Операция «Праздник урожая»

Одновременно с расползанием лагерей СС по всей Прибалтике продолжалась их экспансия в присоединенной Польше. В круг ведения Главного административно-хозяйственного управления СС добавились многочисленные новые лагеря на оккупированной территории Польши. С сентября 1943 года ведомство Поля приступило к приемке от оберфюрера СС Альбрехта Шмельта последних крупных трудовых лагерей в Верхней Силезии; около 20 из них превратились в лагеря-спутники Гросс-Розена, а еще несколько – во вспомогательные лагеря Освенцима. Среди крупнейших был Блехамер (Блаховня): когда в апреле 1944 года его прикрепили к Освенциму, в зоне этого лагеря на заводе синтетического горючего было занято свыше 3 тысяч заключенных[1842]. Далее на восток – бывшие трудовые лагеря для евреев в генерал-губернаторстве также перешли под контроль ВФХА. Детали их передачи оговаривались на совещании высшего руководства 7 сентября 1943 года с участием Поля, Глюкса и Глобочника, согласившегося с тем, что его трудовые лагеря в районе Люблина, всего около десятка, превратятся в лагеря-спутники Майданека. Кроме того, крупные трудовые лагеря в других регионах генерал-губернаторства также должны были превратиться в концентрационные лагеря исключительно «в интересах наведения общего порядка», по выражению Поля; несколько недель спустя, после проведения его людьми инспекций на месте, Поль утвердил список будущих новых концлагерей, среди них Радом и Краков-Плашув[1843].

Экспансионистские планы ВФХА в начале ноября 1943 года внезапно нарушила кровавая бойня в генерал-губернаторстве. СС и полицией в исправительно-трудовых лагерях только в районе Люблина было убито около 42 тысяч евреев. По-видимому, Гиммлер отдал приказ об этом в ответ на недавнее восстание заключенных в Собибуре, последнем из действующих лагерей смерти Глобочника. В 1943 году массовые убийства в Собибуре продолжались, хотя и в меньших, нежели раньше, масштабах, и, когда Гиммлер (проконсультировавшись с Полем и Глобочником) отказался от своего намерения включить его в список концлагерей, ликвидация лагеря и последних его заключенных представлялась лишь вопросом времени. Однако, прежде чем СС удалось реализовать свои планы, заключенные подняли восстание. 14 октября 1943 года они совершили нападение и убили 12 эсэсовцев и 2 украинских коллаборационистов, после чего свыше 350 узников попытались бежать, и многим из них это удалось. Руководители СС уже оказывались в подобной ситуации после аналогичного восстания в Треблинке за два месяца до описываемых событий, а также весной в Варшаве. Это породило истерию страха в верхушке СС – нацисты убоялись последних гетто и трудовых лагерей, и в итоге Гиммлер издал приказ о широкомасштабных массовых убийствах еврейских рабов в восточных районах генерал-губернаторства[1844].

В центре кровавой бойни стоял Майданек. 3 ноября 1943 года в ходе операции под идиллическим кодовым названием «Праздник урожая» здесь убили около 18 тысяч евреев. Утром собрали 8 тысяч заключенных-евреев лагеря; пытавшихся спрятаться эсэсовцы находили со сторожевыми собаками. Этих заключенных, вместе с примерно 10 тысячами узников, пригнанных из близлежащих трудовых лагерей Люблина, эсэсовцы провели по главной дороге лагеря. Колонну остановили за строительной площадкой нового крематория (возводимого с сентября 1943 года) в отдаленной части Майданека. Здесь мужчин, женщин и детей заставили раздеться догола и улечься в большие рвы; их расстреливали в затылок или косили пулеметными очередями; раненые оказались заживо похоронены под телами расстрелянных. Большинство убийц были из СД и полиции, специально направленные в Майданек. После войны один из палачей, Иоганн Б., внезапно разоткровенничавшись перед съемочной группой, поведал на своем жизнерадостном баварском диалекте: «Ну, они скулили. Они выли, некоторые кидались на нас с кулаками. И кричали нам «Нацистские свиньи!». В чем их винить? Мы вели бы себя так же, расстреливай нас в затылок».

