Массовые депортации

Поезда с депортированными со всей Европы начали прибывать в Освенцим, как и планировалось, с июля 1942 года. В предыдущие месяцы массовые транспорты евреев носили скорее спорадический характер. Теперь, особенно с середины июля 1942 года, они стали рутинными. Транспорты, обычно доставлявшие около тысячи человек, прибывали ежедневно, иногда в один день по два состава. В общей сложности в течение июля и августа 1942 года в Освенцим доставили свыше 60 тысяч евреев из Франции, Польши, Нидерландов, Бельгии, Словакии и Хорватии[1735]. Преисполненные решимости в кратчайшие сроки ликвидировать как можно больше евреев, в РСХА настаивали на еще более масштабных депортациях. В ходе совещания в Берлине 28 августа 1942 года Адольф Эйхман приказал своим людям в ближайшие месяцы форсировать оправку транспортов из Европы. Это стало новостью для коменданта Рудольфа Хёсса, вызванного из Освенцима для участия в заседании (на следующий день Хёсс рассказал об этом Глюксу). С осени 1942 года регулярные транспорты пошли из Великогерманского рейха, первоначально из Терезиенштадта (Терезин) и Берлина. Весной 1943 года прибыли поезда из Салоник – в марте первые четыре транспорта доставили в лагерь 10 тысяч евреев из Греции. А в октябре 1943 года, после оккупации немецкими войсками капитулировавшей перед союзниками Италии, первый состав РСХА с 1031 евреем-заключенным отошел из Рима в Освенцим. Однако, несмотря на расширение географии депортаций до всей Европы, польские евреи по-прежнему оставались самой многочисленной группой среди 468 тысяч евреев, депортированных в Освенцим в 1942–1943 годах[1736].

В то время как РСХА неуклонно расширяло пространственный охват депортаций, число поездов смерти существенно разнилось, увеличиваясь и уменьшаясь сообразно с общим темпом холокоста. Например, в июле 1943 года РСХА депортировало в Освенцим менее 7200 евреев. Через месяц, по завершении новой кампании по ликвидации гетто на востоке Верхней Силезии, в лагерь доставили более 50 тысяч[1737]. Большинство составов прибывало из гетто, транзитных лагерей и лагерей интернированных. Как и Станислава Янковского, заключенных нередко перебрасывали из одного лагеря в другой, а последним звеном в длинной цепи являлся лагерь смерти. В Европе было много лагерей для евреев, о некоторых, таких, например, как Вестерборк (Нидерланды), до сих пор хорошо помнят, другие, наподобие в городе Жилина (Словакия), давно забыты[1738]. Далеко не везде охранниками были немцы. В Дранси, например, до лета 1943 года, когда охрана перешла к СС, служили французские полицейские[1739]. Условия содержания в лагерях отличались; хотя они почти всегда были тяжелыми, но, как правило, не гибельными. Важно отметить, что ни один из этих транзитных лагерей, за исключением Герцогенбуша (Вюгта)[1740] в Нидерландах, не находился в ведении отдела концентрационных лагерей ВФХА.

Герцогенбуш (Хертогенбос), в провинции Северный Брабант, первоначально не задумывался как концлагерь. Летом 1942 года высший руководитель СС и полиции в Нидерландах Ганс Альбин Раутер решил создать большой дополнительный лагерь для евреев: в период «полной зачистки в Нидерландах» их предполагалось там содержать до «отправки на Восток». Но в декабре 1942 года лагерь передали под начало ВФХА в качестве официального концлагеря (некоторое время Раутер продолжал сохранять в нем свое влияние, хотя и ценой многочисленных конфликтов с ВФХА). Так называемый еврейский транзитный лагерь открыли 16 января 1943 года, причем, по воспоминаниям адвоката Артура Леманна, немецкого еврея чуть за пятьдесят, «большинство его зданий были готовы лишь наполовину». Новый лагерь быстро заполнили, и в начале мая 1943 года в нем содержалось свыше 8600 евреев – мужчин, женщин и детей. Многие из них официально освобождались от немедленной депортации, что давало им ложную надежду на то, что лагерь Герцогенбуш, не считая названия «лагерь», будет обычным гетто[1741].

