Социальные аутсайдеры

У Генриха Гиммлера были воистину наполеоновские планы относительно лагерей. В секретной речи в ноябре 1937 года он заявил лидерам СС о том, что ожидает увеличения численности заключенных трех концентрационных лагерей – Дахау, Заксенхаузена и Бухенвальда – в общей сложности до 20 тысяч, а в военное время – еще большего[787]. Цель весьма амбициозная, принимая во внимание то, что на тот период в его лагерях содержалось менее 8 тысяч заключенных. Но Гиммлер быстро достиг намеченного и даже с некоторым избытком. В 1938–1939 годах, как раз в пору безумного увеличения числа лагерей, появились еще три: Флоссенбюрг, Маутхаузен и Равенсбрюк. Благодаря широкомасштабным полицейским облавам численность заключенных быстро и неукротимо ползла вверх, и к концу июня 1938 года в лагерях содержалось уже 24 тысячи заключенных, если не больше, то есть речь шла о трехкратном увеличении численности всего за шесть месяцев[788]. Но даже этого было мало полиции и лидерам СС, грезившим о дальнейшем увеличении численности узников до 30 тысяч и более[789].

По мере увеличения численности заключенных изменялась и их структура – отныне процент политических противников нацистов левого толка, преобладавших в начале 1930-х годов, значительно снизился. Лагерной администрации приходилось подстраиваться под совершенно новые группы заключенных. В Заксенхаузене, например, 5 отдельных категорий заключенных (в начале 1937 года) превратились в 12 (в конце 1939 года)[790]. Когда нацистские лидеры приступили к действиям на международной арене, среди вновь поступавших заключенных были тысячи иностранцев. В марте 1938 года Третий рейх присоединил Австрию, и новые правители без лишних проволочек арестовали там десятки тысяч предполагаемых противников. Вечером 1 апреля 1938 года вновь учрежденная [в Австрии] полицейская структура отправила из Вены в Дахау первый транспорт с австрийскими заключенными – среди них значительное число представителей прежней политической элиты, включая бургомистра Вены; в дороге этим людям пришлось перенести ужасные лишения и издевательства, которые не прекратились и по прибытии на место на следующий день. «В течение долгого времени мы, австрийцы, были главной достопримечательностью в лагере», – вспоминал политик националистического уклона Фриц Бок. В целом в Дахау в течение 1938 года было брошено 7861 австрийцев (почти 80 % из них были евреи)[791].

Заключенные из Чехословакии стали следующими, когда Гитлер на переговорах в Мюнхене вынудил глав Франции и Великобритании одобрить аннексию Германией Судетской области. В октябре – ноябре 1938 года свыше 1500 заключенных из Судетской области прибыли в Дахау, включая многих этнических немцев[792]. Оказавшееся в политической изоляции чехословацкое правительство уступило давлению немцев, согласившись выдать Петера Форстера, совершившего побег вместе с Баргацким из Бухенвальда, но сумевшего скрыться и перейти границу в конце мая 1938 года. Форстер, убежденный противник нацистского режима, умолял о политическом убежище. Он мотивировал их с Баргацким поступок тем, что оба они «действовали в целях самообороны» и что «все заключенные в том лагере постоянно подвергались опасности быть убитым». Однако, несмотря на международную кампанию в его поддержку, Форстер был передан нацистской Германии в конце 1938 года. Он разделил участь Баргацкого. Приговоренный к смерти 21 декабря, он в тот же день был повешен в Бухенвальде, став вторым по счету заключенным, официально казненным в концентрационных лагерях перед войной[793]. После вторжения германских войск на еще остававшуюся неоккупированной чешскую территорию в марте 1939 года, теперь называвшуюся Протекторат Богемия и Моравия, немецкая полиция стала бросать в концлагеря новых жертв, среди которых было немало и немецких эмигрантов, и чешских евреев. Однако вследствие широкого международного осуждения нацистской агрессии полиция действовала с оглядкой, не повторяя массовых депортаций, как это было после аншлюса Австрии годом раньше[794].

Прибытие заключенных из-за границы предвещало более поздние трагические перемены в концентрационных лагерях. Перед войной, однако, число иностранцев, как правило, оставалось небольшим. В конце 1930-х годов режим все еще рассматривал концлагеря прежде всего как оружие против собственных граждан, включая австрийцев, отнесенных к категории Третьего рейха. Но прежде всего власти сосредоточили теперь внимание на так называемых асоциальных элементах, именно они стали главной целью.