Чтобы заглушить залпы, лагерные эсэсовцы Майданека через специально установленные в зоне громкоговорители включили легкую музыку – венские вальсы, танго и марши. В конце концов поздно вечером, когда был убит последний заключенный, и стрельба, и музыка смолкли. Несколько добровольцев из лагерных эсэсовцев, принимавших участие в расстрелах, вернулись в свои казармы и устроили дикую попойку – в качестве особого вознаграждения выдали море шнапса; кое-кто, прежде чем взяться за бутылку, даже не потрудился смыть с сапог кровь[1845]. Праздновали они крупнейшую за всю историю концлагерей СС бойню. 3 ноября 1943 года в Майданеке убили больше людей, чем в любой другой день в любом другом концлагере, включая Освенцим. Кровавая баня ознаменовала и конец Майданека как лагеря холокоста. Массовые убийства газом прекратились там еще в сентябре 1943 года, а теперь и все остававшиеся еврейские узники были ликвидированы; к концу ноября в главном лагере не осталось ни одного еврейского заключенного[1846].

Волна массовых убийств в начале ноября 1943 года сказалась и на системе концлагерей в целом. Несколько еврейских трудовых лагерей, которые должны были перейти под контроль ВФХА, были фактически уничтожены, среди них большой лагерь Глобочника в старом аэропорту Люблина, функционировавший в качестве центрального пункта сбора одежды убитых евреев[1847]. С начала 1944 года в концлагерную систему все же влили еще несколько трудовых лагерей, хотя процесс этот и занял больше времени, чем ожидали в СС: отдельные лагеря создавались даже весной 1944 года, всего за несколько месяцев до того, как они оказались брошены под натиском наступления советских войск. Среди новых лагерей было и три крупных – это бывшие трудовые лагеря в Ближине, Будзыне и Радоме, а также меньший по размерам лагерь в самом Люблине по улице Липовой, ставшие лагерями-филиалами Майданека. К середине марта 1944 года в этих четырех новых отделениях содержалось около 8900 заключенных (в основном евреев), почти столько же, сколько в главном лагере Майданек[1848].

Единственный еврейский трудовой лагерь из поглощенных в начале 1944 года Главным административно-хозяйственным управлением СС, который стал главным концентрационным лагерем, был Плашув – третий главный концлагерь в генерал-губернаторстве и последний из учрежденных в оккупированной Восточной Европе. Осенью 1942 года в округе Плашув, на окраине Кракова, немецкие власти приступили к организации трудового лагеря, преимущественно для евреев из местного гетто, которое приказали ликвидировать. Из-под начала высшего руководителя СС и полиции округа лагерь этот перешел под контроль ВФХА лишь в январе 1944 года. К марту 1944 года Плашув, в котором содержалось 11 600 евреев – мужчин, женщин и детей (а также 1393 поляка в отдельной зоне), по величине сравнялся с Майданеком. В шести отделениях Плашува насчитывалось еще несколько тысяч заключенных; однако, в отличие от Риги и Вайвары, основной зоной принудительного труда оставался сам главный лагерь, где рабский труд заключенных использовали в мастерских, на строительстве и в карьерах.

Превращение Плашува в концлагерь повлекло за собой административные реорганизации, в том числе установление ВФХА лагерных порядков. Как вспоминал после войны бывший узник Александр Биберштейн, на первых порах сами заключенные, часть которых переодели в характерные полосатые робы, возлагали на новое начальство большие надежды. Но вскоре они рухнули. Вместо улучшения условий лагерные эсэсовцы ужесточили террор. «С беспорядочными убийствами и расстрелами евреев покончили», – писал Биберштейн, но лишь ради систематического «уничтожения оставшихся в лагере евреев» частыми селекциями и депортациями в Освенцим[1849]. Там их жертвы могли встретить последних выживших еврейских узников из старых концлагерей, располагавшихся в довоенных границах Третьего рейха, которых осенью 1942 года в массовом порядке депортировали в Освенцим.