалась у кого-то с невиданным богатством. В связи с интенсификацией холокоста комендант Хёсс распорядился в начале июня 1942 года в срочном порядке возвести несколько деревянных бараков для хранения изъятых у евреев ценностей. В итоге под склады было отдано шесть бараков вблизи главного лагеря, но и этих складов («Канада I») – осмотренных Освальдом Полем во время его инспекционного визита 23 сентября 1942 года – вскоре оказалось мало. То есть эсэсовские охранники убивали слишком быстрыми темпами, и в лагере не успевали рассортировать награбленное, поэтому, несмотря на использование дополнительных площадей, число дорожных сумок, саквояжей и чемоданов стремительно возрастало. В конце концов в декабре 1943 года в Бжезинке пришлось создать целый огромный комплекс из 30 бараков («Канада II»). Но вскоре и их стало недостаточно, пришлось вновь подыскивать новые площади для складирования[2090].

На складах Освенцима сотни мужчин и женщин из числа заключенных так называемой команды «Канада» работали круглосуточно, отсортировывая и проверяя оставшуюся одежду погибших. Самые многочисленные рабочие команды занимались проверкой гор фумигированной одежды, отыскивали спрятанные в ней ценности, а после проверки раскладывали в кучи по предметам одежды. Опустошая карманы пиджаков и пальто, заключенные из рабочей команды «Канада» нередко находили письма и фотографии. «Я даже не смела взглянуть на них, – писала польская еврейка Китти Харт после войны, – в считаных метрах от нас – и, вполне возможно, в тот самый момент – людей, которым все это принадлежало, травили газом или сжигали». А затем специально назначенный эсэсовец разбирался с купюрами, монетами и другими ценными вещами; рейхсмарки депонировались на специальном счете Главного административно-хозяйственного управления СС, а остальная валюта просто собиралась и упаковывалась в пачки[2091].

Часть награбленного оставалась в лагерях. В Майданеке и Освенциме заключенным иногда выдавали одежду, обувь и головные уборы убитых евреев[2092]. Но большая часть отправлялась в другие места в Польше и Германии. Срезанные человеческие волосы, например, направляли в министерство экономики рейха и в частные компании, иногда за сотни километров. Однажды на чесальной фабрике в далеком Бремене рабочие обнаружили мелкие монеты в срезанных косах девушек-гречанок из Освенцима. Человеческие волосы прибывали и из других концентрационных лагерей. Начиная с лета 1942 года Главное административно-хозяйственное управление СС заслало по нескольким концентрационным лагерям инструкции о том, чтобы там собрали волосы официально зарегистрированных заключенных (включая мужчин), хотя план использовать этот материал для производства носков для немецких подводников и ряда других товаров в цехах эсэсовских предприятий так и не был осуществлен[2093].

Большинство предметов одежды, скопившихся за период холокоста в Освенциме и Майданеке, отправляли фирмам согласно перечню министерства экономики рейха. Далее поставки одежды шли и в «Фольксдойче миттельштелле»[2094]. Согласно распоряжению СС немецкие поселенцы получали во владение не только дома и крестьянские хозяйства убитых евреев, но и их одежду. К началу февраля 1943 года Освенцим и Майданек отправили в распоряжение VoMi 211 железнодорожных вагонов – 132 тысячи мужских рубашек, 119 тысяч женских платьев и 15 тысяч детских пальто. Новые владельцы, как предполагалось, не знали о происхождении одежды, поскольку руководители СС дали строгие инструкции удалить нашитые на одежду желтые звезды[2095].

Верховодило грабежами в концентрационных лагерях Главное административно-хозяйственное управление СС. Как мы убедились, именно оно тайно руководило присвоением собственности в ходе операции «Рейнхард» (два лагеря Главного административно-хозяйственного управления СС – Освенцим и Майданек и три лагеря смерти Глобочника). По словам судей из США, приговоривших главу Главного административно-хозяйственного управления СС Освальда Поля к смертной казни в 1947 году, его учреждение стало «расчетной палатой всей добычи»[2096]. В дополнение к изданию подробных директив для обработки и отправки награбленного и ведению счетов Главное административно-хозяйственное управление СС многое из «трофеев» сбывало.