В то время Герцогенбуш (Вюгт) с концлагерями вроде Освенцима роднило лишь внешнее сходство. Правда, были специально возведенные бараки, переклички, эсэсовцы, а также каторжный труд. Но на этом сходство заканчивалось. Вводя заключенных-евреев в заблуждение относительно их участи, эсэсовцы Герцогенбуша вели себя куда сдержаннее. В первую очередь заключенным позволили оставить свою одежду и имущество; Артур Леманн с его очками и пышной шевелюрой больше походил на профессора, чем на арестанта. Условия труда – работа на компанию «Филипс» – были в основном терпимыми. И хотя заключенных разделили по признаку пола, у матерей не отняли детей, а мужчинам и женщинам разрешались регулярные свидания. Однако самым главным было то, что внутренний распорядок, как и в нацистских гетто, в основном был в руках самих заключенных-евреев. Главы еврейской общины, вроде Леманна, ставшего начальником внутренней лагерной администрации, контролировали средства, выделяемые на столовую, организовывали распределение продовольствия и поддерживали связи с адвокатами и родственниками, находившимися на свободе. Была и еврейская лагерная полиция (Ordnungsdienst), несшая патрульную службу в лагере и охранявшая его склады, а также встречавшая на вокзале новоприбывших. Узников, обвиняемых в краже и других правонарушениях, ожидало не наказание эсэсовцев, а суд заключенных во главе с бывшим судьей. В целом случаи жестокого обращения в лагере были редки, и лагерные эсэсовцы сознательно держались в тени. Все это нашло отражение в сравнительно невысокой смертности, всего около 100 человек – почти исключительно младенцы или старики – из в общей сложности 12 тысяч евреев, прошедших через лагерь.

Евреи, доставленные в транзитный лагерь Герцогенбуш, были рады, что условия там оказались лучше, чем они опасались. Когда 1 июня 1943 года в лагерь попала 18-летняя Хельга Дин из Тилбурга, она записала в своем тайном дневнике, что «пока все не так плохо», добавив: «Здесь нет ничего ужасного». Но эсэсовцы лишь маскировали свои смертоносные намерения; террор таился и вскоре поднял голову. В июле 1943 года Хельгу Дин с семьей, пробывших в лагере всего месяц, депортировали на Восток, где и убили. Это произошло в ходе проведения летом 1943 года масштабной акции СС, в рамках которой основную массу заключенных-евреев Герцогенбуша – свыше 10 тысяч человек – отправили на смерть в Собибур; для них пребывание в концлагере оказалось лишь краткой передышкой на пути в лагерь смерти. В числе немногих оставленных в лагере узников, привилегии которых существенно урезали, были квалифицированные рабочие завода «Филипс» и несколько служащих из числа евреев, вроде Артура Леманна. Нацисты добрались до них не сразу, но особый статус в лагере не мог спасти и их от депортации, и в начале июня 1944 года эсэсовцы отправили из Герцогенбуша последнюю группу евреев. «Мне очень печально», – писал один из них в записке, брошенной из поезда, идущего в Освенцим. Самого Леманна в марте 1944 года уже увезли, и он в итоге оказался в Лаурахютте, филиале Освенцима. Как он писал позднее, по сравнению с Освенцимом условия в Вюгте были «очень хорошими»[1742].

Несмотря на то что начиная с лета 1942 года роль Освенцима в холокосте существенно возросла, на первых порах он оставался младшим партнером, пребывавшим в тени более крупных формирований террора. Основные подразделения летального принудительного труда «еврейских рабов» по-прежнему находились не здесь. В конце 1942 года в Освенциме было зарегистрировано лишь 12 650 заключенных-евреев. Для сравнения: по статистике СС, в генерал-губернаторстве еще проживало почти 300 тысяч евреев, и большинство из них работали в крупных гетто, таких как Варшавское (50 тысяч). В других гетто оккупированной нацистами Европы, например в Лодзинском (87 тысяч) и в Терезиенштадте (50 тысяч), евреев тоже было гораздо больше, чем в Освенциме. Даже в самой Силезии региональные трудовые лагеря для евреев под началом оберфюрера СС Альбрехта Шмельта все еще опережали Освенцим по численности заключенных[1743]. Что касается Освенцима как лагеря смерти, то его затмевали лагеря смерти Глобочника. В 1942 году в Освенциме погибло около 190 тысяч евреев, подавляющее большинство из них в газовых камерах Бжезинки[1744]. Для сравнения: лагеря смерти Глобочника унесли жизни около 1 миллиона 500 тысяч жертв год; только в Треблинке было убито свыше 800 тысяч человек, включая небольшое количество цыган[1745]. И только в 1943 году, когда Бельзен (Белжец), Собибур и Треблинка, выполнив задачу по уничтожению основной массы еврейского населения в генерал-губернаторстве, начали сворачивать деятельность, а большая часть оставшихся гетто и трудовых лагерей была ликвидирована, центр холокоста переместился в Освенцим[1746].