Нацистские расовые иерархии

Третий рейх был расовым государством, и многие историки считают, что для нацистской верхушки примат арийской расы оставался незыблемым до конца[2577]. Применительно к концентрационным лагерям считалось, что жесткая национальная иерархия среди узников продолжала оставаться важнейшим фактором, предопределявшим их выживание в лагере, даже когда гитлеровский режим предпринял последнюю отчаянную попытку выиграть войну[2578]. Однако недавние исследования рисуют более сложную картину: по мере того как мобилизация лагерной системы для нужд тотальной войны набирала обороты, экономические трудности, пусть временно, начали ослаблять влияние нацистской расовой политики[2579].

Частичная «эрозия идеологии», как назвал ее историк Йенс Кристиан Вагнер, была заметна во многих филиалах. В Эльрихе и Доре выживаемость среди французских и бельгийских заключенных была намного ниже, чем среди цыган, поляков и граждан Советского Союза, несмотря на то что последние занимали низшее место в нацистской расовой иерархии[2580]. Дора не была единичным случаем. В филиалах лагеря Нойенгамме заключенные из стран Западной Европы тоже часто имели больше шансов умереть, чем узники из стран Восточной Европы[2581]. Что же вызывало такое очевидное нарушение нацистской расовой ортодоксальности? Судя по всему, решающими были два аспекта. Во-первых, время депортации в подлагеря. Например, в Фарге французские заключенные прибыли после того, как ключевые посты надзирателей-капо оказались уже заняты, и новоприбывшие не получили влияния, которое позволило бы им выжить[2582]. Во-вторых, хорошая профессиональная подготовка позволяла заключенному рассчитывать на лучшие условия, невзирая на национальность. Французские заключенные, в частности, часто происходили из интеллигенции. Не владея никаким ремеслом, они нередко были вынуждены заниматься примитивным ручным трудом. В отличие от них советские военнопленные в основном были привычны к физическому труду и умели работать и таким образом попадали на производство. Благодаря молодости они также были выносливее, а в силу опыта прошлой жизни – привычнее к голоду и лишениям. Французский заключенный Пьер Ренуар Жан вспоминал характерный эпизод из своего пребывания в Ганновере-Мисбурге, филиале Нойенгамме. Получив приказ работать с тяжелым отбойным молотком, он два раза споткнулся и был избит разъяренным надзирателем до потери сознания. Придя в себя, он увидел, как сильный и опытный русский заключенный делал эту работу с видимой легкостью и не навлек на себя ни одного удара[2583].

И все же у идеологической гибкости СС были пределы – экономическое давление отнюдь не переворачивало лагерную иерархию с ног на голову. Заключенные-немцы находились ближе к вершине неофициальной иерархии, тогда как евреи преимущественно оставались внизу и для них принудительный труд часто означал смерть. Отношение к евреям как к расходному материалу было укоренившейся практикой в лагерях-филиалах на территории оккупированных стран Восточной Европы, а с весны 1944 года, в преддверии массовых отправок в центр Германии, оно постепенно стало распространяться и на Запад. Во многих лагерях, где содержались узники разных национальностей, немцы обращались с евреями хуже, чем с другими заключенными. «Когда еврей слишком много ест, – любил говорить комендант одного из филиалов Нойенгамме, – он становится жирным, ленивым и в конце концов наглеет»[2584].

Эсэсовцы приготовили много новых филиалов специально для евреев. В основном это были лагеря вроде Кауферинга в Верхней Баварии, созданные еще в июне 1944 года. Приданный главному лагерю Дахау Кауферинг был, по всей видимости, самым крупным филиалом для еврейских заключенных из всех 11 отдельных лагерей, находившихся на территории Германии в ее довоенных границах. Менее чем за один год сюда отправили 30 тысяч заключенных, преимущественно евреев, для работы на объектах вышеупомянутого Командования истребительной авиации. Узники работали круглосуточно в три смены главным образом на строительстве трех гигантских бункеров (два из них позднее забросили) для авиационных заводов. Длинные вереницы заключенных, тащивших мешки с цементом, тянулись по грязной земле строительных площадок, а другие их товарищи работали на бетономешалках. Страдания узников продолжались и в наспех сооруженных лагерях. Вместо стандартных бараков они спали в полуземлянках с протекающими крышами. Кто-то из заключенных сравнил это с эпохой раннего Средневековья.

Директива ВФХА конца 1944 года, позволявшая срочно оперировать заключенных-евреев в близлежащих больницах (ради сохранения бесплатной рабочей силы), прошла незамеченной. Вместо этого местные лагерные власти урезали больным узникам пайки. Молодой венгерский еврей Соломон Фюлёп позднее с сарказмом вспоминал, что эсэсовцы использовали для лечения больных «голодую диету». Заключенные ели все, что удавалось раздобыть, в том числе траву и кору деревьев. Продолжались и регулярные селекции. Осенью 1944 года, например, в газовые камеры Освенцима отправили более 1300 заключенных, общего числа умерших в Кауферинге точно не знает никто, однако, по некоторым оценкам, это почти 15 тысяч человек, то есть около половины направленных в лагерь, что недалеко от истины[2585].

Лагерные комплексы вроде Кауферинга, образно говоря, строились на костях заключенных, а для эсэсовцев жизни заключенных, в особенности евреев, ничего не стоили. Во многих филиалах охранники продолжали издеваться над евреями, словно забывая об экономической полезности заключенных. В результате в строительных лагерях для заключенных-евреев показатели смертности часто были выше, чем там, где содержались другие группы узников. Однако это еще не вся история. Как и в прошлом, некоторые опытные и профессионально подготовленные евреи были на время ограждены от худших злоупотреблений со стороны надзирателей. Кроме того, старшие должностные лица СС не всегда отправляли евреев в филиалы с наихудшими условиями. Распределение лагерных рабов нередко было случайным и определялось не расовым мышлением, а необходимостью срочно «залатать дыры». В Нойенгамме, например, большинство евреев оказались в производственных лагерях, избежав худших объектов строительства[2586]. По-видимому, антисемитизм был не единственным фактором, определявшим судьбу евреев в лагерях-филиалах. Из всех других наиболее весомым оказался пол.