К осени 1942 года курьеры СС регулярно доставляли ящики, полные часов, будильников и авторучек в Главное административно-хозяйственное управление СС-D в Ораниенбурге. Их в специальном цехе в Заксенхаузене ремонтировали около 150 человек квалифицированных часовых мастеров из числа заключенных, две трети из которых были евреи. Эта группа содержалась в куда лучших условиях (СС планировали организовать подобную мастерскую и в Освенциме, но так и не успели). После ремонта эти изделия через Главное административно-хозяйственное управление СС-D согласно распоряжению Гиммлера распределялись между служащими ваффен СС. Не были забыты и кригсмарине (ВМС), и люфтваффе. Очень многие фирмы сражались за награбленное в лагерях добро – все горели желанием задешево отхватить партию качественных золотых часов или авторучек; в 1943 году один обергруппенфюрер СС попросил Гиммлера, чтобы тот «побольше» выделил новогодних подарков раненым эсэсовцам. Продолжавшийся геноцид означал, что поток награбленных ценностей не иссякал, и уже в ноябре 1944 года чиновники Главного административно-хозяйственного управления СС-D получили в распоряжение свыше 27 тысяч часов и 5 тысяч авторучек. (Услышав об этом после войны, Адольф Эйхман не мог поверить, что эти «дураки» из Главного административно-хозяйственного управления СС транжирили столько драгоценного времени на такую «ерунду»[2097].)

Между тем драгоценности, иностранная валюта, зубное золото и другие драгоценные металлы, накопленные в ходе выполнения операции «Рейнхард», были отправлены в головной офис Главного административно-хозяйственного управления СС в Берлине; Одило Глобочник часто приезжал туда лично для передачи награбленных в лагерях ценностей. Упомянутые ценности принимал гауптштурмфюрер СС Бруно Мельмер, после чего в закрытых ящиках отвозил в Германский национальный банк (Рейхсбанк)[2098]. Мельмер был человек занятой: с лета 1942 и по конец 1944 года он совершил в общей сложности не менее 76 визитов в Рейхсбанк. Обычно на спецсчете в Рейхсбанке размещалась эквивалентная стоимость товаров. Очищенное золото Монетный двор Пруссии переплавлял в слитки, а другие драгметаллы, как предполагалось, отправлялись для дальнейшей очистки[2099]. В первые годы войны золото зубных коронок и протезов убитых использовалось для изготовления пломб эсэсовских охранников и членов их семей. Но к осени 1942 года запас золота в СС вырос настолько, что Главное административно-хозяйственное управление СС решило поместить его в Рейхсбанк[2100].

Общая стоимость награбленного эсэсовцами в Освенциме и Майданеке не поддается точному определению, но, вероятно, составляла несколько сотен миллионов рейхсмарок; часть оставалась в СС, но львиная доля попадала в казну германского Третьего рейха[2101]. Однако это была лишь часть собственности, захваченной нацистским режимом у его жертв во всей оккупированной Европе. Евреев грабили целенаправленно и систематически еще до того, как они оказывались в концентрационных лагерях, но нацисты считали эту часть награбленного несущественной для военной экономики Германии[2102].

Прежде всего бросается в глаза убийственный утилитаризм эсэсовских управленцев. Решительно все должно было использоваться во благо Германии, как они полагали, включая мертвецов, – то есть главенствовал холодный экономический расчет. В конце концов, особой прибыли в использовании человеческих волос не было – необходимо было их тщательно собрать, высушить, упаковать и отправить по назначению, и все ради того, чтобы обеспечить сбыт по договорным ценам: 730 килограммов волос, сбритых с голов заключенных Майданека в период с сентября 1942 и по июнь 1944 года, принесли всего-то 365 рейхсмарок чистоганом, куда меньше стоимости одного-единственного золотого портсигара, захваченного в ходе операции «Рейнхард»[2103]. Эсэсовцам было мало только истребить евреев и присвоить их собственность – надлежало стереть даже следы их пребывания в этом мире. По завершении «окончательного решения» ничего не должно было остаться – трупы евреев обратятся в пепел, а принадлежавшее им имущество – в «трофеи».